Сергей Барсов - От смешного до великого. Остроумные афоризмы

Жил на свете марсианин по имени Майкл Валентайн Смит, а придумал его Роберт Энсон Хайнлайн. Так вот, этот самый марсианин пришел к выводу, что человек смеется для того, чтобы не расплакаться. Приняв это утверждение, мы вправе продолжить: люди улыбаются, чтобы не морщиться, хохочут, чтобы не рыдать, и тешатся, чтобы не вешаться. Впрочем, и выражение «умереть со смеху» появилось, надо полагать, неспроста.

Такого рода диалектика вполне объясняет наше с вами парадоксальное поведение: мы часто смеемся над грустным и грустим по поводу забавного. А когда на каждом шагу нам встречается анекдот, даже пугаемся.

Еще одно следствие: на добротную шутку способны, как правило, довольно серьезные люди, занятые весьма важной работой. Здесь и писатели, и ученые, и инженеры, и политики, и врачи, и даже августейшие особы. (Кстати сказать, составителю очень жаль, что отборные перлы врачебного юмора не могут быть опубликованы по цензурным соображениям даже в наше время, гордящееся отсутствием цензуры.) Знаете, мне почему-то кажется, что все авторы этой книги обладали основным качеством толкового юмориста: изрекать шутку с каменной, а то и мрачной физиономией. Тут ведь одно из двух: или сам смеешься, или твоя аудитория.

Теперь несколько слов об этой книге. Составитель с самого начала отказался от претензии на энциклопедичность. А то пришлось бы поместить сюда треть Аристофана, половину Ювенала, три четверти Рабле, девять десятых Лафонтена, всего Крылова и буквально легион иных. И комплектовался этот сборник, сами понимаете, из того, что ваш покорный слуга счел забавным, заранее мирясь с тем, что может показаться читателю подобием одного из проходных персонажей «Евгения Онегина». Осмелюсь напомнить: «старик, по-старому шутивший, отменно тонко и умно, что нынче несколько смешно».

Хотя, если говорить без фальши, шутят на этих страницах тонко и умно совсем другие люди, много меня превосходящие.

Помимо всего сказанного, ваш покорный слуга должен покаяться: слаб еси – не устоял перед искушением оказаться в хорошей компании. Вы уж его простите, если сможете.

Сергей Барсов

В нужде и черт священный текст приводит.

Ветхий Завет считает благом процветание, Новый Завет – напасти.

Я не чувствую себя обязанным верить, что Бог, одаривший нас смыслом, рассудком и интеллектом, считает, что мы не должны ими пользоваться.

Обмануть дьявола не грешно.

Не здраво рассудителен математик, ежели он хочет Божескую волю вымерять циркулем. Таков же и богословия учитель, если он думает, что по Псалтире и научиться можно астрономии или химии.

Если бы треугольник сотворил Бога, он бы сделал его трехсторонним.

С религией получается то же, что с азартной игрой: начавши дураком, кончишь плутом.

Духовенство было бы весьма недовольно, если бы его духовный труд оплачивался духовно.

Полагать, что мы обязаны верить в вещи, недоступные нашему разуму, так же нелепо, как утверждать, что Бог требует, чтобы мы летали, не имея крыльев.

Как можно подумать, что Богу, который все знает, неизвестен будто наш табель о рангах?

Я твердо решил, что мои дети должны воспитываться в религии своего отца, если, конечно, они смогут узнать, какая это религия.

Молитва перед едой – кощунство: негоже возносить похвалу Господу слюнявым ртом.

Извинить Бога может только то, что Его нет.

Сегодня вечером помолюсь за вас, но на особый успех, признаться, не рассчитываю.

Стоя на кафедре, я с удовольствием наблюдаю за тем, как прихожане слушают мою проповедь и одобрительно кивают головами… во сне.

Существуют три пола: мужчины, женщины и священники.

Верующий не боится напастей, но при невзгоде судьбы не отчаивается.

Бог простит меня: это его должностная обязанность.

Вечно угрюмые постники мне всегда подозрительны; если они не притворяются, у них или ум, или желудок расстроены.

О чем бы ни молился человек – он молится о чуде. Всякая молитва сводится к следующему: «Великий Боже, сделай так, чтобы дважды два не было четыре!»

Правильно во всех отношениях сказано: всякого человека судят по вере его. И по неверию.

Благочестие и кислая мина – вещи разные.

Если бы Иисус Христос явился сегодня, никто бы не стал Его распинать. Его бы пригласили к обеду, выслушали и от души посмеялись.

Беглая прогулка по сумасшедшему дому способна показать, что вера ровным счетом ничего не доказывает.

На небесах нет интересных людей.

Человек – одна из грубых ошибок Бога, или Бог – одна из больших ошибок человека?

Бога нет и быть не может, поскольку, если бы Он существовал, я никогда не смог бы поверить, что Он – не я.

«Сам Бог не может существовать без мудрых людей», – сказал Лютер, и с полным правом; но «Бог еще менее может существовать без неумных людей» – этого добрый Лютер не сказал!

Религия – это модный суррогат веры.

Порой я думаю, что Господь, сотворив человека, переоценил свои силы.

Вера – самая множественная вещь, какую я только знаю. Мы все, по-видимому, должны верить в то же, но различными способами. Это похоже на еду из одного блюда ложками различного цвета.

Те, кто разбирают знамения, делают это на свой страх.

В храме все должны быть серьезны, кроме самого предмета поклонения.

Единственная разница между святым и грешником в том, что у святого есть прошлое, а у грешника – будущее.

Молитва должна оставаться без ответа, в противном случае она перестает быть молитвой и становится перепиской.

Религия умирает в тот момент, когда доказана ее непогрешимость.

Тот прожил жизнь лучше, кто больше ею наслаждался. Бог позаботится, чтобы мы наслаждались жизнью не больше, чем это нам полезно.

Бог не так плох, как его малюют, но и не так хорош.

В оправдание дьявола следует сказать, что до сих пор мы выслушивали лишь одну сторону: все священные книги написаны Богом.

Все народы питают тайную симпатию к своей нечистой силе.

Откровенно говоря, я не вижу особого смысла превозносить смиренных и кротких. Когда их превозносят, они перестают быть смиренными и кроткими.

Что такое вера, как не пари или чисто умозрительная гипотеза? Следовало бы сказать: «Держу пари, что Спаситель существует».

Я ненавижу тех, кто ненавидит Бога, но мне кажется, что Бог недостаточно ненавидит тех, кто ненавидит меня.

Вера, как и все в природе, идет по пути наименьшего сопротивления.

Когда хочется пить, то кажется, что выпьешь целое море, – это вера; а когда станешь пить, то осилишь от силы стакана два, – это наука.