– Я не могу, – чуть слышно сказала она.
– Почему? – спросил Ренат.
– Потому что я не могу… Мне очень плохо.
– Но ты же сказала, если он согласится, – Хузин презрительно кивнул в Мишкину сторону, – ты тоже согласишься. Он согласился. Давай, Акутагава, скажи громко, я согласен.
– Я согласен! – громко сказал Курылев.
– Вот видишь!
– Вижу… – ответила Лена, вставая с кровати. – А как-нибудь по-другому нельзя?
– Нет, – отрезал Ренат и, повернувшись к Мишке, приказал" – Бери за ноги. В курсантские годы Курылев каждые каникулы, чтобы подхалтурить к нищенской стипендии, вербовался в разные горячие точки. Однажды под Сухумом их отряд здорово потрепали, и они драпали, попеременно таща на самодельных носилках одного парня, подстреленного снайпером. Может, от страшной усталости, а может быть, просто по молодости, но тогда Мишке труп того щуплого курсантика показался неподъемной тяжести Однако Борис Александрович был на удивление легким.
– Заноси! – скомандовал Ренат. – А ты отойди! Лена покорно отошла в сторону. Они вынули тело из гроба и плюхнули на матрац. Потом Хузин оглядел получившийся натюрморт вдумчивым дизайнерским взглядом, перевернул покойника на бок и, отобрав у Лены косынку, обвязал ею голову усопшего. В довершение он накрыл труп одеялом так, чтобы виден был лишь кончик этой черной косынки. После всего сделанного, Ренат отошел к двери и оттуда придирчиво оценил результаты своего труда.
– Нормально, – сказал он. – А теперь ты ложись!
– Я не могу! – прошептала Лена и попятилась.
– Тогда все ляжем и по-настоящему! Она закусила губу и медленно подошла к гробу, встала ногами на стул, а затем начала неловко укладываться в эту, как выражался подъесаул Папикян, «спецтару». Там, внутри, прямо посредине проходил грубый шов, соединявший два куска прапорщицкого сатина. Казалось, стоит только улечься – шов разойдется, и человек навсегда провалится в черную свистящую пустоту…
– Я не могу, – повторила Лена, уже улегшись вовнутрь, точно говорящая кукла в огромную коробку.
– Послушай, Хузин! – не выдержал Мишка.
– А ты, монархист, заткнись! – оборвал сержант. Потом он, сузив глаза, еще раз внимательно осмотрел кровать: из-под одеяла высовывался мокасин с очевидной царапиной на боку. Сначала Ренат попросту хотел натянуть на предательскую обувь одеяло, но, прикинув, стащил ботинки с покойника и надел их на босые Ленины ступни.
– Пожалуйста, не надо… – всхлипнула она.
– Выносим! – скомандовал Ренат и накрыл гроб крышкой. Первые два КПП прошли почти без осложнений – там дежурили свои парни. На третьем КПП начались неприятности – утренний зануда сержант из свежего призыва еще не сменился. Он копался в предъявленных бумагах, все время переспрашивал, словно страдал беспамятством, доставал из кармана устав караульной службы и заглядывал туда. Потом, подозрительно осмотрев машину, он приказал Курылеву выйти и открыть заднюю дверь. Ренат, поначалу наблюдавший все это, как бывалый сторожевой пес наблюдает щенячью возню, не выдержал:
– Может, тебе и «спецтару» открыть?
– Нет, не надо… – поколебавшись, ответил новичок. Забрав все документы, он ушел в караулку Мишка глянул на Хузина – тот сидел в совершенно безмятежной позе, бесцельно улыбался и даже напевал что-то, но совершенно белый от напряжения палец лежал на спусковом крючке автомата. Неожиданно бронированные ворота начали раскрываться, и появившийся сержант-новичок, протянув Ренату проштампованные бумаги, попросил:
– А знаешь, ты гроб все-таки открой!
– Ты некроман, что ли? – изумился Ренат.
– Согласно приказа…
– Ну, тогда смотри… – Ренат, не выпуская автомата, повернулся и, дотянувшись до узкой части гроба, чуть сдвинул крышку: показались мыски казенных мокасин
– Еще? – спросил Хузин
– Еще! – ответил зануда сержант
– Значит, смерти не боишься?
