Было время, навыписывали мне как-то лекарств ровно на 3,62 рубля — как раз тогдашнюю стоимость бутылки водки. Теперь счет на тысячи идет. Денег не жалко, но что удручает — каждое лекарство дает побочный эффект. Бьет из-за угла. Дай, думаю, откажусь от медикаментов. Гомеопаты разводят обычное лекарство в сотни, а то и тысячи раз. Я пошел дальше — самолечусь словом «аспирин» и «подорожник». Меня вид дороги лечит. Надо задать программу организму, чтобы лекарства сам вырабатывал. Прямо в кровь впрыскивал, вместе с адреналином.
…Мед сам съел, трепангов тоже. Чтобы не трепались. Это был медовый месяц моего бизнеса.
Попутно автором изобретения стал. Спроси меня, как самогон альтернативно гнать? — не обязательно брагу нагревать, осаждая пары алкоголя. Надо в колымский наш жесткий мороз спирт вымораживать. Продукт назвал «Слеза Снегурки» — высшая степень очистки алкоголя. Правда, зимы в целом стали теплее. Но на наш век холода хватит.
Где подорожник — там дороги, там и дураки. Я в полной мере понял лечебный эффект дурака. Испытал на себе действие подорожникового крема. Бешеная энергия разливается от дури биостимуляторов, душа требует простора. Открыл несколько предприятий.
Каждое прожило недолгую, но яркую жизнь. Повеселил я народ. Магазинчик «Коля Зэй» книги распространял. Раз, два, три — он уже окорочками торгует.
Предприятие общепита, харчевня «П'эль-мэн, блин» — блины, пельмени ручной выделки, манты по ханты-мансийски. Хоп — и на окорочка перешло.
Мастерская «Сапогы» — ремонт, чистка и зачистка обуви и поглажка шнурков. Энэ-бэнэ-раба — оно поменяло специализацию, окорочкует.
Ну и надоело мне это дело хуже горькой редьки. Бросил. Не без потерь, конечно. Долго рассказывать. Дай, думаю, открою магазинчик возле следственного изолятора СИЗО — «Сизокрытка». Ассортимент специфический — товары, разрешенные для передач в зону. Кто с трассы приезжает, может родственнику или другану-драгуну по-быстрому передать за колючку любовно сформированный набор из табачных, чайных и колбасных изделий, а также почтовой бумаги для писем прокурору.
И вроде как поступило встречное предложение от нетрудовых элементов: заняться организацией загрантуров для граждан с подпиской о невыезде и пребывающих под добровольным домашним арестом. Что — за гранью понимания? А для ясности мы промоем мозги — медицинским спиртиком!
Большое внимание уделял я парадоксальному маркетингу. Не гнушаясь намеков, заключил договор с известной коммуникационной компанией — у нее эмблема с пищевой спецификой — куриное яйцо. За их счет напечатал пачку листовочек, прорекламировал телефонно-яйцевые услуги и диетические яйца партнерской птицефабрики: «В пустыне яйца закопай в песок и достань печеными. А у нас сядь на пол и к земле приморозь. Смекай: не можем мы сидеть, сложив яйца в одну корзину».
И что же — продаваемость и у нас, и у них значительно выросла. Открыл потребительский семинар «Яйцо курицу учит».
Вместе с тем росла моя писательская популярность. Казалось, еще шаг, и смогу зарабатывать литературным трудом. И однажды случилось невиданное. Открывается дверь, вваливается молодой, полнеющий благополучный человек, от него запах денег, заглушаемый цитрусовым парфюмом.
— Союз писателей? Здравствуйте. Сколько стоит написать книгу обо мне?
Набираю воздуха — ответить. Быстро подсчитываю основные и побочные расходы и размер накладных карманов. Но тут ему звонят по мобиле, выходит в коридор и до сих пор не возвращается. Мне даже стало казаться, что несостоявшийся заказчик просто приснился мне. Но это не так. А про то, что снилось, отдельный разговор и песня. Люди болезненно реагируют на малейшие упоминания о себе в печати. Помню, один гражданин возмущался, что упомянули в телефонном справочнике его фамилию и хотел подавать в суд на связистов.
Хозяева жизни легко задружили с художниками. Востребованы скульпторы — при жизни надгробия заказывают, чтобы не обременять наследников. Сошлись и с живописцами. Открывается выставка, и среди зрителей — заказчики. Героев этих картин нередко находят с перерезанным горлом. Но они умеют радоваться жизни. Возле полотен толкутся, выставляют соответствующую мимику, чтобы подчеркнуть фотографическую похожесть. Гордятся собой, будто их за особые заслуги перед обществом удостоили живописных портретов в Аллее Славы. Тетки в драгоценностях. Если у нее сережки изумрудные, то и на картине зеленые, а браслет фиолетовый. Такой стиль. Надо понравиться заказчику. Фоторепортеры с дорогими фотокамерами упадают на пол, чтобы запечатлеть заказчиков на фоне картин вместе с живописцами и фотографами.
