А время шло. А график катастрофически срывался. А выхода не было. И Портос победил! Артамона Заозерного от картины отстранили и доснимать фильм «На большой дороге» поручили другому — молодому я талантливому.
Так собака, можно сказать, съела режиссера. Представляете? Ну, если бы хоть лев съел — все-таки царь зверей… А то ведь друг человека — собака. Как обидно должно быть режиссеру!
А ведь, с другой стороны, в первом варианте сценария никакой собаки не было. И во втором не было. И в седьмом. Так что собаку, которая его съела, режиссер выдумал сам. И никто, кроме него, не виноват!
А Портоса, к сожалению, в кино больше не снимают. Хоть он и талантливый, и умный, но уж очень неуступчивый!
Рассказ человека, который был гением
Этот препарат называется просто: «Озарин».
Если вы захотите стать на 5 минут гениальным, зайдите в аптеку и в отделе готовых лекарств купите его. Правда, озарин отпускается по рецептам, но вы попросите — и вам дадут его так.
Человек, открывший озарин, был моим лучшим другом. Еще тогда, когда нигде и ни за какие деньги нельзя было достать этот препарат, потому что каждый миллиграмм его выдавался на руки только после соответствующего постановления Организации Объединенных Наций, — еще тогда мой друг подарил мне целую таблетку этого чудодейственного средства.
— Я знаю, — оказал мой друг, — что ты уже десять лет работаешь над своим изобретением. Эта таблетка поможет тебе с блеском завершить твой труд.
— Но действие таблетки продолжается всего пять минут.
— Ну и что? Пять минут гениальности — это более чем достаточно для любого открытия. Конечно, если бы, например, Ньютон не подумывал и раньше над тем, что такое тяготение, гениальная догадка вряд ли озарила бы его при виде падающего яблока. Но ведь сам момент озарения длился не более минуты. За одну минуту он увидел то, чего не замечал прежде, — увидел связь между вроде бы не связанными явлениями, и ему открылась Великая Истина. А у тебя будет пять таких минут. И ты столько лет вынашивал свою идею и накопил такое количество знаний, что достаточно будет мгновенного озарения, и все станет на свои места. Бери! — И он протянул мне плексигласовую коробочку, в которой находилась драгоценная таблетка.
И я сам, и все мои друзья не сомневались в том, что я талантлив и удачлив. В институте гордились мной, а изобретение, которому я отдал десять лет и которое считал главным делом всей своей жизни, могло принести мне в один прекрасный день настоящую славу. И таблетка озарина должна была приблизить этот день.
Едва мой друг ушел, я заперся, набрал полную авторучку чернил и, положив перед собой стопку бумаги, чтобы записывать все гениальные мысли, какие только придут мне в голову, проглотил таблетку.
Я проглотил таблетку и стал с нетерпением ждать, как проявится моя гениальность и какие великие истины откроются мне.
И озарин не подвел. Я действительно в тот же день довел до конца многолетнюю работу, увидел то, чего никто не замечал раньше, и великие истины открылись мне…
Уже в первую минуту действия озарина я увидел, что мое изобретение ни к черту не годится и не представляет собой никакого интереса…
Во вторую минуту я с гениальной ясностью понял, до чего я бездарен…
А оставшиеся три минуты гениальности я вдохновенно писал заявление директору нашего НИИ. Я просил разрешить мне прекратить работу над изобретением, ввиду полной бесперспективности последнего.
Все говорили потом, что заявление было написано гениально.
Так вот, как я уже сказал, в продажу поступил новый препарат озарин. Требуйте во всех аптеках и аптечных киосках!
Но я бы на вашем месте хорошенько подумал, прежде чем требовать…
А за сценой неслышно пел невидимый хор…
Я — литератор, если хотите — писатель. Счелкунов Евгений Антонович. Я автор таких довольно известных книг, как… Но если вы их случайно и не читали, то вам несомненно знакомы мои многочисленные статьи и выступления в защиту аквариумных рыб и растений, этих замечательных представителей комнатной фауны и флоры. Видите ли, я глубоко убежден, что только нежелание серьезно задуматься, только отсутствие гибкости и наличие косности мешают нам по-настоящему осознать, как важен и современен вопрос разведения аквариумных рыбок именно сегодня. Сегодня, когда такими небывалыми темпами ведется жилищное строительство, когда ежедневно вступают в строй новые дома, и там, где еще вчера были глухие окраины с покосившимися избушками, теперь встают могучие корпуса жилмассивов. Теперь, когда ежедневно десятки и сотни тысяч счастливых новоселов въезжают в светлые квартиры, — теперь вопрос разведения комнатных рыб приобретает, если хотите, общегосударственное значение. Я писал об этом и в таких серьезных газетах, как, например… И в таких серьезных журналах, как… Я неоднократно говорил об этом по радио и имел честь выступать содокладчиком на международном симпозиуме домашних рыбоводов в Улан-Баторе. Я трижды избирался вице-президентом европейской ассоциации аквариумистов и дважды присутствовал в качестве наблюдателя на совещаниях панамериканского общества по охране комнатных рыб.
