«Сегодня стоит задача — вернуть в число героев государственного человека в погонах, — пишет автор, — это и является одной из задач патриотического воспитания». Задачу, которая сформулирована в недрах спецслужб, решать придется опять-таки не самим усталым майорам, а представителям гражданских профессий. Журналистов и деятелей искусств уже в который раз припрягут для работы по «возвращению» рыцарей госбезопасности в число героев.
«Воспитывать можно фильмами, мультфильмами, книгами, компьютерными играми, — дает нам установку диссертант. — Такие формы могут создавать новые образцы для подражания и менять образ мысли». Что ж, наши киношники могут, конечно, снять (если государство щедро проплатит) новую серию мультика «Ну погоди!», где любой из персонажей наденет погоны, а разработчики компьютерных игр выпустят хоть Doom, хоть Tetris с эфэсбэшными героями (вбирающими в себя «фактически все мыслимые достоинства»). Но едва ли все это сможет всерьез «менять образ мысли». Автор диссертации с укоризной пишет о том, что «образ чекиста в отечественном массовом сознании не однозначен».
Ох уж это массовое сознание! Вечно ему все не так. Впрочем, виноваты, естественно, не чекисты, а вновь журналисты: «Во второй половине 1980-х гг. шквал критики и разоблачений, касавшихся, главным образом, репрессивной направленности деятельности органов НКВД-НКГБ, буквально обрушился на читателей. Показ роли органов госбезопасности в массовых незаконных репрессиях периода 1930–1940 — начала 1950-х гг. довольно быстро трансформировался во всеобщее бичевание деятельности КГБ СССР и агентурно-оперативной работы, общепризнанной во всем мире. Все это привело не только к деморализации части сотрудников органов госбезопасности, но и сформировало в обществе образ некого «монстра». Многие публикации на эту тему имели откровенно конъюнктурный, политически заказной характер и не способствовали решению задачи патриотического воспитания граждан, более того, разлагающе воздействовали на общественное сознание».
Да уж, действительно: ну какой патриотизм могут пробудить рассуждения об «усилении тоталитаризма в Советском Союзе», о «масштабах принуждения»? «Население страны было доведено до состояния массового психоза. «Шпиономания» стала естественным и необходимым атрибутом жизни и деятельности не только партийных организаций всех уровней (это касалось как высших эшелонов власти, так и низовых партийных ячеек), но и каждого гражданина СССР. Это был важнейший элемент зарождавшегося механизма массовых репрессий советских граждан по политическим мотивам».
Откуда приведенные цитаты? Да из того же самого автореферата Татьяны Бреус, только с другой страницы! Давно уже обозначенный российскими социологами «плюрализм в одной голове», чреватый политической шизофренией, проистекает из того, что вовсе не журналисты, а сами работники госбезопасности, похоже, до сих пор не могут для себя решить, кто они такие: прямые наследники советской репрессивной машины или, наоборот, отважные борцы с ней? Если наследники, то обличения тоталитаризма в их устах выглядят, по меньше мере, странными. А если борцы, то к чему, например, записывать себе, нынешним, в актив методы из арсеналов еще Железного Феликса? («Исторические особенности реализации принципа прозрачности и доступности информации о деятельности органов государственной безопасности свидетельствуют, что еще на заре создания ВЧК, ее Председатель Ф. Э. Дзержинский обращал внимание на необходимость укрепления связей с массами»).
Напоследок еще одна цитата — пожалуй, она ключевая для всей работы Татьяны Бреус. По мнению автора диссертации, нынешним компетентным органам необходимо «формирование уважительного отношения граждан к истории своего Отечества, а равно — к истории отечественных спецслужб». Это замечательное «а равно» не требует комментариев, и так все ясно. Как видим, и сегодня находятся желающие поставить знак равенства между Отечеством и госбезопасностью…
Так с чего же начинается Родина? С заветной скамьи у ворот? С той самой березки, что во поле? Или с найденного в шкафу револьвера Дзержинского — оружия старого, но еще вполне годного? А?
Дожили, поздравляем! За неделю до того, как Россия отметила столетие со дня рождения Александра Твардовского — поэта и многолетнего редактора журнала «Новый мир» — в Саратове решили с большой помпой провести «культурное мероприятие» во славу одного из тех, кто активно поучаствовал в травле Александра Трифоновича и, как считается, приблизил тем самым его скоропостижную кончину. В Государственном музее К. Федина, в присутствии репортеров, фотокамер и телекамер, с пафосом и с проникновенной слезой в голосе возвеличивали Михаила Алексеева — одного из тех, кого сам Твардовский (о чем напомнил недавно биограф поэта, критик Андрей Турков) в своих «Дневниках» незадолго до смерти называл «вурдалачьей стаей»…
За что и под какими лозунгами «стая единомышленников» уничтожала «Новый мир», речь впереди. Мы еще вернемся к этому гнусному историко-литературному эпизоду, который — подобно дохлой рыбе или глубинной бомбе — все-таки всплыл во время музейного действа и, по счастью, подпортил его совковую безмятежность и елейную благостность. Однако пока не будем нарушать хронологию.
