У парадного подъезда здания редакции газеты "Путь к социализму" кто-то хозяйственный забыл вывезти контейнеры с мусором. Помойные ящики были свалены в кучу и почти уже не видны за отбросами. Все это напоминало разлагающиеся останки вымершего нынче Змея Горыныча или какого-нибудь другого монстра.
Возле огромной мусорной кучи стоял задумчивый милиционер Хибабулин. Он еще не стал старшиной. Но за свое будущее, кусок хлеба и крышу над головой он был спокоен. Уверенность, что первая в мире страна социализма стоит на правильном пути, придавала ему сил. Милиционер Хибабулин курил.
С одного из верхних этажей на голову невозмутимого Хибабулина свалился горшок с кактусом, но не попал и, с треском ударившись о край мусорного ящика, разлетелся на мелкие куски.
Одновременно с этим из-за угла вывернули только что опохмелившиеся Дамкин и Стрекозов.
– Привет, Хибабулин! - обрадовался Дамкин.
– Привет, - хмуро сказал Хибабулин, разглядывая верхние этажи. - Это не вы тут горшками кидаетесь?
– Мы горшками не пользуемся! - Дамкин отворил тяжелую дверь, и литераторы проникли в красивый холл старинного, еще дореволюционного здания, где размещалась редакция еженедельной газеты "Путь к социализму". Надо сказать, редакция занимала только четвертый этаж, а на остальных хозяйничали организации с такими мудреными названиями, что умер бы от зависти лучший шифровальщик фашистской контрразведки.
Помахав перед носом спящего вахтера единым проездным за ноябрь прошлого года, Дамкин, указывая на Стрекозова, обронил:
– Это со мной.
И друзья начали подниматься по лестнице. До культурной революции по краям лестницы стояли Венеро- и Аполлоно-подобные статуи, после - пионеры с веслом и девушки с горном, а в настоящий момент ничего не стояло, лишь одинокая бутылка из-под пива валялась на тяжелом мраморном постаменте.
На втором этаже четверо небритых мужиков в грязных спецовках ворочали тяжелый шкаф, намереваясь или спустить его на первый этаж, или поднять на третий. Командовала операцией полная блондинка, которую нахал Дамкин не замедлил ущипнуть за одно, туго обтянутое юбкой, место. Блондинка развернулась и, промахнувшись, попала по физиономии одному из грузчиков. Тот вскрикнул и уронил шкаф на ноги. И шкаф и грузчики загремели вниз по лестнице, сметая все на своем пути. Блондинка с визгом бросилась за ними.
– Да, слющай! - сказал Дамкин, придавая своей речи грузинский акцент. - Такой маленький дэвушка, и такие большие неприятности!
– А? - очнулся Стрекозов. - Где девушка?
– Какая девушка? - удивился Дамкин, убирая грузинский акцент. - Идем, идем, нас редактор ждет! Вечно у тебя одни девушки в голове!
Они дошли до четвертого этажа.
Секретарша главного редактора Люся читала толстую книгу.
– Привет! - громко поздоровался Дамкин, врываясь в приемную. - Все читаешь? Все секретарши, как секретарши - красятся, курят, по телефону трепятся, а ты... Чего вчера не пришла? Мы же приглашали...
– Я не смогла...
В дверь вежливо протиснулся Стрекозов.
– Не смогла! - передразнил Дамкин, наполнив голос ядом, но тут же смягчился и радостно воскликнул: - Ну, не смогла, так не смогла! Тогда сегодня приходи. Мы будем любить тебя весь вечер! У нас еще куча пива осталась!
– Оставь свои шутки! - возмутилась Люся. - И вообще, я готовлюсь в институт и выхожу замуж!
– Молодец! - неожиданно похвалил Стрекозов.
– Эх, - вздохнул Дамкин. - А ведь было время, я дарил тебе шоколадки!
Стрекозов хмыкнул, вспомнив ту единственную шоколадку, вернее, кусок шоколадки, который Дамкин подарил секретарше главного редактора. Они нашли этот огрызок в кофейне под столом и побрезговали сожрать.
– А что читаешь? - не унимался Дамкин. - О! Какая умная книжка! "Трахтенберг Иосиф Адольфович. Общий кризис капитализма". Это что, новая книжка по сексу? А картинки где?
– У тебя только одно на уме! - рассерженная Люся отобрала книгу. - А еще, наверно, комсомолец!
– Наверно, - подтвердил Дамкин. - А за кого уж замуж невтерпеж?
– Не за тебя!
– Тоже неплохо! Тогда с тебя бутылка!
– Пошел ты... - отвернулась девушка.
– Грубиянка, - заклеймил Дамкин. - Больше я к тебе не приду. И Стрекозов не придет. А мы, кстати, и не к тебе...
Тут Дамкин вспомнил, зачем они пришли, и подергал соавтора за рукав.
– Стрекозов, нам сюда...
