Едва отсидев пару месяцев в аудиториях, он пришёл в партийный комитет института и честно заявил, что без Партии не мыслит жизни.
- В армии служил? - спросили его.
- Нет.
- Награды имеешь?
- Второе место на олимпиаде по математике в девятом классе.
- Хм. Рекомендации райкома комсомола?
- Только тренера по шахматам.
- Тогда поработай ещё, - сказали ему, - и приходи на следующий год.
Неудача не сбила Ваню с толку. После первого курса он записался в стройотряд и согласился занять там вакансию комиссара. По слухам, должность эта являлась не столько престижной, сколько хлопотной. Но он прекрасно понимал, что ему для старта необходимо заработать очки.
Стройотряд, при непосредственном участии Ивана и, даже в какой-то мере, под его идейным руководством, всё лето расчищал коровники от дерьма на северных просторах страны, а по окончании срока Ване самым вульгарным образом набили лицо. И не кто-нибудь, а свои же. Стройотряд, как тогда выражались, «пролетел». Вместо обещанных двух тысяч рублей им заплатили всего по четыреста целковых. Вот и расплачивался актив ССО натурой за неумение работать с финансами и большими дядями, составляющими договора и сметы. Положа руку на сердце, Ваниной вины не набралось тут и на копейку. В его обязанности входило лишь личным примером заражать коллег и собирать с них членские взносы. Это командир с мастером чего-то там намудрили, но кто же будет разбираться в нюансах? Вот под горячую руку Ване и досталось.
Правда, не совсем безрезультатно. Осенью ему вручили почетный значок ЦК ВЛКСМ «Молодой гвардеец 11-ой пятилетки», и он по горячим следам побежал с заслуженной наградой к парторгу.
- В армии служил?
- Нет.
- Награды имеешь?
Ваня выложил на стол аргумент.
- Молодец! - похвалил его парторг. - Так держать! Приходи через год.
После этого разговора Ваня сильно озадачился и выдумал новую сногсшибательную комбинацию. Он явился к известному на весь город секретному зданию на улице Литвинова и, просунув голову в стеклянное окошечко, прошептал сидевшему там дежурному:
- Мне нужно поговорить с кем-нибудь из ваших.
- По какому вопросу?
- По вопросу государственной важности.
Его провели в кабинет на втором этаже, где под портретом Дзержинского сидел молодой человек в гражданском.
- Рассказывайте, - предложил он.
И Ваня излил ему всё, о чём знал сам, стараясь не упустить ни одной детали. И про то, как командир ССО обманом заманил в постель дочку директора колхоза. И про то, как двое студентов нашли поле с коноплей, и потом весь лагерь хохотал до утра над кучей строительного инвентаря. И про то, что назначенный в отряд доктор лечил студентов от поноса страшной смесью водки и поваренной соли. Не забыл он отметить и некоторые идеологически невыдержанные высказывания отдельных студентов, а также сдал пофамильно всех факультетских фарцовщиков, торгующих на переменах американскими джинсами.
- Молодец! - в который уж раз Ваня услышал по своему адресу. - Мы свяжемся с тобой в самое ближайшее время.
Потянулось ожидание. Ваня каждый день по два раза проверял почту и старался первым подбегать к телефону, когда раздавалась его трель. Но звонили всё те же приятели отца, а из почтового ящика он продолжал вынимать «Правду» и местную газету, пользовавшуюся популярностью за программу телепередач.
«Нужно быть активнее, - догадался он. - Говорить мы все горазды, а проявить себя в настоящем деле не каждый способен».
Он записался в отряд народной дружины, где поразил командира тем, что вызывался патрулировать улицы ежедневно, тогда как всех остальных «добровольцев» приходилось буквально отлавливать сачком.
Ваня прослыл дружинником нетерпимым к нарушителям социалистического правопорядка и особенно — к трамвайным «зайцам». Он отлавливал их десятками и сдавал в опорный пункт. «Зайцев» поначалу штрафовали, но потом закончились квитанции, и Ване пришлось с охотой завязать.
Странно, но и эта его деятельность осталась незамеченной наверху.
В тот страшный день он примчался в общагу, как только услышал трагическую новость, чтобы слиться с коллективом в едином горе. Он вместе со всеми меланхолично поднимал стакан и сдерживал подступавшие слёзы, пока Шнырь не разродился идеей отряда. Она вспыхнула в Ваниной голове ярким огнём фейерверка.
«Вот он — шанс! - подумал Иван. - Шнырь — толковый мужик, но он чужой. Нужно брать бразды правления в свои руки, пока это не сделал кто-нибудь другой».
- Поддерживаю! - вскричал он. - Но мы не должны быть столь прямолинейны в наших действиях. Я предлагаю условно назвать отряд «инициативной группой сопротивления врагам Страны Советов».
