Владимир Холодок
Голые тётеньки (Смешные рассказы)
Сукин сын, интернет! (От автора)
Давно это было, когда книги были еще деревьями. Когда Сыктывкарский ЦБК (целлюлозно-бумажный комбинат) не справлялся с армией заказчиков, и бумага поставлялась только избранным. Когда моя платежка за вагон бумаги шла в Сыктывкар почтой целую неделю. А потом еще неделю вагон комплектовался и загружался. И еще неделю он шел до адресата. Но зато какое это было счастье, когда бумага стояла уже на складе. Огромные рулоны по полтонны каждый стояли друг на друге и пахли белым снегом и лесом. Мы гладили их руками и постукивали по бокам. На огромном холодном складе, как в Антарктиде, вдоль стен стояли торосы, глыбы и айсберги рулонной бумаги с надписями издательств. Издатели хорошо знали, как эти тонны белой бумаги превращаются в центнеры разноцветных денежных купюр.
Но не легким и не быстрым был этот путь от бумаги до денежки. Загрузка, подвозка, разгрузка, заправка, приправка… Будущая книжная страничка медленно заползала в типографскую машину, чтобы начать наматывать в ней километры американских горок. Чтобы насытиться, наконец, ароматной типографской краской всех цветов и превратиться в роскошную иллюстрацию в виде загорелой девушки под пальмами. Пусть даже слегка беременной. И, если девушка уже попала в «переплет», то иллюстрации до переплета было еще далеко. Постучат еще по ней разные станки и механизмы в печатном, обрезном, брошюровочном, переплетном и упаковочном цехах. И пока книжка с этой иллюстрацией дойдет до рук покупателя, реальная девушка уже, может, и в ясли поведет малыша.
Другое дело – Интернет, сукин сын! Гад, развратник, разлучник и конченный негодяй. Но до чего умен и прекрасен! Щелкнул пальчиком, и беременная девушка – на вашем рабочем столе. И не надо ночью ехать в степь, и спасать съехавший с дороги в сугроб КАМАЗ с вашей бумагой.
Вот с такими мыслями я переводил свои бумажные книги в электронный вид. Вот в таких легких муках рождался этот сборник рассказов «Голые тетеньки».
Как хорошо встречать Новый год на даче с любимой женщиной. Если она есть, конечно, дача.
Сначала надо затопить баньку. Ну и что, что дров нет. У соседа – три куба. Он и не заметит, если взять пару кубов.
И вот уже банька курит в небо, а с неба – снег. Он такой густой и пушистый, что туалета не видно. Приходится ходить туда по компасу. А когда идешь, все время сбиваешься с курса. Потому что компасы наши показывают не на север, а на винный магазин. А вот и туалет, в пределах видимости, на расстоянии вытянутой руки. Открываешь дверь… а там уже кто-то есть. Ну, конечно, это она, моя любимая. Ей не хочется нарушать эту божественную тишину криками “занято”. Она шла без приборов, но пришла первой. Вот что значит женское чутье. У них же не нос, а прибор ночного нюхания.
Накрываем на стол под музыку Аллы Пугачевой. Песня о настоящем полковнике. Самая лучшая строчка в песне: “…давит грудь подполковник”.
А моя любимая шинкует лук. Я вижу в ее глубоких глазах слезинку. Говорю ей, не плач, родная, все будет хорошо. А она отвечает, ага, хорошо, поработал бы с луком. И я, конечно, шинкую сам. И плачу, и плачу.
Стол готов. Мы выходим на улицу, а там уже гости – две бездомные собачки. Угощаем их роскошным ужином. И молча завидуем им. А чего им? Зарплату не надо, одежду не нужно, кто прошел в Думу – неважно. Даже на выборы президента они не выставят свои кандидатуры.
Но пора и по “первой”. Ставим на плечи камина свечи, выключаем свет. Я произношу тост:
– Дорогая, ты хочешь похудеть, поэтому от всего сердца желаю тебе пренеприятного аппетита.
А вот сейчас можно и в баньку. Полстакана пива – на каменку, и дух поплыл хлебный, будто лежишь во ржи и ржешь от удовольствия. А моя любимая не промах. От жара она надела на руки варежки, а на груди – валенки. И шпарит себя веником в тумане пара голубом. А валенки бьются, бьются, нагоняя на меня горячую волну.
А из баньки – ба-бах! – в снег, и он тут же закипает. А ты крупными саженками плывешь по нему, а в глубине под снегом медленно проплывают грядки с клубникой, луком и – оп-па! – куст крыжовника. Вцепился, как осьминог, и щекочет.
Влетаешь обратно в баньку, и непонятно от чего кожа горит, то ли от жара, то ли от снега, то ли от крыжовника сотни иголочек впиваются в тело со всех сторон. А любимая тоже хочет в снег, но не может снять валенки.
Она просит, сними с меня обувь. И я помогаю ей, с трудом, с третьего раза. Она тут же русалкой ныряет в снежную пучину.