Во всем мире ширится движение за разведение. И от этого нельзя отмахнуться! Интерес к новым видам аквариумных рыб несомненно растет. Достаточно сказать, что только в результате моего последнего выступления по интервидению я получил со всех концов нашей необъятной родины более ста трех писем. Пишут врачи и кинолюбители, мастера кожаной перчатки и жители Дальнего Севера, представители интеллигенции и читатели журнала «Огонек». Все это является ярким свидетельством!
Я получаю множество приглашений. Мои беседы о комнатных рыбах хотят послушать школьники и старожилы, труженики сельского хозяйства и любители шахмат, пограничники и поклонники джазовой музыки. И я, как член «Общества сеятелей разумного, доброго, вечного», охотно выступаю перед благодарными слушателями. Только по самым приблизительным подсчетам мною прочитано уже более трех тысяч трехсот двух лекций. Это замечательно, товарищи!
Но если вначале я читал свои лекции по бумажке, то после первых ста выступлений я уже знал весь текст наизусть и говорил, даже не заглядывая в шпаргалку Более того. После пятисотой лекции я с интересом обнаружил, что во время своих выступлений я могу думать о совершенно посторонних вещах, не сбиваясь и не пропуская ни одного слова из семи тысяч четырехсот двадцати пяти слов моей беседы о домашнем рыбоводстве. Никто, кроме меня, разумеется, не догадывался об этой феноменальной особенности. А я продолжал шлифовать и оттачивать свое мастерство. И в результате достиг такого совершенства, что, едва произнеся вступительные слова («Дорогие товарищи, вопрос об охране комнатных рыб возник не сегодня. Еще в древнем Египте…»), я отключался и думал о чем-нибудь нерыбном до того момента, как мой голос восклицал: «И я уверен, товарищи, что каждый из нас внесет посильный вклад в это благородное дело. Благодарю за внимание!» Тут я включался, кланялся на аплодисменты и начинал отвечать на различные вопросы.
А как-то раз, читая доклад, я вдруг почувствовал, что внутренне спорю с самим собой и в глубине души мысленно не оставляю камня на камне от своих рыбных убеждений. И хоть голос мой, слава богу, продолжал звучать так же взволнованно и убежденно, что-то внутри меня повторяло: «Рыбочки, рыбешки, маленькие крошки, до чего же вы мне надоели!» И это в то время, как!..
О, этот безмолвный ехидный голосок! С каждым моим выступлением он становился все наглей и насмешливей! Я не знаю, что это было. Нервы или переутомление после поездки на афро-азиатский конгресс аквариумистов… Но дошло до того, что однажды во время моего выступления внутренний голос победил меня, я вдруг прервал свою лекцию и, никому ничего не объясняя, спрыгнул со сцены и пошел к выходу!
2…Счелкунов спрыгнул со сцены и пошел к выходу. Слушатели недовольно зашикали на него, потому что как раз в эту минуту лектор на трибуне зачитывал крайне интересные цифры, свидетельствующие о неуклонном росте производства малогабаритных аквариумов.
А Счелкунов, покидая зал, оглянулся, и его даже не очень удивило, что стоявшим сейчас на трибуне лектором был тоже он — Счелкунов. Просто Евгений Антонович Счелкунов как бы раздвоился. Рассчитался на первый-второй. И пока Первый привычно читал лекцию, Второй вышел из клуба и, облегченно вздохнув, пошел по весенней улице. Свобода, наконец-то свобода! Наконец-то он поступил так, как велел ему внутренний голос!
Первый уже закончил лекцию и отвечал на вопросы…
А Второй, беззаботно напевая какой-то мотивчик, остановился у просторной витрины и не без интереса стал рассматривать отражавшихся в зеркальных стеклах витрины торопливых москвичек.