Друзья вошли в кабинет. Редактор, склонившись над столом, что-то размашисто писал. На столе стояла остывшая чашечка кофе.
– Ба! - вскричал Дамкин. - Кого я вижу! Стрекозов, это же наш любимый редактор Однодневный!
– А-а, - зловеще протянул Однодневный. - Явились... Я вас, кажется, к одиннадцати вызывал, а сейчас уже два!
– Извини, - сказал Дамкин. - На девять часов раньше пришли.
– У нас нет часов, - добавил Стрекозов и показал руки.
– Пропили небось? - предположил главный редактор.
– Пропили, - миролюбиво согласился Стрекозов. - Вчера водки не хватило, пришлось кое-что из вещей продать.
Главный редактор был старшим братом одноклассника Дамкина. Они дружили с незапамятных времен. Лет пятнадцать назад старший Однодневный учил ребятишек стрелять из рогатки, лазить в чужие сады и приставать к соседским девочкам. Сейчас он уже был лысеющим и женатым, но Дамкин и Стрекозов не давали ему забыть о золотом детстве.
– За три часа, - вещал Однодневный голосом диктора программы "Время", - страна выплавила 213 тысяч тонн чугуна, добыла 545 тысяч тонн угля...
– Выпила 33 миллиона литров пива, - прокомментировал Дамкин.
– Я вами недоволен. Садитесь.
Литераторы сели в глубокие кожаные кресла. Однодневный прошелся по кабинету и остановился напротив них, заложив руки за спину.
– Я всегда относился к вам хорошо, но всему есть свой разумный предел. Из-за ваших выходок я сам скоро вылечу из этого кресла. Вот, - он помахал пачкой бумаги, - жалобы на вас из отделений милиции, медвытрезвителей и других организаций. Вы очень плохо работаете. Возьмем ваши последние статьи. Я не хочу рассматривать их стилистические особенности, хотя и на эту тему можно много говорить, но хоть факты-то надо проверять! Вот тут вы написали: "Завод имени Ильича перевыполнил план в счет будущей пятилетки на 53 процента". А с завода пришло очень обиженное письмо, что они перевыполнили план на 54 процента! Или вот: "Империалисты неуклонно наращивают". Что наращивают?
– Неуклонно, - сказал Дамкин.
– Ох, - тяжко вздохнул главный. - Журналист может быть глупым и бездарным. Но самое главное - у каждого работника пера должна быть четкая гражданская позиция. А у вас? Вот вы пишите о женщине, у которой трое детей от трех мужей, а мужья ей не платят алименты. Кому вы симпатизируете? Почему злостный алиментщик вызывает у читателя симпатию, а алкоголик оказывается умнее и добрее добросовестного участкового? А описание быта рабочих и крестьян? Нет на заводе имени Ильича мраморного бассейна! Нет в колхозе имени Ленина пивного бара с американским джазом и голыми девочками! Создается впечатление, что вы это все из пальца высасываете и пишете свои статьи, не выходя из комнаты!
– Выходя! - возразил до глубины души обиженный Стрекозов. - За пивом.
– Не смешно, - поморщился Однодневный. - Ваши шутки у меня уже во где сидят! В общем так. Или вы пишете то, что нужно нашей газете, или занимаетесь своим творчеством где-либо в другом месте! Я вам даю последний шанс остаться в моей газете. Посылаю вас в такую...
– Задницу, - подсказал Стрекозов.
– Нет! В такую глушь, о которой вы не сможете написать, не съездив туда! На Сахалин!
– Зачем?
– В Южно-Сахалинске состоится открытие памятника Павлику Морозову. В вашем репортаже должно быть...
Стрекозов достал блокнот с грязными потрепанными краями и, взяв с редакторского стола японскую ручку, начал записывать.
– Первое, - говорил Однодневный, - отчет с места открытия памятника. Речи профсоюзных и коммунистических деятелей. Немного об окружающей памятник природе. Второе, о жизни простых тружеников в этом суровом северном краю... нет, крае... нет... в общем, на Сахалине. И написать это надо так, чтобы каждому человеку, прочитавшему вашу статью, захотелось поехать на Сахалин работать, строить в дружном многонациональном коллективе светлое будущее и коммунизм!
– Разве наше светлое будущее и коммунизм не одно и то же? - уточнил Стрекозов.
– Для данного репортажа это не существенно, - в тон ему отозвался Однодневный.
– Все? - спросил Дамкин.
– Все, - ответил редактор.
– Отдай, а то сломаешь, - сказал Дамкин и, отняв у Стрекозова ручку, сунул ее в свой карман.
– Так вот, - молвил Однодневный. - А чтобы вы не продинамили этот репортаж с места событий, билеты на самолет для вас уже куплены. Вот они. Командировочные для вас я тоже получил. Вот они. Я изъял из них двадцать рублей, которые вы мне были должны. Ваш самолет в одиннадцать вечера. Не опаздывайте. Самолет - не главный редактор, ждать не будет. Задание понятно? Вольно. Разойдись.
