В воздухе мелькнула белая материя, и вот купол парашюта раскрылся почти у самой земли. Петрушевский приземлился прямо перед подполковником и моргал глазами, не зная, что ему теперь делать.
– Машина потеряла управление, товарищ подполковник. Пришлось катапультироваться.
Резинкин вылез из своей тачки, подошел к комбату и доложил:
– Товарищ подполковник, упражнение выполнено.
Стойлохряков глядел на бойцов.
– Так, поскольку младший сержант Петрушевский не смог отладить работу двигателей, он дисквалифицируется. Автоматически победителем становится ефрейтор, а теперь уже, видимо, также младший сержант Резинкин.
Фрол закричал: «Ура!» и поглядел на согнувшегося пополам Простакова.
– Леха, Леха, что с тобой? Мы же выиграли! Чего, живот? С животом что-то?
– Я тебя, мелкий, сегодня вечером тоже потыкаю, только не трубой, а кое-чем другим.
– Изнасиловать хочешь маленького?! – воскликнул Фрол и отпрыгнул в сторону.
– Да не боись, – улыбался Простаков, разгибаясь. – Я ж тихонько, – и протянул к мелкому огромные лапы.
Но тот вырвался и отбежал в сторону:
– Отойди от меня, здоровая туша!
– Да чего ты боишься-то? Жик-жик, ничего страшного же.
– Жик-жик, шик-шик, – огрызался Валетов, продолжая отступать. – Товарищ подполковник! – наконец воскликнул он, когда Простаков схватил его. – Помогите! Меня тут в женщину превратить хотят!
Стойлохряков посмотрел на обнимающуюся парочку:
– Валетов, что ты переживаешь? Ты сегодня и так здорово покуражился – орал целый час. Теперь дай другим покуражиться. Младший сержант Простаков!
– Я! – выкрикнул Леха.
– Можете делать с рядовым Валетовым все, что вам заблагорассудится.
– Да? – задумался здоровый. – Тогда, товарищ подполковник, пусть он в казарме полы помоет сегодня.
– Это жестоко! – воскликнул Валетов.
– Тогда в женщину превращу, – насупился Леха.
– Ну ладно, полы так полы... – всхлипнул Фрол. – Резина, а клево ты сегодня победил, да?
К Витьку из кустов выбежал дед Федот, утирая на бегу слезы:
– Молодец, солдатик! Все как прошло! Недаром мой «Москвич»-то пострадал, я ж видел твой финиш! Как ты спасся-то? Ну главное ж двигатель, двигатель как работал! Ведь выиграл!
Резинкин засмущался:
– Дедуль, да ты чего-то путаешь, другой победил. Просто не повезло, у него машина в конце концов взорвалась.
– Так вот и мой «Москвич» взорвался! Ну ведь это не главное, главное – победа! – Дед радовался, обнимал Резинкина. Потом перешел к объятиям самого Стойлохрякова.
Подполковник начал шевелить мозгами:
– Постойте, я чего-то не понимаю. Какой «Москвич» взорвался?
Дед был счастлив за Резинкина и игнорировал все вопросы со стороны красного командира.
– Витек, ты молодец! Скажи Фролу спасибо, классная у нас с ним горючка вышла! А мы все делали, как ваш лейтенант говорил. Пусть больше отходов, зато какое топливо, а! А у меня там на участке-то еще с полбочки осталось. Может, еще чего заправим?!
Стойлохряков прочухал в чем дело, а в это время Резинкин стоял, повесив нос, и поглядывал в сторону Валетова, продолжавшего вырываться из крепких объятий потенциального насильника.
– Ты погоди, дед, – комбат в качестве приветствия пожал руку старичку, – остатки своего добра не сливай. Тут к нам еще из-за рубежа приедут посмотреть, на что мы способны. Вот тогда, может, и вторая половина твоих запасов пригодится.
Дед живо согласился и снова стал обнимать Витька.
– А здорово ты, солдатик, на парашюте-то спустился. Это ведь я и не знал, что на наших пешеходных машинах такие катапульты устанавливают.
– Да нет, – поправил дедка подошедший Петрушевский. – Это не он, дедуль, это я сверху спускался. И никакой катапульты не было. Меня из машины взрывом выкинуло. А это не парашют, – Петрушевский повертел перед дедом белые рейтузы. – Вот на нижнем белье пришлось. Чего только в воздухе не сделаешь, когда жить хочется.
Резинкин наморщил нос и отвернулся:
– Ты добром-то не махай. Не чуешь, как разит? К тебе, конечно, все с пониманием относятся, – любой обделался бы, – но не надо уж так откровенно все свои подвиги-то демонстрировать.
Глава 2
Welcome к нам, на хрен!
Стойлохряков построил на взлетке первого этажа отобранных для оказания достойного сопротивления прибывающим войскам НАТО мотострелков. По условиям предстоящих учений русский взвод, впрочем, как и все подразделения прибывающих гостей, состоял из тридцати человек плюс один младший офицер – командир взвода.
