– У тебя пистолет с собой или в сейфе? – спросил Жора.
– С собой! – Я похлопал по кобуре. – А что?
– Да Яшку бы надо стрельнуть!
Яшкой звали прапорщика. Начальника склада горючесмазочных материалов. Но мстительный начальник столовой прапор Боря назвал Яшкой, в честь чем-то не угодившего ему гэсээмщика, племенного кабана. Я сразу понял, о чем идет речь, но все равно задал Жоре вопрос:
– Прапора?
– Нет! – серьезно ответил Жора. – Прапор пусть пока еще немного поживет. Кабана!
Кабан до недавнего времени «окучивал» все свинство подсобного хозяйства части, но с годами разжирел, к своим обязанностям стал относиться с большой ленцой и полгода назад был за это подвергнут кастрации. Чтобы после забоя мясо не пахло.
– А патроны? У меня лишних нет! Мне, Жора, патроны при смене по счету сдавать придется!
Жора залез в свой карман и молча вытащил из него патрон. Один. Судя по окислившемуся металлу гильзы, лет патрону было уже немало. Видимо, запасливый Жора хранил его с лейтенантских времен. Может быть даже, он был дорог ему как память.
– Ладно! – согласился я. – Пошли!
По дороге меня стали терзать большие сомнения в успешном исходе предстоящей стрельбы. Патрон был один, и если не попасть куда надо, то Жора мог в дальнейшем повесить на меня всех собак.
Когда мы подошли к подсобному хозяйству части, я увидел, что за полутораметровой загородкой Яшка – бегает. Это было на него непохоже. Обычно кабан, как бревно, валялся на боку и вставал только для того, чтобы пожрать или попить. Теперь он носился вовсю и беспрерывно повизгивал. Скотина явно предчувствовала грядущие неприятности. На секунду Яшка остановился и грустно посмотрел мне в глаза. Это был момент истины. Я сразу понял, что стрелять в него не буду. А Жора уже протягивал мне свой ржавый патрон.
Я достал пистолет, вынул из него обойму, разрядил ее и спрятал патроны в свой карман.
Пистолет я протянул Ротарю.
– Сам стреляй!
– У-у-у… – протянул Жора, – какие мы, оказывается, нежные!
Снисходительно посмотрев на меня, он загнал патрон в патронник и направил пистолет на Яшку. Кабан без остановки бегал по загону. Бегал и взволнованно взвизгивал. На секунду он в очередной раз остановился, и в этот момент Жора выстрелил.
Пуля попала Яшке в лоб.
Но не под прямым углом, а по касательной. На миг визг отрикошетившей пули заглушил визг кабана. Получив пулей по лбу, Яшка сильно осерчал на происходящие события. Полтора метра стали для него не высотой. Несмотря на большой вес, он мухой перелетел через загородку. Причем перелетел не на территорию части, а на территорию примыкающих к части дачных участков. Скорость после прыжка кабан развил очень приличную, поэтому через минуту треск ломаемых кустов и визг Яшки затихли где-то вдали.
Такого исхода событий Жора не ожидал.
Он протянул мне пистолет и побежал в казарму собирать поисковую группу. Группу Жора собрал быстро. Пять человек во главе с ним бросились на поиски Яшки. У меня тогда, помню, мелькнула мысль, что лучше бы они его не нашли. Потому что сильно осерчавший на жизнь кабан мог, при попытке поймать его, показать участникам событий, где раки зимуют.
Они его и не нашли. Ни в этот день, ни в последующие. Яшку искали две недели. Безрезультатно.
Дима Корзун очень не хотел служить в армии.
Ну а что поделаешь? Надо. (Крики: «Откосить!» – не принимаются ввиду того, что Дима проживал в компактном городе, где это сделать было затруднительно.)
Решил поступить в институт. На родине институтов не было. Приехал в Питер.
Первый экзамен, второй, третий… Приходит к спискам и понимает – не поступил. Впереди сапоги с портянками и два года, вычеркнутых из жизни…
Напала на Диму депрессия, и, уставившись невидящими глазами в пространство, побрел он из центра к себе на проспект Ветеранов, где остановился.
Шел-шел… Ну вроде черная печаль сгинула, страшной морозной ясностью закоченела душа. «Хуй с ним, – решил Дима, – ну не вышло… Может, еще как попытаюсь… А нет – так отслужу». Поднял глаза, чтобы сориентироваться, и прочёл: «ул. Солдата Корзуна» .
Дима все-таки сумел откосить.
Но это уже другая история.
Миша Альтшуллер уже много лет живет в Израиле. И там даже немного послужил в армии. Но когда его пытались призвать и в советскую армию… Не знаю, стоит ли пояснять, что Миша, хотя до этого ни разу там не бывал, почему-то считал, что эти два года будут вычеркнуты из жизни. И даже был убежден, что дедовщина – это не только плохо, но и унижение человеческого достоинства. Не знаю, кто ему вбил в голову подобные ереси: то ли профессура философского факультета ЛГУ, откуда он ушел после второго курса, то ли папа Моисей, бросивший их с мамой, когда Мише было очень мало лет… Не знаю.
