— Например, госпожа Куусела всегда просит меня побыть у нее дома, когда сама уходит… Она не боится, что у нее вещи пропадут.
Этот намек Анна-Лийса не разгадала, наоборот, она подумала, что Майя-Лийса охотно согласилась бы покараулить дом госпожи Куусела, но только не ее дом. И тогда она тоже обиженным тоном заметила:
— Многие тянутся к богатым, а вот побыть в крестьянском доме — так нет, если даже и попросишь об этом.
Обе сидели надутые. Майя-Лийса выжидательно рылась в своем узелочке. Потом снова сказала обиженно:
— Охо-хо… Нас, бедных, всегда во всех грехах подозревают. Думают, что у бедного человека и души нет.
Сев за прялку, Анна-Лийса капризно бормотала под жужжание катушки:
— Тянутся к богатым… Хотя бы те и не звали их караулить… А вот бедный дом обходят и презирают…
Теперь они всерьез рассердились друг на друга. И стали горько вздыхать. Наконец Майя-Лийса, совсем рассердившись, стала собираться в путь. Но поскольку Антти все еще не возвращался и тревога по этому случаю росла, Анна-Лийса невольно смягчилась и даже решила упросить Майю-Лийсу остаться. Тем не менее, она сказала прежним капризным тоном:
— Главное, не на чем кофе сварить… А без этого вряд ли кто согласится дом караулить.
Наконец ссора стала стихать. Анну-Лийсу устрашило, что близится уже вечер. Ее волнение от этого увеличилось, и она примиряющим тоном сказала жене кузнеца:
— Так, значит, льна у тебя получилось больше двадцати копен? Есть что у тебя трепать.
Мир начал восстанавливаться. Жена кузнеца, смягчившись, ответила:
— Земля была хорошая, иначе не выросло бы столько. А тут лен так и пер из земли, прямо страшно было глядеть.
— Наверно, твой муж хорошо унавозил землю, раз так сильно перло, — польстила ей Анна-Лийса. Продолжали беседовать о разных делах, пока не помирились окончательно. И тогда Анна-Лийса рискнула попросить:
— Ты бы осталась тут посторожить, а я тем временем сходила бы за Ихалайненом. Может, он действительно в канаву сунулся.
Майя-Лийса с радостью согласилась остаться и тотчас стала развертывать свой узелок. И тогда Анна-Лийса пошла.
В доме Хювяринена была суета. Ткали полотно для простынь и шили одеяло и приданое. Больше всех ликовали ребята. То и дело они подбегали к окну и нарочно кричали:
— Едет! Едет носатый Ватанен!
И тот, кто это крикнул, поскорей убегал куда-нибудь: забирался на печь или, как кошка, прятался под кровать, потому что Анна-Кайса нещадно драла за вихры. Тем не менее, это не устрашало ребят, и их всклокоченные головенки снова прильнули к окну. И кто-то из ребят крикнул:
— Ой, глядите! Тетка Ихалайнен идет!
У Анны-Кайсы не хватило терпения узнать, в чем дело, и она, сразу схватив двух малышей, стала драть их за волосы. Один из попавшихся в ее руки с ревом сказал:
— Ой-ой… Не рви волосы-то! Я же не сказал, что Ватанен. Я сказал, что тетка Ихалайнен идет.
И тут выяснилось, в чем дело.
Сама хозяйка торопливо сказала:
— Скорей спрячьте одеяло… Еще не было оглашения, и поэтому не следует об этом говорить… Наверно, она пришла за своим мужем… Эй, Хювяринен, ты ей соври что-нибудь! Скажи, что он пошел куда-нибудь…
Хювяринен хитро взглянул на жену — ладно, мол, нечего учить.
Анна-Лийса вошла в дом, и тотчас кофейник буквально был брошен на. огонь.
— Скорей уйдет, когда хлебнет кофе, — сказала хозяйка. — В доме такая спешка, тут не до нее…
Поговорили о разных новостях, потом хозяйка нарочно, для отвода глаз, спросила:
— А что, Юсси Ватанен не бывает у вас?
— Давно не видели его. Вот Юсси Кокко, тот сегодня заходил к нам, — ответила Анна-Лийса. Хозяйка сделала вид, что удивилась:
— Где же этот Ватанен шатается? Что-то о нем ни слуху, ни духу.
Наливая Анне-Лийсе вторую чашку, хозяйка сказала:
— Уж не поехал ли Ватанен в Нийрала сватать себе дочку Пекка Ройваса?.. Ведь Ватанен вдовец… Выпей еще кофейку…
Анна-Лийса согласилась с этим предположением и сказала:
— У Пекка Ройваса три дочери. Уж не на той ли, которую звать Лийса, он собирается жениться?
— Может, и на той, — ответила хозяйка. И, Анна-Лийса, поразмыслив, добавила:
— Хотя она и косоглазая, эта Лийса, но она подходит такому мужчине, как Юсси. На лучшее он не может рассчитывать.
