Владимир Санин - Наедине с Большой Медведицей

У нас с женой различные взгляды на природу. Собственно, я мог бы продолжить список вещей, на которые у нас с женой различные взгляды, но боюсь, что это будет слишком утомительно и для меня, и для вас. Я знаю только одного мужа, у которого взгляды полностью совпадали с мнениями жены. Это мой друг Николай, большой умница и философ, который поклялся страшной клятвой никогда не спорить с женщинами.

Мы с женой оба любим природу, но любим по-разному. Меня вполне устраивают пейзажи Левитана на стенах и тихое дуновение ласкового ветерка, который проникает в комнату, где я утром лежу в шезлонге и мирно читаю газету. С одной стороны, я так сливаюсь с природой, а с другой – гарантирую себя от насморка, прострелов и катара верхних дыхательных путей.

Другое дело – жена. Она врывается в природу, как модница в универсальный магазин, расталкивая локтями деревья и стараясь оказать внимание каждому завалящему лютику. Для нее слиться с природой означает исцарапаться о кустарники, повздыхать над сломанным одуванчиком и возвратиться домой в насквозь мокрых туфлях.

Когда наступило время отпуска, мы начали искать компромисс. Я предложил вытащить из чулана фикус, взять в библиотеке десять томов Брема и общаться с природой на дому. Нина выдвинула контрпредложение: подарить фикус моей тете, забыть на лето дорогу в библиотеку и немедленно въехать в такую глушь, где не ступала нога человека.

– Может быть, на остров Врангеля? – саркастически предложил я. – Говорят, там еще есть такие места.

– Ты так думаешь? – задумчиво спросила Нина. Напуганный интересом, с которым жена отнеслась к моему предложению, я немедленно снял его и прекратил всякие споры. Я только подумал о том, как прав был Николай и как опасно спорить с женой. Ведь стоило мне потерять на минутку бдительность, и мы провели бы свой отпуск на дрейфующем айсберге.

Когда я рассказал Николаю о нашем предстоящем отъезде в лесную глушь, он неприлично долго и громко хохотал. Он хлопал себя по бедрам, приседал и вообще корчил из себя помешанного. Окончив это утомительное занятие, он вытер слезы, закурил и помахал перед моим носом бумажкой.

– Это путевка, – сказал он, – путевка в дом отдыха, мой бедный друг. Я предусмотрительно запасся этим документом, чтобы у Тани не возникало никаких иллюзий. Когда ты будешь просыпаться в стогу сена и выковыривать из ушей мякину, я буду нежиться в мягкой постели. Когда ты будешь глотать пересоленную кашу и давиться сухарями, помни, что в это время Николай наслаждается отличным четырехразовым питанием, кофе и булочками! Когда ты…

Зазвонил телефон. Я снял трубку.

– Алло? Здравствуй, Таня. Позвать Николая?

Я знаю многих людей, которые хвастают, что интуиция их никогда не обманывает. Один мой знакомый, у которого жена завела собаку, клялся, что он давно предчувствовал какую-то беду. А другой приятель вечно страдал именно из-за того, что у него была сильно развита интуиция. Приходя на работу и поздоровавшись, он говорил: «Вот увидите, что и за этот квартал мне не дадут премию». И когда вывешивали списки премированных, в тресте только и было разговоров, что о поразительной интуиции приятеля. Я даже уверен, что он точно предчувствует, когда его уволят с работы за феноменальную лень, но скрывает это из-за присущей ему скромности.

Лично меня интуиция никогда не подводит. Когда Николай только снял трубку, я понял, что сейчас произойдет что-то очень значительное. Вам не приходилось гоняться за привязанным к нитке рублем? Вы долго бегаете за ним, недоумевая, почему он такой строптивый, и, наконец, видите разинутые до ушей рты десятка мальчишек, которые выглядывают из ворот и бурно выражают свою радость. Вот примерно такая растерянная физиономия была у Николая, когда он начал говорить с Таней. Судя по его ответам, разговор проходил примерно так:

Таня. Ты знаешь, куда Нина с Мишей едут отдыхать? Немедленно продавай свою путевку!

Николай (ошеломленно). Продать мою путевку?

Таня. Разве я высказалась неясно? Мы едем вместе с ними!

Николай (пытаясь загасить папиросу о моего кота Ганнибала). Но, дорогая… Ой! Брысь отсюда!

Таня. Что-о?!

Николай. Это я кошке, дорогая. Но послушай… Таня, алло! Алло!

