– Айзэр, Ниятульин, вийти из строя!
Названные курсанты вышли.
– Айзэр, надевай сетка! Ниятульин – загребной. Остальные – каблук!
Курсанты в недоумении раскрыли рты. Внушительными пинками Боря разъяснил задачу тупому айзэру и Роме, указывая на ЦП. Ему явно не понравился блеск полового покрытия.
Ничего не поделаешь: «тяжело в учении – легко в бою!» Курсы начали заново каблучить ЦП. Тальянкин уже трижды проклял свою нерешительность и сообщил об этом Вовчику. Тот понимающе усмехнулся.
– Ширк-шлёп! Ширк-шлёп! – застучали каблуки.
В разгар уборки заявился Быдусь. Беспокойная натура весёлого старшины не позволяла ему оставаться в стороне от учебного процесса. Со всем сержантским пылом и энтузиазмом он взял командование на себя.
Теперь, кроме реплик: «Наскоряк! Наскоряк!» – появились иронические замечания.
– Носом, падла, носом!
– Из-за этого мудака, все – шаг назад!
Замешкавшийся Абдулла тут же схлопотал носком сапога под подбородок, в результате – оказался позади на целых четыре шага.
При появлении старшины Лёха с Вовчиком сместились к самой кромке ЦП, служба их кое-чему научила. Тупой айзер интенсивно растирал мыло по полу, переходя с одного фланга на другой.
– Твои друзья, тупой айзер, устали, сдохли, все в говне – а работают, пашут! Что же ты, падла, сачкуешь?!
– Товарищ сержант, – начал оправдываться курс, прозванный Быдусём «тупым айзером».
– Сачкуешь! Дневальны-ый! Ко мне, бегом!
В полсекунды пред старшиной стоял дневальный, намертво перетянутый ремнём Грушкин.
– Достань из каптёрки противогаз, да с хоботом!
Пять минут спустя, «тупой айзер» танцевал на полу, шаркая сетками уже на обеих ногах. Попеременно разными руками он поддерживал коробку противогаза. Время от времени Быдусь брал за хобот противогаз и направлял «тупого айзера» в нужную сторону. Рома, недостаточно качественно загребая грязь картонками, загребнул её своей хэбушкой. Точнее, вытер пол спиною, когда был сбит умелой подсечкой старшины. Не отставал и Боря, щедро раздавая пинки. Досталось даже Лёхе, находившемуся в стороне от передовой.
Ночь превратилась в сплошное:
– Ширк-шлёп! Ширк-шлёп!
Худо-бедно, к половине пятого ЦП всё же блестел, как положено.
– Отбой, третий взвод!
Царство каблука окончилось.
Значительное место в жизни каждого человека занимают праздники. Кроме общегосударственных нерабочих дней полным-полно личных празднеств, вроде Дня рождения или годовщины свадьбы. Есть праздники, которые не повторяются: сдача экзамена, защита диплома или диссертации. И совсем мелкие, такие как долгожданная покупка, удачная сделка, встреча старых друзей или родственников и многие, многие другие. В жизни советских людей эта группа праздников самая многочисленная. За праздничный стол садятся доктора наук и академики, работяги и колхозники. Так было и будет на Руси вечно.
И в армейской жизни, даже для курсов есть место празднику! Один раз в году отмечаются дни танкиста, артиллериста, летуна и моремана, погранца, связиста, вэдевешника, ракетчика, подводника, химзащитника, бойца гражданской обороны и военнослужащего железнодорожных войск. Почаще, для курсантов и духов, а так же долгослужащих чмырей и просто голодающих существует Праздник живота – наряд по столовой.
В наряд по кухне заступал третий взвод седьмой роты. После обеда курсов оставили в казарме. Дежурным по столовой назначен старшина. Приказав Боре подготовить личный состав к наряду, Быдусь заперся отсыпаться в каптёрке. И командир отделения занялся подготовкой. Полетели на пол грязные подворотнички и содержимое карманов. Курсанты направились на чистку сапог и натирание до блеска блях солдатских ремней.