Поскольку афиши об «Алексеевских чтениях», выпавших на долю «фединцев», появились заранее, да и пресс-релизы тоже были разосланы в СМИ со значительным опережением, все пришедшие на торжество успели подготовиться к грядущему событию: за два часа и семьдесят тысяч бюджетных рублей (таков, по слухам, был вклад облминкульта) московские гости рука об руку с местными мастерами слова должны были теоретически обосновать волшебное превращение типичной «секретарской литературы» брежневских времен в «исторический эквивалент бытия своего народа», попутно объяснив, что, собственно, означает вообще эта крайне заковыристая фраза.
По-хорошему, на открытии «чтений» следовало бы присутствовать экс-губернатору Саратовщины Дмитрию Аяцкову, который — со свойственным его правлению дурным размахом — еще в 1998 году авторитарно назначил захиревшего в Москве номенклатурного пенсионера Алексеева живым саратовским классиком и учредил литпремию его имени. В компании с Аяцковым неплохо смотрелся бы и Павел Ипатов, который десять лет спустя (после кончины писателя) еще разок, уже собственным постановлением № 206-П, узаконил «Алексеевку», обеспечив ей госфинансирование по разделу 08 «Культура, кинематография и средства массовой информации».
Бывший и нынешний губернские небожители в музей, однако, не явились, так что с приветственным словом к аудитории пришлось обращаться директору музея Валентине Жуковой. Она-то и возвестила о зарождающейся доброй традиции в жизни нашего города и ненавязчиво осчастливила покойных Ахматову, Пастернака и Пильняка упоминанием Алексеева в одном ряду с ними. Выступивший следом министр местной культуры Владимир Синюков, тепло улыбаясь, вспомнил времена былые, когда даже он сам (еще не будучи организационно связан с культурой) выписывал 4 или 5 литжурналов. Затем, скорбно хмурясь, областной министр растер в мелкий порошок времена нынешние — за «глобализм», «утрату культурной идентичности», «безнравственность», «вестернизацию» и прочие ужасные вещи, к каковым, впрочем, ни герои Алексеева («простые русские люди, воины, пахари, русские женщины»), ни сам писатель никакого касательства, разумеется, не имеют.
К чести филфака СГУ (то есть, извините, Института филологии и журналистики), его преподаватели, будучи приглашены и даже упомянуты в программе, отбоярились и не пришли. Представлять науку были вынуждены экс-преподаватель ВПШ, доктор филологии Юрий Воронов и две дамы из ПИСГУ. Доктор своей зажигательной речью нанес по собравшимся акустический удар, однако сам смысл выступления таинственно затерялся где-то между экспрессией и децибелами. Две педагогических дамы попытались выйти на орбиту «творческой преемственности и неповторимой самобытности национального самосознания», но при этом одна из них ухитрилась дважды назвать Михаила Николаевича Михаилом Алексеевичем и один раз почему-то — «писателем-шестидесятником». Другая ораторша, не отрываясь от конспектов, с помощью стертых, как пятаки, цитат пугливо спорила с кем-то невидимым и неправильным — тем, кто злонамеренно недооценил у Алексеева женские образы (со стороны все это выглядело схваткой человека с полтергейстом).
Главный саратовский писатель (по версии СП России), лауреат премии имени М. Алексеева Владимир Масян предложил организовать за счет бюджета выпуск книг лауреатов премии имени М. Алексеева, чтобы распространять их по сельским библиотекам. Главный редактор столичной газеты «Русь державная» Андрей Печерский — не путать с писателем Мельниковым-Печерским! — объяснил, почему его газета называется «Русь державная». Еще один московский гость, зам главного редактора журнала «Наш современник» Александр Казинцев, и местный поэт Николай Палькин по очереди поделились задушевными воспоминаниями о покойном виновнике торжества как о человеке, приятном во всех отношениях. Сам покойный, чья мультимедийная тень нарисовалась на белом полотне экрана, тоже не остался в стороне от праздника: вдохновенно окая, он поведал собравшимся о неисчерпаемых родниковых истоках своего творчества, обнаруженных на территории «малой родины».
