Надеюсь, что фотографии, где ты в пляжном костюме, пришли в целости.
Твой любящий друг Льюис Кэрролл
Мэри Пэриш
Крайст Черч, Оксфорд 13 февраля 1879 г.
Дорогая Мэй!
Ты, должно быть, сочтешь необычайной дерзостью с моей стороны не только надоедать тебе еще одним сводом правил игры, но даже писать тебе, с которой я не настолько знаком, чтобы осмелиться даже заговорить! Но я некоторым образом давно знаком с тобой чисто зрительно. Я говорю «некоторым образом» потому, что видел тебя только с большого расстояния, а когда я подошел поближе, чтобы рассмотреть тебя получше, ты оказалась совсем не похожей на себя. Дело в том, что когда я смотрел на тебя издали, у меня сложилось вполне определенное представление о том, что черты твоего лица расположены во вполне определенном порядке. Естественно, я очень удивился, когда разглядел тебя поближе и увидел, что твой нос расположен ниже глаз, а рот расположен еще ниже. «Во взгляде издали есть своя прелесть», как тебе, должно быть, известно. И все же я узнавал тебя — более или менее — с первого взгляда и не раз говорил своим сестрам:
— Я очень хочу, чтобы меня познакомили с Мэй Пэриш. На что мои сестры отвечали:
— Она такая гордячка! или:
— У нее дурной характер! — или еще что-нибудь в том же духе, чтобы я передумал.
Но от этого становилось только хуже. Дело в том, что я больше всего люблю в детях такие качества как (1) гордыню, (2) дурной характер и (3) леность и лживость (последние два качества всегда сопутствуют друг другу: они так хорошо дополняют одно другое). Именно потому я и не люблю маленьких Хэйдонов, что в них нет ни капельки этих свойств! Глупышки!
Хотелось бы мне знать, не сочтешь ли ты оскорблением, если я подпишу это письмо так:
преданный тебе Льюис Кэрролл
Агнес Халл
Крайст Черч, Оксфорд 5 марта 1879 г.
Милая моя Агнес!
Что толку посылать тебе книжку {20}? Я отказался от этой затеи. Дело в том, что я, не переставая, придумывал все новые и новые загадки, но стоило мне открыть книгу, как я тотчас же обнаруживал, что) ее уже изобрели до меня и она смотрела мне прямо в лицо, большая, как жизнь, еще больше, большая, как самая большая жизнь, такая большая, что она вылезала из книжки, как только я раскрывал страницы, и отправлялась за покупками (разумеется, за свой счет). Книжка сейчас почти пуста, так много загадок убежало из нее. Все они отправились в Лондон. Ты легко узнаешь их, если вздумываешь прогуляться по лондонским улицам. Все они приняли фамилию «Смит» и занимаютя главным образом торговлей «чаем, кофе, перцем, курительным и нюхательным табаком, распивочно и навынос».
Шлю тебе некоторое количество самых лучших пожеланий, а также некоторое количество пожеланий, самую малость, похуже, чтобы ты могла распорядиться ими в соответствии со своими наилучшими пожеланиями. Передавай их только тем, кто меня любит.
Твой любящий друг Ч. Л. Доджсон
Мэри Форшалл
Крайст Черч, Оксфорд 6 марта 1879 г.
Дорогая Мэй!
Играешь ли ты в какие-нибудь игры? Или твой идеал жизни — «завтрак, уроки, обед, уроки, чай, уроки, сон, уроки, завтрак, уроки» и т.д.? Это просто великолепный образ жизни и жить так столь же интересно, как быть швейной машиной или кофемолкой. (Кстати сказать, это очень интересный вопрос, и ты, пожалуйста, ответь на него: чем бы ты предпочла быть — швейной машиной или кофейной мельницей?) Если ты вообще когда-нибудь играешь в игры, то, может быть, ты попробуешь и скажешь, нравится ли тебе моя новая игра «Ланрик»? Я придумал ее месяца два назад, и правила этой игры менялись почти так же часто, как у тебя меняются желания за обедом, когда ты говоришь:
— Я хочу сначала мясо, а потом пудинг! Нет, сначала пудинг, а потом мясо! Нет, мясо с пудингом! Нет, я не хочу ни мяса, ни пудинга!