Домашним не понравилось такое замечание, и по этой причине наступило долгое молчание. Анна-Лийса первая нарушила это молчание, спросив:
— Ваши овцы принесли приплод в этом году?
— Нет, кроме одной черной овцы, которая еще не острижена, — ответила хозяйка и спросила в свою очередь:
— А ваши овцы?
— Этим летом нет, а вот овцы Кямяряйнена все приплод принесли.
— Вот как… И все овечек принесли?
— И овечек и баранов, кажется, поровну, — ответила Анна-Лийса. И потом спросила:
— Уже сняли на поле свой овес?
— Да.
— Кто же работал у вас?
— Анна-Прийта Лехвонен.
— Ах, она? И сколько же вы. ей заплатили? Тут ответил сам Хювяринен:
— Двадцать три мерки овса она получила.
— Вон сколько… Вот Майя-Лийса сказала, что у нее льна столько же получилось, — пробормотала Анна-Лийса.
— Уже она трепала свой лен? — спросила хозяйка, и Анна-Лийса ответила:
— Наверно, уже трепала.
Так она сидела и беседовала, а уж пора было и домой возвращаться. И вот, прощаясь, она, как бы случайно, спросила:
— А вы не видели тут Антти Ихалайнена?.. Ведь он к вам пошел за спичками…
На губах Хювяринена появилась хитрая улыбка, а хозяйка, наоборот, приняла серьезный вид.
— Да, кажется, он заходил, — небрежно сказал хозяин. А хозяйка, желая ускорить уход гостьи, налила еще чашку кофе и сказала:
— Выпей еще третью чашечку.
Нельзя было отказаться, и Анна-Лийса принялась за третью чашку. При этом спросила:
— Значит, Ихалайнен ушел?
— Ушел, — с таинственным видом ответил Хювяринен.
Подув на свой кофе, Анна-Лийса опять спросила:
— Куда же он ушел?
Таинственный вид хозяев удивил Анну-Лийсу. Но тут Хювяринен, шутки ради, сказал:
— Уж не поехал ли твой муж в Америку?
— Неужели туда поехал? — удивленно спросила Анна-Лийса.
Сначала она даже не поняла всей серьезности дела, так как ее ошеломили слова хозяина. Она хотела получше расспросить, но тут хозяйка, желая отвести ее от этого разговора, крикнула своим детям:
— Ах, паскудные! Сходили бы вы лучше посмотреть бочонок с квасом, может, он набух и больше не течет.
Очевидно, ребята уже раньше бегали осматривать этот бочонок, так как мальчик, по имени Эса, сказал: — Он еще течет.
— Теперь капает и даже в другом месте, — добавила одна из девочек.
— Да, но зачем же Ихалайнен в Америку поехал? — с тревогой спросила Анна-Лийса, имея самое смутное представление об Америке.
Хозяйка опять сделала попытку увильнуть от ответа. Она крикнула детям:
— Ах вы, поросята! Возьмите муки и сделайте замазку. Замажьте щель в бочонке, а то квас вытечет.
— Пошли делать замазку! — закричали дети. И тут вся стая ребят кинулась к ящику с мукой. Набив мукой свои рты, они принялись жевать ее, чтобы сделать из нее замазку.
Анна-Лийса была поражена поступком Ихалайнена. Она опять спросила:
— А что сказал Ихалайнен, надолго он задержится в пути?
— Может, и ненадолго… А впрочем, кто знает все эти мужские пути и дорожки, — хитрил Хювяринен.
Хозяйка же постаралась еще больше запутать дело, сказав:
— Пыли у нас много в риге, надо было бы посбивать там лишнюю пыль. В прошлый раз молотили — так чуть не задохнулись в этой пылище.
— А что же с Ихалайненом случилось, зачем же он в Америку уехал? — со вздохом переспросила Анна-Лийса.
Хювяринен попытался слегка намекнуть Анне-Лийсе, что именно произошло в самом деле. И поэтому он шутливо сказал:
— Кто может понять наши мужские дела?.. Быть может, он поехал себе искать другую Анну-Лийсу.
Теперь Анна-Лийса совершенно растерялась. Душевное волнение ее было так велико, что слова Хювяринена она восприняла буквально, хотя и не совсем с полной ясностью. В общем, она поняла, что дело обстоит крайне плохо.
Все молчали. Анна-Лийса сидела задумавшись. Хозяйка досадовала, что Анна-Лийса не уходит, ведь задерживалось шитье одеяла. К тому же она боялась новых расспросов, которые могли бы раскрыть тайну дома еще до оглашения. И чтоб ускорить уход Анны-Лийсы, она прибегнула к маленькой хитрости. Она сказала ей:
— Ведь тебе долго плестись, а до темноты надо бы успеть дойти до дому… Хотя вряд ли разбойники ходят ночью по этой дороге…
Хитрость помогла. Напуганная Анна-Лийса тотчас стала прощаться.
Хозяйка с облегчением сказала после ее ухода:
— Наконец-таки догадалась уйти… А ну, поросята, прочь от короба! Жрете тут муку, как хорошие лошади.