- Браво! - крикнул Атилла, а Шнырь обнял Ивана, как брата.
- Так выпьем же за нашего командира!
Те, кто мог стоять на ногах, полезли к Ивану чокаться, и он понял, что план сработал.
- Не, это здорово придумано! - уже в коридоре, куда они вышли освежиться никотином, прошептал ему на ухо Шнырь. - Враги придут, а тут — не кучка разрозненных идиотов, а сплочённая и обученная гвардия. Только есть один маленький нюанс...
Шнырь посмотрел вокруг, убедившись, кто их никто, кроме Атиллы, не слушает.
- Какой?
- Поверь старшему товарищу, - зашипел ему в ухо Шнырь. - На слова людей полагаться нельзя. Был у нас такой случай на зоне. Собрались мы как-то соскочить...
- Чего сделать?
- Ну, то есть дёрнуть от хозяина. Понимаешь? Большая кодла организовалась — человек пятьдесят. Договорились, когда, где. План разработали. А как дошло до дела — никто и не пришёл.
- Почему?
- Возможно, по семейным обстоятельствам. Или навалили в штаны со страха — точно не знаю.
- Не буду столь категоричен в оценках, - вставил добродушный Атилла. - Но в данной конкретной ситуации позволю себе согласиться с опасениями своего друга.
- Что вы предлагаете?
- Составить список и дать его на подпись, - подсказал Шнырь. - Всем. Без исключения.
- А получится?
- Да ты не волнуйся. Техническую сторону мы берём на себя.
Глава 18. Простые формальности
В ту ночь многие астрономы отметили необычную активность звёзд. Через тугую атмосферу к Земле рвались неизученные наукой частицы и всё норовили кого-нибудь облучить. Вероятнее всего, именно поэтому дежурному обсерватории Пулково пришлось лишний раз протереть главную линзу, а нашим студентам привиделись диковинные сны.
Лёха куда-то летел на воздушном шаре. Мимо величественно проплывали лохматые облака и заснеженные горы. Хищные птицы тащили в клювах еду для своих голодных птенцов. Ветер потряхивал корзину, испытывая её на прочность, монотонно подвывал и заставлял слезиться глаза.
«Ещё перевернусь, чего доброго», - подумал Лёха, но тут ему посчастливилось ухватиться рукой за свисающий канат.
Он примотал его к корзине, а сам перевалился через борт, оказавшись на ровной каменистой площадке. Подняв голову, он с удивлением обнаружил неподалёку компанию девчонок, сидящих вокруг костра. Совершенно голых, но почему-то не стесняющихся своего неприличного вида.
- Давай к нам! - позвали они.
Лёха подошёл к ним поближе и присел на корточки, протянув руки к огню и стараясь не смотреть в их сторону. Но амазонки, видимо, ждали от него более активных действий. Они обступили его со всех сторон и принялись без разрешения стаскивать с него одежду.
Он честно пытался сопротивляться, но всем прекрасно известно, как трудно порой во сне осуществить задуманное. Брюки в мгновение ока слетели с него и — о, ужас! — под ними оказались ещё одни, точно такие же, как и первые. Девушки тоже слегка удивились, но это не помешало им произвести насилие над парнем повторно. И что бы вы думали? С тем же результатом! Лёху облепили бесконечные штаны, как листья капусту.
ББМ, между тем, слонялся по сказочному лесу, раскрашенному в ласковые шизофренические цвета. Кругом бушевала весна, парили мохнатые мотыльки, мельтешили в воздухе полногрудые феи. Он даже пожалел, что не взял с собой сачка. Был у него такой в детстве. Зелёный, рваный.
На поляне, в тени огромного мухомора шло собрание лесного народа. Обворожительная эльфица докладывала об успехах и раздавала подарки отличившимся. ББМ с удивлением услышал и свою фамилию. Правда, он толком не понял, за что ему полагалась награда. Но разве же это важно?
- Проси, что хочешь, - сказала фея. - Исполнится любое желание.
Настал момент, к которому ББМ тщательно готовил себя с самого детства, поэтому список свой он выверил до мелочей. Его-то он и собирался огласить перед собравшимся. Однако, как он ни тужился, не мог произнести ни слова. Рот его совсем не открывался, словно кто-то зашил его нитками. ББМ поднес к губам ладонь и ощутил, холодея, суровые стежки, беспощадно притянувшие челюсти друг к другу.
Дед Магдей сидел на стуле возле стены в каком-то полутёмном коридоре, уходившем в бесконечность. Сколько хватало глаз, он видел лишь таких же, как он, людей, смиренно опустивших головы, словно ожидавших чего-то. Тусклость освещения не позволяла Деду разглядеть их лица, но он почему-то заключил, что знакомых среди них нет — иначе бы они давно обратили на него внимание и поприветствовали.