– Согласно приказа… Ренат еще буквально на сантиметр сдвинул крышку и коротко глянул на Курылева. Глаза у Хузина были веселые и абсолютно сумасшедшие. Мишка неприметным движением отжал сцепление, включил скорость и был готов по первому знаку рвануть в открытые ворота. И тут вдруг громыхнуло в глубине поселка, над «Осинкой» поднялся черный с красными подпалинами столб дыма, а спустя мгновение на третий КПП обрушился странный град из пивных банок и плодов киви… Отъехав от поселка километра два, Мишка глянул в зеркало заднего обзора и увидел над Демгородком большую темную тучу похожую на грозовую, но только не синюю, а бурую.
– Львы? – спросил он
– Догадливый ты, Шпет!
– А зачем вам Лена?
– Не бойся, дендрофил, не для того, зачем тебе.
– Мы поженимся, – совсем некстати сообщил Курылев.
– Конечно, весь Кембридж на свадьбе гулять будет…
– Значит, мы теперь в Англию?
– Мелкими перебежками… – хмыкнул Ренат. Возле немецкого дота, похожего на огромный бетонный кубик, вдавившийся под собственной тяжестью в землю, Хузин приказал свернуть на еле приметную лесную дорогу, заросшую зверобоем и одуванчиками. Потом он постучал костяшками пальцев по крышке гроба:
– Воскресай, дшерь Иаирова! Крышка откинулась – и Лена села в гробу, точно гоголевская панночка, – бледная и трясущаяся. Все ее тело билось в жестокой, но совершенно беззвучной истерике.
– Успокойся! – приказал Ренат. – Он обещал на тебе жениться… Прыгая на кочках и проваливаясь в рытвины, рискуя сломать передний мост, Мишка гнал «санитарку» по лесу, пока не уперся в здоровенную копну свежего сена. Навстречу им из-за кустов тут же выскочили два крепких парня в кожаных куртках, черной и коричневой.
– Без шума нельзя было? – раздраженно спросил тот, что был в черной куртке.
– Нельзя! – ответил Ренат, вылезая из машины. – Разъезжаемся – времени нет… Он помог Лене выбраться из «санитарки», а парни начали быстро разбрасывать копну – под сеном была спрятана небольшая машина-рефрижератор с надписью «мясо». Ренат открыл дверцу холодильника и с галантным поклоном предложил Лене забраться вовнутрь, сострив что-то по поводу улучшения жилищных условий. Она беспомощно оглянулась на Курылева и жалобно спросила:
– А он?
– Что ты сидишь, как засватанный! – крикнул Ренат. – Иди к нам! Мишка стал поспешно вылезать из кабины, но парень в коричневой куртке неожиданно и привычно заломил ему руку, а потом бросил лицом на капот.
– От меня ему еще добавь! – засмеялся Хузин. Парень с готовностью саданул Курылева коленом в живот.
– Только печенку не отбей! Печенка мне скоро понадобится – я за бугром много пить буду! От ностальгии… – Говоря это, Ренат смеялся и легко удерживал отчаянно вырывавшуюся Лену.
– Отложим для тебя! – пообещал парень в черной куртке, застегивая на Мишкиных запястьях наручники.
– А мозги никому не продавайте – они у него бараньи! – предупредил Хузин. Парни заржали. Курылев увидел у самого своего носа красный глянцевый баллончик и почувствовал нестерпимую резь в глазах. Перед тем, как раствориться в отвратительной стрекочущей пустоте, он успел понять, что его засовывают в гроб. И еще он услышал отчаянный вопль Лены:
– Ты же мне обещал! Ты же обещал…
Россомоновцы, разбив вдребезги оконную раму, влетели в операционную именно в тот момент, когда преступный хирург прицеливался, как половчей вскрыть беззащитное курылевское тело. Но Мишка, конечно, ничего этого знать не мог: его бесприютное сознание, не помня себя, витало в черном космосе, а мимо, точно хвостатые кометы, проносились пронзительно-красные, истошно-зеленые, душераздирающе-желтые Ленины крики: "Ты же мне обещал… обещал… обещал…" В себя Курылев пришел только на следующий день, но ядовитый наркоз еще не выветрился, и поэтому прошлое в мозгу все никак не складывалось в законопослушный узор, а скорее напоминало разбросанные по комнате детские кубики с фрагментами до боли знакомой картинки…
– Где я? – спросил Мишка.