Когда личный состав принял более-менее приличный вид, пришла очередь привести в порядок спальные места. Заправка кроватей – одна из наук армейского быта. Для начала необходимо выстроить кровати по уровню ниточки, натянутой от ножек крайних коек. Вначале по длинному ряду: вдоль расположения, затем по коротким: от ЦП до стены с окном. После этого переворачивается матрас и застилается простынею. Непременно заправляется ножной конец, а под подушкой оставляется полоска матраса шириной в двадцать сантиметров. Простынь натягивается как струна. Точно так же застилается одеяло. Полоски его должны располагаться только в ножном конце постели. Причём – строго перпендикулярно ходу кровати, расстояние от первой тёмной полосы до края матраса обязано соответствовать Уставным пяти сантиметрам. Только так и не иначе. После застилки постели начинается следующий ответственный этап – отбивание уголков. Для этого берётся армейский табурет, кладётся кверху ножками на кровать так, чтобы самый край крышки табурета совпадал с краем застеленного матраса. Потом следует взять ремень и методично, постепенно передвигая табурет, колотить бляхой по боковому краю постели. Отбив, таким образом, постель с обеих сторон, получишь строгую прямоугольную форму. На одеяле образуются отглаженные стрелки. Когда в изголовье кладётся отбитая подушка, заправка постели считается законченной. Об этом следует немедленно доложить сержанту.
Существует миллион или около того, причин для энергичного движения руки командира, сбрасывающего матрас на пол. После чего заправка постели начинается заново.
Леха занимал нижнюю кровать в первом ряду. Ему было удобно при ночных построениях. Зато при заправке постели первому ряду сержанты уделяли повышенное внимание. Вовчик спал во втором ряду, и при заправке кровати страдал гораздо меньше.
Летом, когда на свежем воздухе гораздо больше боевых задач, заправка кроватей с отбиванием уголков – явление не очень частое. Вовчик всегда ухмылялся при заправке кроватей. Зимой Вовчику повезло бы гораздо меньше. По сигналу «пожарная тревога» Вовчику пришлось бы дольше тащить свою кровать на плац, чтобы установить её в том же положении, что и в казарме. Потом началась бы та же самая заправка-переправка. Но второй ряд был бы теперь ближе к сержанту. Но Вовчик об этом ничего не знал. Повезло!
По ему одному известной причине Боря вдруг объявил перекур. Курсанты в момент выбежали из казармы.
– Где Рома? – спросил Лёха.
– Где-нибудь припахали, – предположил Вовчик, затягиваясь «беломориной».
– Может, он в казарме остался?
– Ну, пошли, глянем, если так хочешь.
Идти в казарму не хотелось. Дежурный по роте сержант Вурдт свято охранял покой расположения. Войти без строя было большой проблемой, зато вылететь на пинках имелось сто два процента вероятности. Но чего не сделаешь ради дружбы? Ребята рискнули. На тумбочке стоял чмырь Стасик. На вопрос:
– Где Рома? – он боязливо покосился на дверь сортира.
О местонахождении сержанта Стасик указал на Ленинскую комнату, расположенную напротив тумбочки дневального.
– Кто там шепчется? – раздался грозный бас Вурдта.
Друзья не стали искушать судьбу и выскочили вон.
– И что там Рома делает?
Вопрос резонный. Туалет в казарме предназначался для уборки, междусобойчиков, чистки сапог и многих других дел, кроме основного предназначения. Курсант, если он не совсем тупорылый, без команды ни за что не сунется в туалет. Даже по большой нужде. Для этого летом существует масса других мест. Но, похоже, Рому потянуло на приключения.
– Пошли, глянем в окно! – предложил Лёха.
Окна в армейском туалете не закрашиваются и не тушируются. Прятаться не от кого. Через грязное стекло удалось разглядеть Рому. Он усердно пробивал очко большим багром. У стены на табуретке сидел «дыневалный» Гиви.
– Бистрэй, бистрэй, с-сука! – говорил он, с шумом выдыхая дым сигареты.
Лёха дёрнулся в сторону подъезда, на углу казармы его тормознул Вовчик, уцепившись за ремень.
– Куда?
– Набью рожу этому козлу!
– Поздно.
– Как это, поздно? – негодовал Лёха. – Рома наш друг!
– Был.
– Почему, был? Мы же с ним, в Афган…
– Зачмырился Рома. Курс его припахал, ты что, не понял? Его поставил на очко солдат одного призыва!
Кипевший от злости Лёха не хотел ничего понимать. Он вырвался и побежал-таки в казарму. За ним и Вовчик.
На их счастье по крыльцу вбегал первый взвод, и большинство из них – в сортир. Им нужно было чистить сапоги перед нарядом в караулке.
Минуя умывальник, разъярённый Лёха заскочил в туалет.
Действительно, поздно…
Рома стоял коленями на заплёванном полу. Закатав рукав хэбушки, он доставал дерьмо из унитаза и аккуратно складывал улов в ржавый тазик.
По все канонам жизни в неволе Тальянкину следовало поссать на бывшего друга, но он этого не сделал.
– Другу помочь, па-ачистить прищол? – спросил Гиви и тут же заткнулся, еле устояв на ногах после неожиданного удара по печени.
