В 1981 году в Закавказском военном округе проводили сборы офицеров спецразведки по горной подготовке. Задача — дать азы этого предмета с тем, чтобы офицеры в последующем могли и сами проводить с солдатами занятия. Место сбора — горное местечко Шови. Чистейший воздух, минеральная вода бьет прямо из горы. Хочешь — пей, хочешь — ноги мой. Офицеры есть офицеры. Вечером отметили прибытие. Не пил только Сердюк-младший. Он приехал в курсантский отпуск к брату, начальнику физподготовки и спорта бригады, а старшой решил взять его в горы. Офицеры пытались уговорить курсанта Института им. Лесгафта предать здоровый образ жизни, но тот стоял твердо.
— Отстаньте от него, — сказал Сердюк-старший, — он постоянно спортом занимается, режим поддерживает. Не будет он.
— Ну, нет, так нет, — отстали.
На следующий день инструкторы горной подготовки, мастера своего дела, решили без каких-либо особых сложностей вздрюкнуть обучаемых, чтобы те сразу поняли: «Горы — это не шутки!». Для этого был совершен подъем на три с половиной тысячи. Для подъема выбрали довольно длинный «тягун», градусов в тридцать. Когда вышли на вершину, за спиной осталось около тридцати километров пути. Шли груженые, поэтому, когда объявили построение, с удовольствием остановились.
— Ну, как? Тяжко после вчерашнего? — поинтересовался инструктор.
— Да нормально, — загудели офицеры в ответ.
— А вам что, плохо? — вдруг обратился инструктор к Ворону.
— Мне? — изумился Мишка. — Кто вам сказал?
Он хотел было еще что-то сказать, но не успел. Из-за него вывалился Сердюк-младший и упал без чувств. Засуетились, стащили рюкзак, расстегнули ворот, стали бить по щекам. Вроде стал оживать.
— Да это у него от избытка свежего воздуха, — пошутил старший лейтенант Пятковский, по кличке Проклятый. — Питерский он, и учится там же. Где он мог столько кислорода сразу принять? Вот и поплохело парню. Вы его к выхлопной трубе бы поднесли. Пусть отдышится.
Сердюк ошалело тряс головой: «Что это со мной?».
— На высоте более полутора тысяч метров существует дефицит кислорода 10 %. При подъеме выше воздух становится еще более разреженным, — пояснил инструктор. — Вот у вас и случился легкий обморок.
Молодой офицер был подавлен. Обморок! С ним? Прекрасным спортсменом, имеющим разряды по многим видам?.. В голове не укладывалось.
На обратном пути Проклятый попытался ему объяснить ситуацию со своей, «проклятой», точки зрения:
— Ты понимаешь, все оттого, что сердце твое нетренированное.
— Да как же это? Я каждый день десятку минимум пробегаю.
— И все? — удивился Витька. — Ты понимаешь, ты же не пьешь.
— Не пью, — согласился курсант.
— И не куришь, — продолжал Проклятый.
— Не курю, — не отрицал Сердюк.
— Ну вот, а мы и то и другое делаем! И организм у нас постоянно нагрузки испытывает. Сигаретку выкурил — вроде как сто метров пробежал. Стакан залудил — это как марш-бросок. Вот и выходит, что мы чаще сердечко-то свое тренируем. Ведь посмотри, никто, кроме тебя, не рубанулся. А все от этого. Вчера-то ты один пить отказался…
Вечером, когда разливали по первой, Сердюк-младший одним из первых подставил свою кружку.
Чтобы здоровье тренировать, значит.
В первый мой лейтенантский отпуск меня вытурили в феврале, когда со дня окончания отпуска после выпуска едва прошло три месяца. За столь короткий промежуток времени я и осмотреться-то толком не смог, поэтому многих особенностей службы в Закавказье знать не мог. В частности, я даже не представлял, насколько сложно улететь в Москву из Тбилиси.
Закупив двадцатилитровую канистру коньяку в Шамхоре, где служил раньше солдатом, я прибыл в аэропорт столицы Грузии, считая, что к отпуску готов. Однако в кассе выяснилось, что билеты есть только на рейс дней через десять. Тем не менее я взял этот билет, пытаясь улететь, «приходя на подсадку». Это когда кто-то из пассажиров опаздывает, и тебя могут посадить на свободное место, тут же переоформив билет. Первый День прошел даром.
На подсадку в первую очередь попадали пассажиры, улетавшие по телеграммам. На похороны, к тяжело больным и т. д. Проводя перерывы между рейсами в ресторане, я надежды не терял. Переночевал в гостинице. Второй день прошел аналогично.