– В кремлевской больнице, – объяснил, наклонясь над ним, подполковник Юрятин. Нет, он не шутил: тайная база неуловимых «почечных» баронов, которую накрыли, следя за увозившей Курылева машиной, оказалась там, где и вообразить-то трудно, – в спецклинике на улице Грановского! А самым главным бароном, как выяснилось, был неприметный старикашка гардеробщик, за пятачок помогавший не только одеть пальто, но и стряхивавший специальной щеточкой перхоть с плеч посетителя…
– Ну, как себя чувствуешь, Мишель? – сочувственно спросил Юрятин.
– Я тебя не убивал, – ответил Мишка…
***
В операции под кодовым названием "Принцесса и свинопас" Курылев согласился участвовать без колебаний. Еще бы! Ему твердо пообещали не только замять зверское убийство случайного собутыльника, но даже, если все пройдет успешно, восстановить в должности и присвоить очередное звание. Прямо из камеры Курылева переправили в специальный учебный центр, замаскированный под детский пульмонологический санаторий. Там довольно торопливо и не очень-то основательно его научили вести слежку и уходить от «хвостов», составлять шифрованные донесения и закладывать их в заранее оборудованные тайники, работать с передатчиком и кинопроекционной аппаратурой… Показали Мишке и несколько силовых приемов, с помощью которых можно в секунду отправить на тот свет практически здорового человека, но посоветовали все-таки действовать больше головой и до рукоприкладства не доводить, ибо потенциальный противник может владеть теми же приемами и даже гораздо лучше. Основательно и настойчиво Мишку учили двум вещам. Во-первых, тренировали память и слух, чтобы он мог услышать и запомнить шестизначное число, произнесенное по-русски, по-английски, по-французски или по-немецки. Во-вторых, ежедневно по четыре часа (два – теория, два – практика) с ним занимался известный сексовед, автор нашумевшей книги "Как делать любовь?". Окончив ускоренные курсы, Курылев успешно сдал экзамены: запомнил и повторил число, которое, предварительно вынув зубные протезы, прошамкал чекист-пенсионер, сидящий за рулем промчавшейся мимо машины. Кроме того, Мишка за три дня обольстил молоденькую искусствоведочку из Эрмитажа, собравшуюся замуж за преуспевающего дипломата и даже заказавшую себе уже свадебное платье… Экзамены у него принимал знаменитый россомоновец по прозвищу Кротолов, прославившийся, в частности, тем, что выследил-таки матерого злодеятеля Стратонова и порешил его прямо в рыбной секции супермаркета, несмотря на фальшивый паспорт и накладную бороду. Кротолов и передал Мишке приказ начальства приступить к первому этапу операции "Принцесса и свинопас", а именно – вернуться в родное Алешкино, устроиться киномехаником на место изъятого Второва, натурализоваться и ждать связного. "А когда?" – полюбопытствовал Курылев. "Может, и никогда. Твое дело быть готовым в любую минуту! – ответил Кротолов и коротким тычком в живот послал Мишку в глубокий нокдаун. – Пресс подкачай!.." Курылев все сделал, как приказали, и ждал так долго, что в душу начали закрадываться сомнения, мол, а может, в его услугах уже не нуждаются и самое лучшее в такой ситуации потихоньку продать домишко и затеряться в бескрайних просторах России, которая после присоединения еще и Сербии занимала даже больше, чем 1/6 часть суши. Но не тут-то было: найденный Мишкой покупатель-биллионщик, как мы знаем, сгорел на этом деле, а через три дня в Алешкино босиком по снегу забрел последователь и популяризатор учения Порфирия Иванова. Собрав селян в клубе и призвав их окончательно слиться с природой, он потихоньку сунул Курылеву шифрованную инструкцию, где было приказано "оставить самодеятельность и постараться устроиться вольнонаемным ассенизатором в Демгородок". "А если не возьмут? – засомневался Мишка. – Желающих во-он сколько!" "Будь ближе к природе!" – посоветовал связной и растер ему морду пригоршней крупнозернистого снега… А вскоре его вызвал к себе только-только прибывший в Демгородок новый начальник отдела культуры и физкультуры. Войдя в кабинетик, украшенный этюдами знаменитого «идолога», Мишка прямо-таки остолбенел: за столом, улыбаясь, сидел живехонький командированный, которого он в свое время зверски зарезал черенком бутылки.
