Последней фразой он намекнул незваным гостям на свою великую занятость.
В кабинете гости синхронно извлекли из внутренних карманов красные книжечки, отсалютовали ими и невнятно пробурчали свои должности, имена и звания. Затем, не дожидаясь приглашения, уселись за стол для совещаний и выложили на него одну за другой три медицинские книжки.
– Посмотрите и скажите – ваших рук дело?
Антону Владимировичу пришлось встать, чтобы дотянуться до книжек. Он подгреб их к себе и принялся внимательно рассматривать. Гости терпеливо ждали.
– Не наших рук это дело, – наконец сказал главный врач. – Во-первых, оттиск штампа поликлиники у нас четкий, а здесь он какой-то расплывчатый. Во-вторых, врачей с фамилиями Бугайцев и Калязина у нас нет и на моей памяти не было. В-третьих, штампик флюорографии у нас совсем другой... Нет, не у нас лепили.
– Нам надо взять образцы оттисков и опросить кое-кого из сотрудников, – сказал старший, пряча книжки в карман. – И интересно было бы узнать, как у вас обстоит дело с контролем за выдачей справок и заключений.
– Собственно говоря, основа этого контроля – люди, сидящие «на печатях», – людей «на печати» Антон Владимирович всегда подбирал лично и по рекомендации. – Валентина Митрофановна раньше работала в отделе кадров режимного предприятия, а Зельда Ароновна была секретарем у одного из моих предшественников. «На печати» она ушла только потому, что не смогла освоить компьютер – при взгляде на монитор у нее начиналась мигрень. Это очень надежные работники, не вертихвостки какие-нибудь, они не дают печати в чужие руки и не ставят их на неведомо чьи подписи. Им я могу верить, как себе.
– Скажите, а разве они никогда не болеют? – спросил более молодой.
– Конечно болеют, хоть и не часто. Но в подобных случаях «на печати» садятся или моя секретарь, она же наш кадровик, или главная медсестра поликлиники. Случайных людей на печатях не бывает никогда, это исключено. Круглая печать поликлиники хранится у меня или у кого-то из моих заместителей.
– Куда ни придешь – везде на словах полный порядок! – сказал тот, что постарше. – А чуть копнешь – столько повылезает...
«В среду надо будет прочистить мозги народу насчет справок и книжек, – подумал главный врач. – Чтобы были в тонусе и понимали, что их ждет в случае поимки».
– У нас пока, слава богу, ничего не вылезало, – сказал Антон Владимирович. – Если ко мне больше нет вопросов, то я поручу Юлии Павловне сопровождать вас и оказывать содействие...
Оставшись в одиночестве, Антон Владимирович запер дверь на ключ, включил компьютер и проверил свои страницы на трех сайтах знакомств – нет ли где новых писем? Из дома Антон Владимирович на сайты знакомств не заходил, опасаясь непонимания со стороны законной супруги, верной спутницы жизни на протяжении вот уже тридцати лет.
Увы, за выходные было получено всего одно письмо от женщины, скрывавшейся под ником strastnayaprelestt. Судя по анкете, Страстная Прелесть была очаровательной чувственной толстушкой, любящей веселые компании и умевшей искренне радоваться жизни. В открытом доступе висела всего одна фотография Страстной Прелести, валявшейся в черной комбинации на смятой, вроде бы как шелковой простыне, алого цвета. Антон Владимирович выругался про себя, удалил письмо не читая, а саму отправительницу заблокировал. Видно же, что идиотка, да еще с претензиями. Идиотками с претензиями был забит весь рунет, но Антон Владимирович все надеялся на знакомство с красивой, доброй, нежной, нетребовательной и одинокой женщиной с пригодным для встреч жильем. Он верил в свою счастливую звезду и знал, что рано или поздно отыщет свой идеал.
Примерно раз в месяц ему казалось, что идеал найден, но разочарование настигало его уже на первых минутах свидания. Или по фотографиям кандидатки в идеалы хорошенько прошелся фотошоп, или она сразу же пыталась диктовать свои требования, или же честно признавалась, что приехала в Москву из Омска и живет в одной комнате с тремя подругами, а про двухкомнатную квартиру в Свиблово попросту наврала для солидности. Вдобавок буквально все кандидатки так активно интересовались финансовым положением «финансового руководителя среднего звена» (именно так представлялся Антон Владимирович), что сразу же становилось ясно – кроме денег, их ничего не интересует. А Антону Владимировичу, сохранившему в душе увядшие ростки романтики, хотелось искренних, совершенно бескорыстных отношений, основанных на родстве возвышенных душ. Сам он считал себя натурой возвышенной и даже не чуждой поэзии. При желании мог прочесть наизусть есенинское «Письмо к матери» или пушкинское «Я помню чудное мгновенье».
Когда в приемной нет секретаря, стража и помощницы, о покое можно забыть. Больше всего Антон Владимирович ценил свою Юлю за то, что она освобождала его от ненужных дел, то есть от тех, с которыми мог справиться кто-то другой. Больше всего проблем доставляли не сотрудники поликлиники, которые давно были выучены, к кому и с каким вопросом надлежит обращаться, а пациенты. В основном пациенты приходили к главному врачу с жалобами и предложениями. Жалобы большей частью были обоснованными, чего нельзя сказать о предложениях. Желая «улучшить работу поликлиники», народ вдохновенно фантазировал.
Часто предлагали заменить стандартные медицинские банкетки, расставленные в коридорах, на удобные диваны и кресла. Откуда взять деньги на закупку мягкой мебели и каким образом можно разместить ее в узковатых проходах, жаждущих перемен не интересовало. Их дело предложить и ворчать годами по поводу того, что к ним так и не прислушались.
Не менее часто предлагалось увеличить штат врачей вдвое, а то и втрое. Для чего? Ну это же ясно – чтоб очередей было бы меньше? На вопрос: «А где же они все будут помещаться?», один из «рационализаторов» ответил:
– В начале Рязанского проспекта строят огромный торговый центр. Вы бы попросили мэрию, чтобы вашу поликлинику туда перевели. Там и места всем хватит, и нам будет удобно – пришел за покупками и заодно к врачу зашел.
Когда Антон Владимирович рассказал об этом, с позволения сказать, совете приятелям, те ему не поверили. Решили, что сам сочинил.
Мысль о том, что посещение врача неплохо было бы сочетать с закупками, была очень живучей. Раза два в месяц к главному врачу приходили с вопросом – а почему бы ему не устроить в подвале поликлиники социальный магазин? А что, ценная ведь идея. Подвал простаивает, а так бы пользу приносил. Куда девать стерилизационную, склад, мастерскую поликлинического Самоделкина Петра Алексеевича и кучу других нужных помещений никого не интересовало. Даешь социальный магазин – и все тут!
Многим хотелось, чтобы участковые врачи и сестры ходили по домам не только с пачкой рецептов, но и с чемоданом, набитым лекарствами. Это же так здорово – получить рецепт и отоварить его прямо на дому! Что? Врачи с медсестрами не смогут таскать с собой такую тяжесть? Обеспечьте их автотранспортом! На крайний случай обяжите бегать в аптеку со свежевыписанными рецептами и возвращаться с лекарствами! А то социальных работников пока дождешься...
С лекарствами, то есть не с самими лекарствами, а их выпиской по льготным рецептам была жуткая морока. Да что там морока – мука, настоящая мука! С одной стороны, «льготники», требующие полного обеспечения своих потребностей, а, с другой – негласные нормы выписки (не более определенной суммы в месяц на всю поликлинику), спущенные сверху. Вот и думай, как быть. Выйдешь за рамки дозволенного – получишь нагоняй и будешь покрывать «перерасход» в следующем квартале, деньги, они ведь из воздуха не берутся. Не выпишешь склочному кляузнику какой-нибудь дорогостоящий препарат, предложив заменить его более дешевым аналогом, так он до самого президента дойдет! Начальник окружного управления здравоохранения Элла Эдуардовна Медынская будет ежедневно звонить тебе, требовать, чтобы ты «немедленно остановил этот поток грязи» и делать очень прозрачные намеки на то, что лошадь, которая «не тянет», подлежит замене.
Особая статья – открепленные из различных ведомственных поликлиник. Число подобных учреждений сокращается с каждым годом, подкидывая городским поликлиникам свой избалованный «особым отношением» контингент. Этим не нравится все – начиная с того, как оборудован гардероб, и заканчивая, разумеется, очередями. Куда, скажите на милость, идти им со своей болью? Конечно же – к главному врачу. Он на то и поставлен, чтобы не только отвечать за все, но и отвечать на все вопросы, пусть даже и самые идиотские.
Пока Антон Владимирович тянул свою офицерскую лямку, ему упоительно мечталось о том, как славно заживет он после выхода в отставку. Работа «на гражданке», в сравнении с тяготами и лишениями воинской службы, представлялась ему чем-то вроде активного отдыха. Теперь же, сравнивая городскую поликлинику с гарнизонной, он неизменно приходил к выводу – в армии было и легче, и проще, и вообще как-то спокойнее, что ли. Парадокс! Хоть обратно форму надевай!