И Миша решил косить.
Как человек по жизни весьма философски настроенный и не собирающийся поступать после удачного закоса в отряд космонавтов, он подошел к этому делу с выдумкой.
Абсолютно спокойно, не размениваясь на мелочи, Миша прошел медкомиссию в военкомате. Когда его позвали в «приемную комиссию» к людям с большими погонами, и те спросили, где он хотел бы служить, Миша заговорщически оглянулся и громко, на подъеме, прокричал сиплым шепотом:
– Пошлите меня в Израиль!
Сидящие полковники и майоры подумали, что ослышались. Год был где-то 85-й, и произнесение слова «Израиль» в присутственных местах не приветствовалось. Хотя горящие глаза призывника вроде бы должны были их насторожить.
– А? Куда?!
– Хочу в Израиле служить!!! – повторил Миша и подбежал, странно припрыгивая, совсем близко к столу, накрытому красным полотнищем. – Я знаю, наши там есть! Бьются, льют свою русскую кровушку!
У кого-то из комиссии запотели очки, кто-то с грохотом отодвинулся на стуле подальше от Миши. Но Миша, склонившись к лицам офицеров, настойчиво продолжал шепотом выкрикивать:
– Как же я ненавижу этих жидов!!! Государство их блядское, марионетку Пентагона!!! Сателлита ФБР и ЦРУ!!! Порождение американского империализма! Комсомольским билетом клянусь, руками жидов душить буду! Зубами в их морщинистые шеи вцеплюсь!!! Я понимаю, это секретно! Я никому не скажу! Готов пасть за Арабскую Социалистическую Республику, не требуя наград!!!
Тут Миша замер, распрямился и, немного подумав, спросил:
– А ведь у вас выдают автоматы?
Члены комиссии, покрытые бисеринками пота, подтвердили, что автоматы действительно выдают, наши там есть, хотя это и секретно, а также что все отправляемые на войну в Израиль должны сначала пройти стационарную медицинскую экспертизу.
Миша пожал им руки, свои они протягивали со страхом, и, выходя, сказал:
– Спасибо, спасибо вам всем! Обещаю, что тель-авивская военщина захлебнется в своей крови!
Когда через несколько месяцев Миша получал белый военный билет, то посмотреть на него вывалила половина военкомата. Несостоявшийся антисемит расписался в ведомости и, увидев заинтересованные лица служащих, пошел к ним:
– Я вот спросить хотел: мне надо до Израиля билет на самолет покупать или…
Все быстро юркнули в кабинеты.
Я служил в железнодорожных войсках и охранял составы. Как-то, во время недолгого пребывания в части, иду через плац и вижу – маячит там лейтенант Кузнецов. Изрядная, кстати, сволочь. Он считал, что если солдат не бежит, а идет, то, значит, он бездельничает и надо его «припахать».
Заметил я его, к сожалению, поздно, и делать вид, что я бегу по делам, было уже неудобно. Поэтому я потихоньку, бочком-бочком, стал пробираться к кустам. Но он боковым зрением увидел какое-то движение и скомандовал:
– Стой, раз-два.
Я замер, как дрессированный пудель в цирке, только что не с одной поднятой ногой.
– Бездельничаешь?
– Никак нет! Направляюсь…
– Значит, так, – слушать меня Кузнецов не собирался, так как было понятно, что я бездельничаю. – На тебе пакет, отнесешь в штаб полковнику Тихомирову.
Тихомиров имел в части репутацию полнейшего зверя, и, по всей видимости, именно с него пытался делать жизнь лейтенант Кузнецов. Но по сравнению с Тихомировым он был пока где-то на уровне Махатмы Ганди. Не было случая, чтобы офицер, столкнувшийся с Тихомировым, не получил взъебки, а рядовой – пары нарядов, в лучшем случае, а в худшем – пару суток губы. Ходили, впрочем, легенды, что некоторым удалось после встречи с полковником обойтись без губы и нарядов, но их все-таки стоило отнести к армейскому фольклору.
Неудивительно, что Кузнецов искал того, кто доставит пакет. И вот очередной безвинной жертвой стал я.
Стараясь растянуть время, я пошел в штаб окружным путем. А хорошо кругом, весна, зазеленели первые, еще маленькие листочки, птички что-то чирикают… Я иду, наслаждаюсь всем этим, а сам уже подворотничок пощупал, ремень поправил, рукой по пуговицам пробежался… Понятно, что полковник все равно найдет мой вид «расхлябанным», но хотелось сократить предполагаемые потери до минимума, как нам объясняли на уроках военной теории.