Кто-то лики святых пишет, а кто-то торговцев штампует.
Теперь, стало быть, им книги понадобились. Пусть про них угрозыск роман катает.
Молчу, захлебнувшись слюной. Петров оживляется.
— Давай, — говорит, — вместе бизнес делать. — Деньги заработать — не проблема, но не греют они меня. Надо так, чтобы твое дело счастье людям давало.
— Кто бы спорил — прописная истина. Может, мы страну на правильные рельсы поставим, — скромно соглашаюсь я.
— Все надо делать по правилам, — торопится высказаться Петров. — Обрадовали тебя — смейся. Обидели тебя — поплачь. У нас даже этого не умеют. Плакать надо в сухом прохладном помещении, сидя и не утираясь платочком. А что, собственно, плакать? Радоваться надо! Получили свободу, какая и не снилась нашим отцам, дедам-прадедам, а счастье внутри нас.
— Свобода — не значит, что надо наркотой ширяться. В год до 30 тысяч от передоза гибнет, а ведь молодые люди. Могли бы возмужать, построить дом, убить змею. Впрочем, на Колыме змей нет.
Он остановил мой речевой поток. После большой паузы, как обухом по голове, открыл секрет. Оказывается, привез путешественник из Аргентины чудо чудесное — помесь колдовства вуду и современных нанотехнологий — прибор под названием «Мастер снов».
Небольшие электроды из благородного металла, инкрустированные яшмой, нефритом, агатами и сапфирами прикрепляются на присосках к вискам и затылку. Волосы приходится выбривать, но не мне. Лысую голову и моль не сечет. Два электрода вставляются в уши, два в ноздри, два на глаза — в виде повязки для дневного сна. Ну, и два электрода на запястья и два — на щиколотки. Щелчок тумблера, и начинается под несусветную рококоническую этническую музыку и мелькание разноцветных светодиодов. Через часок сон по заказу. Не знаю, с чем сравнить это ощущение — яркое, захватывающее, восторг через страх. Как возвращение из клинической смерти на трамвае. Я записал одно из видений.
…Где-то на колымском Севере едем по лесу. Изображение такое четкое и яркое, что глаза едва не лопаются. Местность, вроде знакомая, пугающе завораживает. Того и гляди, сердце разорвется от подмывающего восторга. Медведи ревут наподобие мотоцикла. Ворон кракает, как из Кракова. Дорога-просека, поворот за поворотом, крутой затяжной спуск, как свободное падение. Таблички: «Платная дорога. Плата натурой», «Услуги зоокиллера на дому».
Не один я в машине. А кто другой? Неужто, аргентинец? Конечно, мы в одном сне. Осторожнее, а то в лепешку расшибешься, — говорю водителю. Другие таблички: «Голосуй ногами» с припиской от руки: «И колесами». Напоминание: «Налево пойдешь — получишь скалкой по затылку».
А кто за рулем. Неужто, я? Движемся без газа на первой. А все равно дух захватывает. Состояние тормозов не известно. Кстати, и и сам — еще тот тормоз.
Вот картинка секундно промелькнула. Мой сын возвращается с дачи с любимой женщиной и малышом. Навстречу живой костер — лиска-лисонька. Надо же приветить, прикормить. Стоп, в рюкзаке осталось несколько шашлыков холодных — деду сохранили: мол, от лисички. Давай-ка, огневочка, угощайся.
Белая ворона прошмыгнула, подобно комку снега, звукоподражает зимородной пуржишке, зайцы ушами мерятся, медведи резвятся.
Езда по горной дороге — как стрельба торпедами по движущейся мишени. Главное — не попасть ненароком. Машина как-то не так идет, бензином в салоне не пахнет. Неужели, на альтернативном горючем? Если автомобили будут ездить на спирту, они же будут беспробудно пьяные. Станут выписывать на проезжей части кренделя и зигзаги.
По обочинам, как водится, веночки с черной лентой на столбиках висят — вечная память погибшим на крутых поворотах и совершенно гладких участках.
А внизу, километрах в пяти — бетонированный причал. Плакат с названием поселка: Подводные Камни. Катера, пароходы, морская бирюзово-фиолетовая волна. А я-то думал, Талая. Нет у нашего курорта моря. Только небольшие озера. Впрочем, это же сон, там и не такое бывает. Толчок. Была дорога и нет. Провалилась.
Американские горки, русские ямки. Вроде как на кораблике можно продолжить путь. И тут мой сон ломается, словно каблук на бегу.
