Антология сатиры и юмора России ХХ века - Аркадий Михайлович Арканов

АРКАДИЙ АРКАНОВ

Арканов-писатель в своих книгах, а вернее — в самом стиле этих книг, в том, как и что он пишет, удивительно идентичен тому Арканову, с которым меня связывают три десятка лет дружбы и неизменного восхищения этим человеком: он элегантен, он одинок, загадочен, слегка грустен и ироничен. Я никогда не слышал, чтобы он громко смеялся. Это не его стиль. В нем нет этого «из тени в свет перелетая», его образ жизни и писательство суть одно и то же — его стиль: он неделим и естествен во всем.

Вообще говоря, сатира — дело обличительное, беспощадное, она как бы обнажает, раздевает человека до ботинок, до последней нитки, и мне порой становится жалко объект, попавший под горячую руку сатирика. Но это сказано не об Арканове. В Арканове есть эта удивительная чуткость, в нем есть сочувствие, даже жалость к человеку, к проявлениям его слабости или глупости. Он как бы не зарекается от того, что и сам мог бы запросто оказаться на месте многих героев своих произведений, а потому его проза и отличается высоким благородством са-моиронии.

Арканов принадлежит к той редкой категории писателей, открытие которых становилось для меня личной радостью, моим приобретением, словно мне показали обратную сторону Луны или что-нибудь в этом духе. Думаешь: «Господи, как же я мог жить без этого, не подозревая о существовании такого мира?»

У Арканова все первично и потому так дорого мне: и «Старик в меховой шапке» — маленький совсем, но какой потрясающий рассказ, и «Поездка на Синее озеро» — о человеке, который, по сути, никому не нужен. А его Жужар из рассказа «В этом мире много миров» — уж не предтеча ли пелевинской «Жизни насекомых»? А вот «И все раньше и раньше опускаются синие сумерки» — пронзительная фантазия о Тулумбаше Втором, благородном муже и коне, унизить которого невозможно даже нашим светским изощренным хамством. Это вспоминается мне «ранний» Арканов, т. е. — по его же градации в этой книге — Арканов времен «оттепели» и «раннего застоя».

Вспоминается, быть может, не потому, что те рассказы мне дороже или ближе по ностальгическому чувству, а потому лишь, что там истоки его литературы. В глотке свободы хрущевской недолгой «оттепели». Когда он окончил медицинский и работал врачом. И стал писателем — сразу, без всякой пробы пера, без поры ученичества, — писателем, тотчас замеченным не только читателями, но и маститыми литературными знаменитостями того времени, скажем Валентином Катаевым. Время «бэсамэмучо» и рознеровского исполнения «Каравана». Арканов и сам, подражая Рознеру, играл на трубе. Кстати, если вы обратили внимание на обложку этой книги, то заметили среди символической атрибутики его жизни и быта не только джокера в окружении карточных дам (совершенно аркановский символ), но и джазовый сингл, конечно. Не знаю почему, но и это мне в нем симпатично.

Я еще жил в Крыму, когда вышел знаменитый альманах «Метрóполь», где наряду с произведениями Аксенова, Ахмадулиной, Вознесенского, Искандера и др. были напечатаны и рассказы Аркадия Арканова. Я оговорился: альманах напечатан не был, он существовал только в рукописи. которая тотчас попала на всевозможные «голоса» и была ими озвучена. По Союзу писателей прокатилась волна репрессий. Перестали печатать и Арканова.

И он приехал ко мне в Крым. В Крыму не только погода была теплее. Мне удалось организовать несколько его выступлений, в том числе и в Военно-политическом училище. где начальственный генерал был искренним почитателем молодого и уже известного писателя.

Он так и объявил перед строем: «А сейчас — приветствие советского писателя Аркадия Арканова». Это тогда-то, когда всех метропольцев объявили антисоветчиками, а по «Голосу Америки» вещали о расправах над ними! И Арканов врезал им речь по всем правилам командирского искусства — откуда что взялось! Я был просто поражен его уверенностью и хладнокровием. Но дальше — больше: генерал предложил Арканову вручить погоны офицеру, которому было присвоено очередное звание. И вот этот подполковник, придерживая рукой шашку, подбегает и припадает на одно колено перед абсолютно, я бы сказал — по-маршальски, спокойным и непроницаемым Аркановым. Тот только чуть скосил на меня глаз, поздравил офицера, вручил погоны и сказал ему по-отечески: «Пусть ваши звезды горят синим пламенем!» — «Служу Советскому Союзу!» — гаркнул новоявленный полковник, а со мной была просто истерика, я давился от смеха.

Я и сейчас смеюсь, вспоминая это артистическое озорство, граничащее с мальчишеством, эту привычную теперь для многих телезрителей маску серьезности на аркановском лице при всей комичности произносимого им текста. Тогда эту маску я увидел и оценил впервые.

Эта маска теперь известна всей стране по телеобразу многих развлекательных передач, которые, разумеется, недолговечны, хотя многие из них по-настоящему привлекательны и симпатичны. Свой двухтомник он назвал «Арканов такой — Арканов сякой». И маска, о которой идет речь, — это Арканов сякой, те. автор забавного пародийного цикла «Ликбез для попсы» например, где в остроумной форме пересказываются сюжеты классических произведений, скажем «Идиота» или «Ромео и Джульетты». Эти песенки на телеэкране он распевает вместе со своим другом и композитором Левоном Оганезовым. А ведь это не что иное, как игра, игра азартная и не всегда веселая, которой в огромной мере подвержен Арканов сякой [1]. С тем