Трубач потом вспоминал, что остановился продуть мундштук, тут на него прыгнуло дерево и заслонило белый свет.
Сильной личностью оказался валторнист. Он маршировал со всеми по дороге, и вдруг обнаружил себя посреди природы, в каких-то праздничных кустах. Где-то за ветвями отдувались и падали друзья, а тут сгрудились трепетные вербы и ещё птицы, со своим Бетховеном. Пробиться к товарищам было нереально. Валторнист лёг в укрытие и стал исполнять военный долг лёжа.
- Как красиво играет в лесу валторна – сказал чуткий к прекрасному барабанщик.
Звук военного оркестра, поначалу сочный и породистый, мутировал в еврейскую свадьбу. Солировала ритм-секция. Поскольку срочникам не наливали, до кладбища доползли только трезвые тарелки, барабан и секунда, которая «пук-пук».
После всех слов, после прощального салюта им предстояло с помощью тарелок и барабана изобразить гимн. И ещё этим, пук-пуком.
Тысяча офицеров в праздничном убранстве взяли под козырёк, командующий сделал патриотическое лицо, остальные зажмурились.
- Бдых! – сказал барабан.
- Апчхи! – удивились тарелки.
- Пук-пук – застеснялась секунда.
Потом ещё играли торжественный марш, что после гимна совсем не страшно оказалось.
Однажды усядусь писать. Стану вскидывать над компьютером руки, как какой-нибудь Прокофьев. Буду молотить по буквам много и вдохновенно.
И конечно же, разбогатею.
Напишу, как к нам в кватиру пришли блохи, много. Глазам их не видно, но по ощущениям – несколькодивизий.
Расскажу про длинную линейку для чесаний - мы передаем её из рук в руки и очень любим.
Напишу про Лялин атеизм, Ляля не верит в невидимое, в блох тоже. Про укусы говорит, это Владислав покусал, вражеский ребёнок в саду, Владислав там всех кусает.
И добавляет сентенциозно:
- Владислав - свинья!
Ляля считает, меня покусал тоже Владислав. И Люсю.
Мне-то что, я привычный, а Люсю ревную.
Никому не прощу укусы в Люсины в те места, чьих названий не скажу, но которые мне очень дороги.
Поймаю Владислава - оторву хоботок.
Люся копит на Египет, живёт на трёх своих работах, я чувствую себя акулой большого секса на планктонной диете.
Устроился играть в театре. Много репетирую.
Два раза выхожу там на балкон с гитарой, (это самое вдохновенное место в спектакле).
Во втором отделении кричу с толпой "ого-го". Просили не перекрикивать толпу.
Хотел влюбиться в молодую актрису из Петрозаводска, но было жарко, плюнул.
Дурная какая-то жара. Как в Вавилоне за день до финала.
Вот что я вам скажу, дорогие мои неосторожные читатели, необдуманно раскрывшие эту книжку. Далеко-далеко от вас, в краю, где комары ростом с воролну, где названия деревень всегда из двух слов и второе слово – «болото», где ландыш пахнет сероводородом, а лягушки пожрали соловьев, там мы с Эдиком строим пятизвёздочный отель. Для гипотетических саксонских пенсионеров, которым мло баскервильских и подавай ещё курляндских трясин.
Деревня называется «Монастырское болото». Это если ехать от «Снего болота», поворачиваете на «Ведьмино болото», не доезжая «Кошачьго болота», справа грустим мы и наш отель.
Цивилизация в деревне представлена ларьком, в нём много пива и три продавщицы.
Одна миленькая, другие две – как из рекламы стирального порошка, с безумием в глазах – зачем вы льёте на меня кетчуп-вино-варенье-гуталин?!
Население города – триста одноногих алкоголиков из санатория для одноногих алкоголиков.
Живёт ещё двуногая девушка, очень красивая, одна на весь город. Ноги, кстати, очень удачные. Даже если их поставить рядом, а не как обычно, левую прятать за правую – всё равно удачные.
То есть она может себе позволить не подгибать, не выставлять вперёд, носок не выворачивать за угол – вы и сами знаете триста способов придать ногам форму, как у Милы Йовович. Согласитесь, редкой красоты девушка.
И вот, пятки вместе, носки врозь, каждое утро она стоит на остановке под берёзой, и мы когда-нибудь обязательно притормозим спросить, не для нас ли так печальны её глаза и так беззащитны эти наивные колени.
Видите, товарищи, у меня проблемы со смыслом. Он ускользает. Я хотел рассказать, как нам с Эдиком, мирным сантехникам, нечего жрать, а сам срываюсь на истории про женские ноги.
Так вот, про еду.
Мы весь ларёк уже перепробовали.
Первую неделю лопали лапшу, надоело. Восемь дней грызли курицу-гриль. Потом в районе иссякли куры, остались колбаса-кефир, затем пирожки. Если разломить, вырвется запах мяса и улетит в небо, останется просто тесто.