На этом разговор закончился. Я великодушно отвернулся. Краешком глаза я видел, как Николай дрожащими пальцами засовывает путевку в карман. Затем он начал ходить вокруг моего стула. В эту минуту Николай разительно напоминал пса, которого хозяева застали в тот момент, когда он доставал лапой мясо из кастрюли с супом. Наконец Николай заговорил, и его слова приятно ласкали мой слух.

– Когда и куда мы едем? – спросил этот жалкий хвастун.

Вечером мы собрались, чтобы обсудить план поездки. Таня с присущей ей энергией быстро взяла бразды правления в свои руки.

– Мы, конечно, едем в глушь, – сказала она. – Я больше всего на свете хочу отдохнуть от своих знакомых.

Я заметил, что для этого не обязательно забираться в глушь. Достаточно просто перестать ходить в Дом моделей – и Таня не увидит ни одного из своих знакомых. Николай же попытался – и довольно неуклюже – теоретически определить понятие «глушь».

– Я думаю, что дом отдыха, куда я получил путевку, находится в самой настоящей глуши, – сказал он. – Из магазинов там есть только сельпо в соседней деревне.

Этот фокус, конечно, не прошел.

– Я хочу в это лето быть робинзоном! – заявила Нина. – Я хочу спать в шалаше и просыпаться от пения птиц. Я хочу загорать, купаться и радоваться при встрече с живым человеком!

– Ну, имея таких мужей, поневоле будешь радоваться, – сухо сказала Таня. – Я уверена, что они и шалаша как следует не соорудят.

Мы с Николаем грустно посмотрели друг на друга. Опыта возведения шалашей мы действительно не накопили. Сконструировать автоматическую линию – это куда ни шло, этому мы научились, а вот спецкурса по шалашам у нас в институте не было.

– Разве это мужчины? – продолжала Таня. – Вчера мой инвалид чистил картошку. Когда я вошла, все было уже кончено. Из трех килограммов отличного картофеля он сделал ведро шелухи и горсточку орешков, которых не хватило на гарнир для одной котлеты. А как он гладил свои брюки?!

У жен какая-то странная память. Через нее, как сквозь сито, процеживается все то хорошее, благородное, что мы для них делаем. Но стоит нам сделать что-нибудь не так – этого жена никогда не упустит, запомнит, чтобы наш проступок вечным укором стоял перед глазами.

Однажды Таня раздобыла билеты на какое-то заморское музыкальное диво за час до концерта. Пока она одевалась, Николай срочно утюжил брюки. Уже в фойе Дворца спорта Таня обратила внимание на сдержанные смешки. Она поняла все, когда взглянула на своего мужа. На его брюках были превосходные, безупречные складки. Целых четыре штуки. Николай так хитро отутюжил брюки, что они были здорово похожи на четырехугольные деревянные трубы для стока воды.

– И вот с кем нам приходится ехать, – сурово резюмировала Таня. – Кошмар какой-то!

– Может быть, чтобы вам было легче, вы нас с Мишей отправите в дом отдыха? – предложил Николай.

Но жены закричали, что мы так легко не отделаемся и что они берут нас с собой исключительно для того, чтобы научить жить.

– Куда же мы все-таки поедем? – озабоченно спросила Таня. – Может быть…

– Постойте! – воскликнула Нина. – Эврика! Мы берем напрокат машину и едем куда глаза глядят! Где понравится – остановимся, найдем глушь первого сорта!

Идея с машиной Тане и Николаю пришлась по вкусу. Особенно Николаю, который имел права любителя. Лишь я, знавший, как Николай ведет машину, не разделял общего восторга. Я только подумал про себя, что нужно обязательно захватить с собой трос, без которого трудно выбираться из кювета.

– Итак, машина, – подвела итоги Таня. – Детей немедленно отправляем к бабушкам. Нас четверо, и мы…

– Почему четверо? А я?

Мы обернулись. В дверях стоял мой двоюродный брат Вася.

Про Васю мы совсем забыли. И только теперь, когда он появился, всем стало ясно, что ехать без Васи в путешествие – это бессмыслица, больной бред.

Во-первых, Вася – холостяк и потому пользуется всеобщим вниманием. Мужчинам импонирует стойкость, с которой он выдерживает атаки претенденток на свою руку, а женщин он интересует как любопытная и симпатичная ненормальность. Вася в глазах женщин окружен этаким романтическим ореолом. Они объясняют Васино холостое состояние коварной изменой его первой любви, а мужчины – его здравым смыслом. Сам Вася предпочитает увиливать от этих пикантных тем. «Брак – крематорий любви», – отшучивается он.