После баньки – шампанское! Холодненькое! За Новый год по Екатеринбургу. Конечно, можно начать с Владивостока, но тогда до Москвы не дотянуть. А за Новый год по Москве – отдельный тост, из трех бокалов. И далее со всеми остановками до Риги, и по Гринвичу, и – за океан. И на каждой остановке – друзья, родные и близкие люди. И они тоже поднимут тост по Москве. И идет эта волна тепла от Тихого океана по всей России, катится, переливается улыбками, снегом и смехом.
И уже забыты все невзгоды. И хочется любить.
В эту ночь любят даже олигархов. Хотя, конечно, меньше, чем хана Батыя.
И любимых женщин любят… Да, кстати, а где она, моя любимая?
А она в кресле у камина свернулась калачиком… нет, калачом… сдобным и спит. И что-то шепчет во сне. Наверное, про меня. Прислушиваюсь, шепчет:
– Блин, вот, блин, ну почему, блин, первый блин – комом, блин, всегда, блин.
Во блин! Про меня, блин. Разбежался, блин. Она же блинчики сегодня делала, устала. В праздники они устают. Почему-то.
Утро. На стеклах от морозца диковинные цветы, деревья, зверушки. Зимняя сказка. Я пальцем потрогал одну зверушку, она убежала. Бывает. Хотел дерево потрогать, но передумал. Я – без каски.
Но пора и в город. А как в город, если из-под снега машину не видно?
А что, собственно? Шампанское есть. Блинчики есть. Зверушки есть…просят. Значит, остаемся! Это же прекрасно – узники зимней сказки!
А завтра приедут трактора с нормальными трактористами и расчистят нам дорогу к нормальной жизни.
А сейчас – шампанского!
За любимых!
За зимнюю сказку!
Иду я как-то по лесу с сачком ловить… эти… грибы. Почему с сачком? Ну, а как его голыми руками поймаешь? Они же прыгают. И вот иду и вижу на поляне – огромный белый гриб. Ростом мне по самые по… ягодицы. Я к нему подкрался… сзади. К ним можно только сзади. Потому, что если спереди, он же увидит. Сачок над ним занес… а он как – прыгнет. Обычно было – от меня. А этот – на меня. Прямо на грудь. С ног меня сбил и давит. Я даже удивился. Белые грибы, они же не хищники, они на человека не нападают. Да они вообще не кусачие. Мухоморы – да! Это хищники, эти могут. А тут – белый.
Я ему говорю:
– Ты чего такой активный?
Он говорит:
– Я – радиоактивный.
– Ну, так бы и сказал, что больной. Да еще без шляпы.
Он – хлоп рукой по голове, нет шляпы. Я – хлоп по своей – нет шляпы. И тут – ветер. Типа торнадо. Поднял наши шляпы и понес. Мы – за ними. И через пару километров упали они во двор особняка. Мы сразу – к часовому. А он автоматом лязгнул:
– Стой! Стрелять буду. Частная собственность. Охраняется государством.
Мы отошли. А шляпу жалко. Клавин подарок. А грибу и того хуже. Над ним без шляпы хохотать будут все самки.
Я ему говорю:
– Вот влипли. Тебя хоть как зовут-то?
– Глеб.
– Ну вот, и меня тоже, Федя.
Дачу изучили – бастион. Крепость. Говорят, тюрем не хватает. А это чем не тюрьма? Колючая проволока. Железобетонный забор. В окнах решетки. И главное, хозяин в ней уже сидит. Ловить не надо.
Я говорю Глебу:
– Слушай, гриб.
– Не гриб, а Глеб.
– Ладно, гриб, понял – Глеб. Ты здесь постой, в землю вкопайся и работай под гриб, Глеб, блин, но без шляпки. Понял?
А я сам обошел вокруг дома и по доске на забор залез. Вижу, лежат наши шляпы на лужайке. Решил пальчиком колючку на проволоке потрогать. Потрогал. В глазах – молния! Очнулся на земле. Проволока под током. Указательный пальчик стал у меня короче мизинчика. И подгорел прилично. До локтя.
Ладно, думаю, полез на березу. А она в наклон над забором. Повыше залез, вижу – гнездо на березе. Из гнезда голова выглядывает, человеческая.
Я говорю:
– Ты кто?
– Я снайпер. Тебя поближе подпускаю, чтоб не промазать.
И дуло карабина ткнул мне в нос. И главное, целится тщательно. Через оптический прицел размером с трехлитровую банку. Из банки его глаз мне в глаз смотрит. Я говорю:
– Все равно промажешь. Целишься мне в глаз, а попадешь в нос. Пусти лучше шляпы забрать.
Чудом его уговорил. С дерева я спрыгнул и по-пластунски ползу к шляпам. И вдруг вижу, навстречу мне тоже ползет вот такая собачья морда. Сенбернар. Подползли. Думаю, подкормлю собачку. От шляпы гриба отломил кусочек, бросил ему. Он съел. Смотрит. Я – еще. Короче, всю шляпу моего Глеба съел. Килограммов пять. А мою не отдает, зубами вцепился. А потом рванул и в дом убежал. Я – за ним. Бегали мы по каким-то залам, бассейнам, винным погребам, спортзалам. А поймали меня на веранде. Или ротонде. Или солярии. Короче, хозяин так и сказал:
