Тут на помощь Дэне и Шмону бросились до десятка человек, купившихся на вопль Шмона "Наших бьют", однако Серафиму было достаточно вырубить одного из них, чтобы пацаны пошли на мировую и выразили убийце, столь веско заявившему о себе, необходимые знаки уважения.
Настоящим украшением стебалова стала песня бородатого шансонье "Дави понты, лохан пробитый!", исполненная в самый разгар заварухи. В целом же, драка не обманула ожиданий. Гостям "Каннибала" было продемонстрировано редкое мастерство и удивительная жестокость мордобоя. Большая часть зрителей повыскакивали с мест и стоя аплодировали Серафиму. Словно голубки на свежую булку, со всех залов кабака слетелись официантки, чтобы своими глазами поглядеть, как метелят их местную крутизну, Дэню и Шмона. Махач удался на славу.
Поблагодарив публику за внимание, Серафим вернулся к стойке, за которой вновь появился бармен, и получил в качестве специального приза халявную пайку чистейшей водки (по распоряжению хозяйки, любой посетитель ресторана, загасивший Дэню и Шмона, награждался бесплатной выпивкой).
Жизнь "Каннибала" вернулась на круги своя. Полуживых вышибал вынесли за кулисы: ободренные захватывающим зрелищем, официантки радостно возобновили круговращения по залам; гости деловито уставились в тарелки с мясом; борода что-то запел в честь победителя.
Поманив пальцем бармена, Серафим положил на стойку фоторобот: характерный черный профиль на фоне белой стены.
- Не понимаю, что это, - прикинулся валенком бармен, бросив быстрый испуганный взгляд на карточку.
- Мне нужна эта женщина, - сказал Серафим.
- Это ж е н щ и н а? - продолжал валять дурака бармен.
- А ты что подумал? Ворона? - Серафим просунул под фоторобот преступницы десять баксов.
Бармен загадочно ухмыльнулся:
- Дайте-ка, еще раз погляжу... - и кинул второй испуганный взгляд на характерный профиль.
- Ее зовут Эммануэль. Она мне нужна. - Серафим добавил к червонцу червонец.
- Всем нужна Эммануэль, - двусмысленно заметил бармен, отводя вороватый взгляд к винным бутылкам. Под карточкой появилось еще десять баксов. Взяв в руки бутыль, виночерпий посмотрел на свет, сколько вина осталось на дне, и вздохнул:
- Очень мало.
Серафим добавил.
- Мало...- повторил бармен, не оборачиваясь.
Убрав со стойки сорок баксов, Серафим кинул полтинник одной купюрой и подвел итог:
- Достаточно.
- Пожалуй, - согласился бармен, повернув лицо к клиенту. - Но при одном условии.
- О'кей.
- Я вам говорю, где скрывается Эммануэль...
- А я ей не говорю, кто ее заложил, - кивнул Серафим.
- А вы смышленей, чем я сначала подумал, - похвалил бармен, спрятав деньги в карман.
- Сначала почему-то все принимают меня за остолопа. - Серафим с сожалением посмотрел на кровавый подтек, оставшийся на полу от Шмона. - Потом, увы, бывает слишком поздно.
- Поздно бывает что?
- Посмотреть правде в глаза.
- Да...- Бармен покачал головой. - Жизнь так скоротечна. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.
- Да...- Серафим неожиданно взял бармена за шкирку. - Где Эммануэль, фуфло?! Долго еще мне будешь баки заливать?!
- О'кей, - опомнился тот. - Как выйдете из первого зала, проходите с левой стороны второй, спуститесь в третий, подниметесь в четвертый, по правой стенке дойдете до пятого - там увидите черную дверь. Если Эммануэль здесь, то она за этой дверью...
Она сидела за огромным черным столом перед литровым стаканом молочного коктейля, к которому постоянно тянулись ее большие жадные губы, покрытые густым слоем черной помады, раскладывала перед собой мудреный пасьянс и отдавала компетентные распоряжения заведующему производством. Николай Стервятник беспрекословно внимал указаниям хозяйки и что-то быстро помечал в толстой книге расходов.
- В коктейль "Старый мудак", - ворчала Эммануэль, - постоянно не доливают "Старого Таллина", а перцу и горчицы
кидают столько, что хоть зенки руками придерживай.
- Только ради потенции старых мудаков, - заметил Стервятник.
- Довольно им повышать потенцию, Стерва, один черт не встает. А молодые жалуются.
- Разберемся, Эммануэль.
- Ты разберись, Стерва, разберись, голубчик. А правда, что ль, бармен Иезуитов помочился в пивной баллон?
- Впервые слышу.
- А ты прислушайся.
- Хорошо, Эммануэль.
- Всякое болтают. Прислушайся, принюхайся, с этим тоже разберись.
- Обязательно.
- Кого за таким делом, короче, замету - руки с хреном поотрываю на месте. На фарш пущу. Поработают мне барменами!
- Да уж, Эммануэль.
- Как идет люля-кебаб из Наримана, дорогуша?
- Улетает в два счета.
- Хватает курдючного жира?
- Девяносто граммов на полтора килограмма Наримана, Эммануэль.
- Ништяк. А в меню что записано?
- Люля-кебаб "Директор рынка".
- Разве Нариман директор рынка?
- Директор овощебаз, Эммануэль.
- А ты, балда, почему изменил название?
- Название сохранилось от Сулеймана. Сулейман был директором рынка и хорошо у нас пошел за люля, Эммануэль.
- А если, не дай черт, проверка, Стерва? Что я им скажу?
- Проверка была вчера.
- Не засекли Наримана?
- Нет.
- Тогда фиг с ним, заряжайте за Сулеймана, пущай будет директором рынка. И правда, благозвучней директора овощебазы.
- Поэтому и сохранили в меню.
- Шаришь, Стерва, - похвалила хозяйка. - Чья кровь идет в кровяную колбасу?
- Кровь Бешеного, Эммануэль.
- Куда делся Яростный?
- Спекся.
- Давно ль?
- На прошлой неделе.
- Херово.
- Такова селяви.
- Надо что-то придумать. С прошлой недели идут жалобы на кровяную колбасу.
- Идут, Эммануэль.
- Говорят, жрать невозможно - обратно лезет... Ты давай так: кишки и шпиг пусть пока останутся от Бешеного, а на кровь я распоряжусь забить свежего быка. Посмотрим.
- Посмотрим, Эммануэль.
- И убери из меню маринованного змея Панфилова. На хрен он мне встал? Сам видишь, его никто не хочет.
- Никто, Эммануэль, - согласился завпроизводством. - Не идет Сашка Панфилов.
- Насильно мил не будешь, кинь его псам, Стерва.
- Сегодня же кину.
- Да! - вспомнила Эммануэль. - Ты уволил молодого повара, о котором я говорила?
- Еще нет.
- Почему?
- Скользкий, зараза, не подступиться.
- Знаю, что скользкий, Стерва. А у тебя работа такая, ходить там, где скользко, за то ты и деньги гребешь, милок. Чтобы сегодня же пустил его на дешевые котлеты. Иначе невозможно работать: всю кухню мне заблевал, впечатлительный! Куда это годится? Скользко, зараза!
- Я о том же. Будет исполнено, Эммануэль.
- Тебе все понятно?
- Да.
- Понятно, так и канай, Стерва, делай, что велели. Не фиг тебе здесь торчать, ступай по-хорошему... - Только сейчас Эммануэль заметила застрявшнего на пороге убийцу.- Кого это там черти занесли?! - спросила она.
В беспросветной черноте тревожно блеснули белки ее глаз.
- Ну, здравствуй, Эммануэль,- сказал Серафим.
- Ты, что ль, мать твою?
- Я. - Серафим подошел к огромному черному столу. - Как твои темные делишки, мать?
- Мои-то нехило, батюшка, - осторожно ответила хозяйка. - Твоими проклятиями.
- Жива? Здорова?
- И жива, и здорова... Тебе-то что?
- Да вот, зашел проведать.
- Ну?.. Поговаривают, стебешься ты убойно.
- Уже рассказали?
- А как же? Дэня и Шмон до сих пор костей не соберут.
Серафим улыбнулся.
- Перекусил хоть? - спросила Эммануэль.
- Не успел.
- То-то у тебя взгляд как у волка. Сходи, голубчик, замори червячка. Там блюдо дня - шашлык из барана Хуртакова. Очень предприимчивый бизнесмен, шустрый такой, все хвалят. Ступай, подкрепи бестолковку.
- А что это ты меня сразу выпроваживаешь?
- А не фиг тут мне! - проворчала Эммануэль. - Чего приперся? Думаешь, я ни черта про тебя не знаю?
- Что ты знаешь?
- Поговаривают, тебя Лысый по всему Отвязному шмонает, угандошить норовит... А? Решил под мою крышу присосаться? Ни хрена у тебя не получится. Канай, покуда цел, сынок, и забудь, как сюда вошел.
- Чё ты такая шуганная сегодня, мать? Давай по-людски побазарим.
- Не о чем мне с тобой базарить. Тебя Лысый вот-вот в кастрюлю кинет, а я буду с тобой базарить? Ишь какой!
- Это я его кину в кастрюлю, а не он меня, - пообещал Серафим.
- Слушай, гаврик, я что, не знаю Лысого? Чего ты мне тут лепишь? Ступай, похавай бизнесмена, - может, реально кумекать начнешь. Хуртаков-то уж больно приличный был баран, поучись у него уму-разуму. Ты не пятилетний ребенок, чтобы такую туфту нести. "Я его суну в кастрюлю"! - передразнила Эммануэль. - Как будто зайцы рубают медведей. О дундук!
- Ты кого назвала зайцем, мать?! - вспылил Серафим.
- Тихо-тихо! Искру тут мне не метай. Я всяких видывала, не ты первый, не ты последний. Лучше слухай, что я тебе скажу, пропавшая душа: Лысый - крутой чувак. Тебе до него не дорасти, как пчеле до слона. И не думай на него дрочить. Он как гнилое яйцо: на поверхности, кажись, ровное, гладкое - не подступиться, а долбанешь разок - такая трухлятина пойдет, щели затыкай - не заткнешь. Понял? Любой реальный чувак в этом городишке тебе скажет: не тронь Лысого - не провоняешь. А ты что ему вставил? Поговаривают, ты со Стукачом скорешился?