Мудрецкому и не снилось стать предводителем отборных сил отдельного батальона, и правильно. Он был оставлен Стойлохряковым заниматься химиками, а командиром отборного взвода был назначен старший лейтенант Бекетов, командир разведчиков.
Из его подразделения пятнадцать человек – ровно половина – были призваны под маленький флажок с российским триколором защищать честь армии. Да оно и понятно, у разведчиков с физподготовкой все в порядке. Из трех рот и химвзвода к ним добавили лучших бойцов, в том числе и Простакова, как лучшего стрелка, и Резинкина, как лучшего водителя. И что самое удивительное, неожиданно для большинства крутым рэйнджером стал и Валетов.
Фрол был просто в психологической коме, когда узнал, что и Леха, и Витек идут соревноваться с натовцами, а его оставляют. Набравшись наглости, он лично пошел к командиру батальона и стал упрашивать его взять, так сказать, на поле брани. Но комбат был тверд, он не видел никаких причин, по которым должен был выбрасывать кого-то из пехотинцев и на его место ставить Валетова.
Фрол увещевал, что только при нем Простаков работает нормально, что только при нем Резинкин в состоянии верно и быстро провести машину по любым горам и долинам. Валетов даже набрался смелости и объявил себя душою всего коллектива.
Стойлохряков морщился – то ли от горячего чая, то ли от солдатской дерзости. Глядел на плавающий в коричневой жидкости лимончик и корректно отмалчивался. Наконец ему надоело слушать детсадовские нюни, и он спокойно поглядел на неказистого человечка:
– Ну почему я должен взять тебя? Какие у тебя есть достоинства? Ты сколько раз на турнике подтягиваешься?
Валетов задумался:
– Один, наверное, товарищ подполковник. Да разве это важно?
– А отжимаешься – полтора?
– Два! – воскликнул Фрол. – Целых два раза. Я могучий солдат, но сила моя в другом.
– И в чем же? – ухмыльнулся подполковник, заведомо зная, что никаких дельных аргументов Валетов не может ему привести.
– Я образованный! – воскликнул Фрол. – Самый образованный из всех солдат. Я полгода в политехническом институте проучился. И еще, – он поднял вверх палец, – я иностранный язык знаю!
В глазах у подполковника промелькнула искра. Действительно, неплохо было бы продемонстрировать не только умение хорошо стрелять и бегать, но и интеллектуальными солдатиками блеснуть не помешает. Мало ли какие там испытания заготовлены.
– И какой же ты язык знаешь?
Валетов хотел вначале обнаглеть и сообщить, что владеет английским, немецким и французским. Но затем остановился только на английском.
Утверждение нуждалось в проверке. Комбат задумался на некоторое время, но вскоре задал вопрос студенту:
– Как по-английски будет «трахаться»?
– Фак, – не задумываясь, ответил Фрол.
– А «мать»?
– Мавэ.
– Да, – согласился Стойлохряков, – мать, она везде мать. Ну ладно, будешь номером тридцать. Последним. Хотя списки утряс я еще два дня назад, но так и быть, кого-нибудь выкину оттуда ради такого интеллектуала. Можешь идти.
Валетов радостно повернулся на каблуке и строевым шагом затопал к двери, но не успел дойти до нее – комбат остановил.
– Погоди, что-то меня сомненья гложут. Переведи-ка мне на английский, скажем, такую фразу: «Полковник, мы этого делать не будем».
Не задумываясь, Валетов выпалил:
– Колонел, хэй, фак ю!
Стойлохряков в задумчивости взмахнул рукой в воздухе.
– Ну, в общем и целом, где-то так... смысл ты сохранил. Ладно, иди отсюда.
– Фак ю! – радостно воскликнул Валетов, приложил руку к кепке и быстро извинился: – Пардон, товарищ колонел, я хотел сказать, есть, сэр!
Когда счастливый Валетов завалился вечером в казарму с видом великого Давида, пять минут назад разделавшегося с Голиафом, Резинкин тут же бросился выяснять, где тот снова сумел надыбать денег – или в карты у кого-то выиграл, а может, жрачку раздобыл. Ведь обычно у Фрола настроение поднималось только в те минуты, когда он мог ублажить или собственный желудок, или карман. Но в данном случае Валетов умаслил собственное самолюбие.
Когда он сообщил всем присутствующим, что идет вместе с Простаковым и Резиной, дембель Петрушевский даже поднялся со своей койки и громким, басовитым голосом, подражая прежним дедам, высказался чисто по-русски, что, мол, вранье все это. Несмотря на крепость произнесенной фразы, Фрол на фольклор не обиделся. Он словно муха влетел на верхнюю койку и, шмякнувшись, начал довольно ржать.