Потом мы познали паштет. В ларьке есть два вида. Эдик предпочитает коричневый, со вкусными Е250, Е314 и Е320. И эмульгатора чтоб побольше.
А я беру серый, с Е357, он кислинку придаёт. И с бензоатом натрия, чтоб нажористей.
Кроме того, на моём написано «содержание говяжьей печени достигает 31%, а на Эдиковом паштете мясо вовсе не упомянуто, значит, он из пищевого картона, а я от такого икаю.
Вам не приходило в голову, что силу изжоги следует измерять в килотоннах, как атомные бомбы? У меня сейчас примерно 300 кт, а я всё равно про ноги думаю. Потому что тягу к прекрасному во мне никакими атомными пирожками не перешибить.
В октябре я особенно понимаю, зачем женщины моются. Во-первых, это тепло. Мероприятие пахнет шампунем и красиво освещено. Ничем не занят, при этом как бы занят. И без ограничений можно смотреть на голых женщин в ванной. На них всегда приятно смотреть, даже если они - это ты сам. В смысле, сама. И всё это лёжа, а не бегом по лестнице с роялем на спине.
Женщин много, ванных мало, поэтому у нас постоянно дежурит очередь нуждающихся мужчин. Особенно в октябре. За окном листопад, тряпьё белеет неглаженой Джомолунгмой, уроки разбросаны по кухне и повсюду скачут спортивные отцы и коты. Октябрь.
А недавно кот обучился лапой открывать ворота. Ренегат. Ему страшно, видите ли, стало за мочевой пузырёк. С тех пор я скачу соло. Я тоже люблю свой пузырёк и к 39-ти неплохо навострился открывать лапой многое. Даже лучше всех котов на свете. А эта дверь недавно была вовсе сломана, только я один умел ей управлять. На остальных она падала.
О! Совсем недавно она была общительной, юмористической дверью прекрасной дальнобойности. От неё было не скрыться. Она бесшумно набирала скорость и обрушивала всю свою иронию на посетителя. Лежачий в ванной человек мог ещё ловко нырнуть, а с унитаза бежать было некуда.
Починить её меня принудили женские сепаратисты. Ведь кто контролирует дверь в туалет, тот в семье и Уго Чавес. И они меня свергли. Теперь там исправная дверь без изюминки. И горькая несправедливость: если её отворяет кот, он умница и плюша. А если я, то выйди немедленно, наглец и как не стыдно.
Но в среду кот поплатился. Въезжает он в ванну, как себе в гараж, там Маша моется. И стал на примере девочки изучать технику заныров. Прежде Маша служила в ванной Мобидиком, а от кота в ней проснулся Ктулху. Из воды словно опасные деревья выросли руки, хвать кота и на дно волокут.
Кот пальцами вцепился в край ванны, стал кричать что коты не потеют и лично он, кот Чемодан, совсем ещё новый и мыться не желает даже за сто рублей. Он орал страшным голосом, как умеют только ночные дети и молодые паровозы.
Маша женщина неопытная, доверилась, щупальцы разжала.
Всё что у кота заднее поясницы – вымокло, конечно. Но руки и грудь уцелели. А так же усы, глаза и, что важно, мозг остался сухой. С точки зрения красоты получилось спорно: спереди, пушистый, лохматый как царь, а всё что заднее ватерлинии – чисто облиззяна. И стал он ходить и капать по всему дому. И за каких-то три секунды сумел поприсутствовать везде, как элементарная частица или Бох.
А у нас в семье правило: если вы ненароком упали в ванную и какая-нибудь ваша половина вымокла – ходите где угодно, но не садитесь на ноутбуки. В связи с чем возмущает фраза «смотри какой котик смешной, мокрой попой сидит на твоей клавиатуре». Нельзя так широко понимать термин «смешной». Гораздо более точным было бы «серо-полосатый наверное самоубийца, не знающий как опасен в гневе Уго Чавес, повелитель сломаных дверей.»
Даже если тёща отличный парень, всё равно она злодей.
Это закон природы. Так же неизбежно жи-ши пишется через «И» и маслом вниз падают бутерброды.
От тёщи народилась эта сколопендра, что ходит теперь по моей квартире с нагими ногами и не позволяет трогать их руками
Вот ещё о ногах. В романах про любовь никогда чесание спины не считалось прелюдией. В литературе улыбнёшься загорело и сразу наступает секс. Неземная Любовь сама находчиво снимает с себя трусы.
А в жизни ты полночи чешешь спинку, точишь ногти о тощий её хребет, потом она вдруг засыпает, и ты до утра смотришь телевизор нечеловечески печальными глазами. Можно, конечно, укусить её нагую ногу, но это будет неполноценный секс.