Бредя в свой номер с тяжеленным чемоданом, в котором кроме канистры с коньяком была только смена белья, и находясь в упадке сил и духа, я натолкнулся на какой-то экипаж. Будучи зол и нетрезв, я возопил к летчикам: «Мужики, вы не из Москвы? Заберите меня отсюда!».
Самое странное, что экипаж Ан-12 был из Москвы и забрать меня был совсем не против:
— Приходи завтра к девяти сюда же.
Без десяти девять я был на месте, «как штык». Летчики не обманули и провели меня «задами», минуя всякий контроль. Второй пилот объявил стоимость проезда и маршрут. Деньги я отдал сразу. Маршрут был долог, но финальной точкой была вожделенная Москва. Да и делать было нечего. Еще пару тройку дней такого ожидания и от моих сбережений ничего бы не осталось. Можно было бы ехать обратно в Лаго-дехи и проситься «поставить на довольствие» в офицерской столовой.
Прибыли в Москву за полночь, облетев перед этим Батуми, Саратов и Воронеж. Где-то что-то грузили, где-то что-то выгружали. Уставшие летчики гостеприимно пригласили переночевать у них в гостинице для экипажей, прибывающих поздно. Меня это устраивало. Сели поужинать. Тут-то и извлек я канистру с коньяком. Пилоты от такого количества выпивки просто обалдели. Отхлебнули мы не слабо. Когда они узнали, что с меня «правак» взял деньги, они возмутились и пообещали набить ему лицо. Заснули друзьями.
Дальше был отпуск, сумбурный, суматошный, но все же отпуск. Недели за две до его окончания познакомился я с двумя девицами. И так это мы славно предавались любви, и так это славно девицам понравилось, что перед отъездом они озабоченно спросили, когда я снова в Москву приеду. Правда была горькой. Следующий отпуск ожидался только в будущем году, может быть, летом. Такой разлуки мои пассии перенести не могли и сказали, что вызовут меня телеграммой. У них, мол, знакомый военком. Договорились, что будет это в мае, когда у меня и моего отца день рождения. Ему исполнялось пятьдесят, а мне двадцать пять. Поговорили и забыли.
Я улетел и в суматохе боевой подготовки просто забыл про девичьи обещания, собственно, не особо в них и веря.
В одну из суббот мая меня разыскал посыльный. Лица на нем не было:
— Товарищ лейтенант, срочно бегите в штаб!
— А что случилось? — поинтересовался я.
— Там все узнаете!
В штабе Жора Нилов, начальник отделения кадров, вручил мне телеграмму и отпускной билет.
Офигев от такого расклада, я развернул телеграмму и прочел: «Срочно вылетай. Родители попали в автокатастрофу».
— Вот-те нате, хрен в томате. Где это они так сподобились? У бати и машины-то нет, — шел я, озадаченный этими новостями, и все не мог поверить.
— Что-то тут не то. Перечитал еще раз.
— Заверено военным комиссаром. Интересно, кто телеграмму-то дал? Света. Оба-на! — все встало на свои места. Девки не подвели. Тут же приобрел очередную канистру коньяку и поехал в Тбилиси. В этот раз улетел буквально вторым рейсом. Не буду описывать, как все мы радовались, когда я появился в Москве.
Главное было в том, что теперь был ясен, как день, способ экстренной покупки билетов в аэропорту. В последующем я делал все очень просто. Приходил на Ла-годехскую почту и просил у девушек несколько чистых бланков, на которых приходят телеграммы. Далее шел к моим друзьям в отделение ЗАС, где стоял буквопечатающий аппарат, такой же, как и на почте для приема телеграмм. Ребята быстренько набивали мне нужный текст. Дома я его наклеивал на чистый бланк и ставил такие же закорючки, какие ставили на почте. Оставалось поставить печать. С готовой телеграммой я шел снова на почту.
— Девчонки, телеграмма пришла, а печать поставить забыли.
Когда девицы читали текст, они принимали очень озабоченное выражение лица и ставили на бланк мыслимые и немыслимые штампы. После показа такой телеграммы в специальной кассе аэропорта Тбилиси мне не то что находили билет, странно, что с меня вообще деньги брали.
Не доходит через голову, дойдет через ноги.
(Армейская поговорка)
История эта произошла в Горном учебном центре, расположенном недалеко от Кировакана. Сюда мы прибыли на месяц для отработки программы горной подготовки. Офицеры жили в щитовых бараках. Солдаты же расположились в лагерных палатках. В первый же день после обеда я отправился проверить порядок в палатках. Предчувствия меня не обманули. Внутри царил беспорядок. Вызвав сержантов, я дал им сроку тридцать минут, навести порядок и доложить, и вернулся к себе. Уходя, пообещал, что если задача не будет выполнена, то сегодня еще до ужина рота будет учиться наводить порядок на одной из близлежащих вершин.