Но не будем отвлекаться: если ты придумаешь какие-нибудь усовершенствования к правилам, пожалуйста, сообщи мне.
Знаешь, как легче всего покорить детей? Лучше всего корить и бранить их, не переставая. Мистер Симпсон не шлет тебе привет. Сказать по правде, я его не спрашивал. Возможно, он и не послал бы тебе привет и с его стороны это было бы очень грубо, если бы я спросил бы его, не передать ли тебе привет, а у него не оказалось бы под рукой ничего, кроме неприязни. Не думаешь ли ты, что спокойнее всего ни о чем его не спрашивать? Но не будем отвлекаться. Знаешь ли ты, откуда взят девиз к «Ланрику» {21}?
Эдит Джебб
Крайст Черч, Оксфорд 5 июня 1879 г.
Дорогая Эдит!
Долгое время — возможно, годы, по всей вероятности, месяцы и уж заведомо недели — я пребывал в полном неведении относительно того, как связаться с вашим семейством. «Фэрбек Холл» — вот все, что мне было известно. Я был уверен, что это где-то в Англии, но сомневался, смогу ли по этому адресу разыскать тебя? Наконец, одна из тех счастливых мыслей, которые приходят в голову гениям вроде меня, не чаще одного-двух раз в столетие, снизошла на меня: «Напишу-ка я по их старому адресу. Ведь новый ректор знает, где они сейчас». Так я и сделал. Новый ректор действительно знает, где вы сейчас. Более того, он сообщил об этом мне.
А теперь приступим снова к переговорам. Думаю, эта игра {22} покажется тебе весьма успокаивающей. Она представляет собой что-то вроде такого средства, которое врачи называют альтернативой: если у тебя болит голова, игра снимает боль, а если голова у тебя не болела, то скорее всего заболит от игры.
С наилучшими пожеланиями твоему семейству любящий тебя
Ч. Л. Доджсон
Р. S. Думаю, что в начале и в конце моего письма ощущается некоторая вольность, чтобы не сказать дерзость. Следовательно, я могу рассчитывать на то, что в любом ответе, который ты соблаговолишь послать мне, будет некоторое достоинство, чтобы не сказать чопорность.
Агнес Халл
Дорогая Агнес!
(Пожалуйста, не обращай внимание на то, что я начал свое письмо так. Ты также можешь начать свое письмо ко мне, как тебе заблагорассудится.) Думаю, я могу спокойно послать твой билет в Истберн, так как даже если ты приедешь в город завтра, у тебя будет время забрать его. У тебя будет достаточно времени, чтобы налюбоваться билетом и прочитать его от первой до последней строчки. Эви, прочитав «с 4 до 7», захлопает в ладоши и воскликнет:
— Замечательно! Это самые счастливые годы моего детства! Алиса, прочитав билет, скажет:
— Отношение 4 к 7 есть число, какую долю число 4 составляет от числа 7.
Ты, прочитав билет, непременно скажешь:
— Сколь незначительна та часть дня, когда мы действительно свободны от мистера Доджсона! До четырех он нестерпимо докучает всем, а около семи приходит снова, чтобы предложить прогулку в Девонширский парк или какую-нибудь другую чепуху в таком же роде!
Так что билет даст массу пищи тем слабым органам, которые вы называете «наши умы».
Привет Эви и Джесси. (Не знаю, что передать Алисе. Пожалуйста, посмотри, выдержит ли она «наилучшие пожелания».)
Неизменно любящий тебя друг
Ч. Л. Доджсон
Катлин Эшвеге
Крайст Черч, Оксфорд 24 октября 1879 г.
Дорогая Катлин!
Я очень рад получить от тебя письмо, так как я был совершенно уверен, что мне не придется больше ни увидеть тебя, ни даже услышать о тебе. Ведь все, что я знал о тебе,— это фамилия, ни призрака имени, ни тени адреса, и мне отнюдь не хотелось тратить все мое небольшое состояние на объявления вроде таких:
«Если юная леди, некогда проезжавшая по железной дороге...» или до конца своих дней бродить по улицам, повторяя: «Катлин!», как та молодая женщина, которая приехала за тридевять земель на
