Символические личности, вознесенные силою вещей на самый верх общественной пирамиды, — всего лишь флажки, обозначающие целые социальные явления. Каждая тетка, удачно обругавшая такую же на улице, чувствует себя не менее счастливой, чем Бритни Спирс, рассказавшая в прямом эфире все, что она думает о Кристине Агилере.
Существует две разновидности хамок — красивая и не очень. Первая бунтует по причине своей внешней привлекательности. Вторая — из-за ее отсутствия. Красивая при удачном стечении обстоятельств становится так называемой «демонической женщиной» — мечтой любого мазохиста. Уродливая — просто девочкой для битья — чучелом, на котором упражняются ее более удачливые соперницы. Именно из этой второй породы рекрутируется бесчисленное бюрократическое хамье в юбках, шуршащее бумагами в судах и районных администрациях; такие же бесчисленные посетительницы этих администраций, слоняющиеся по коридорам, потому что им нечем себя занять; наглые продавщицы «на ставке», заявляющие покупателю, что им все равно, купят у них что-то или нет, и те циничные твари, которые оставляют свои использованные тампаксы в пляжных кабинках для переодевания. Даже если хамка просто молчит, у нее при этом такое выражение лица, что всем вокруг непременно хочется выругаться.
Справедливость требует признать: время от времени хамка заводится в каждой девушке, точно так же, как хам гнездится в душе благороднейшего из мужчин. Некоторая доза хамовитости нужна любому здоровому организму. Для выживаемости. Просто как прививка. Чтобы знать, какие антитела вырабатывать в случае проникновения в тебя вируса чужой наглости.
Но та же справедливость не дает забыть и другое. Хамло женского рода намного живучее, чем его мужской вариант. Не потому что оно крепче или концентрированнее, а исключительно из-за необъяснимой гуманности. Настоящий хам недолго оскверняет собой ландшафт. Успокаивающий укол штыком в живот или отрезвляющий выстрел из пистолета в затылок мигом превращают нарушителя правил человеческого общежития в то самое, о чем «или ничего или только хорошее».
Такая перспектива вынуждает тщательно подбирать слова самых оголтелых виртуозов ругани. Нет ничего вежливее, чем бандитская «стрелка» или дипломатические переговоры, которые ведут две вооруженные до зубов ядерные сверхдержавы. В крайнем случае, тебя могут уважительно обозвать Империей Зла. Но по матери точно не пошлют.
Чем выше уровень вооруженности, тем утонченнее этикет. Но так как женщины не любят оружия в принципе, то хамки среди них не переведутся никогда.
Из цикла «Манифест сексуальной контрреволюции»Встретить девственницу теперь так же трудно, как медведя. Тем не менее, общение с ней по-прежнему не сулит ничего хорошего. Уж лучше познакомиться с медведем. Мишка, по крайней мере, рационалист. Его интересует понятная и полезная вещь — мед. А эта помешалась на такой штуке, смысл которой не в силах оценить даже лучшие умы.
С точки зрения биологии, девственность — атавизм. Что-то вроде аппендикса. Если ее вовремя удалить — все будет нормально. Но стоит этому куску плоти задержаться дольше положенного между ног — воспаление гарантировано. Причем, воспаляется не сама плева, а девственный мозг. Неожиданно для всех он начинает переоценивать себя.
Все окружающее кажется ему теперь низменным и жалким в сравнении с сокровищем, спрятанным под обычными трикотажными трусами. Еще бы! Все подружки трахаются, а я как Дева Мария — того и гляди внезапно рожу нового Спасителя. Все растеряли, а я сберегла. У всех нет, а у меня — вот оно!
Единственный недостаток — девственность — нельзя прицепить на грудь, как медаль, чтобы все видели. Поэтому обладательница ее начинает назойливо рассказывать всем о своем богатстве. Сначала подружкам. Потом знакомым мальчикам. А если есть возможность, то и средствам массовой информации. Именно так раструбила некогда о своей девственности Бритни Спирс, мигом оттянув внимание фотографов от прыщавого лба. Одно время ее даже считали Главной Девственницей Планеты. Потом успокоились — девушка начала публично целоваться с Мадонной, и всем стало ясно, до чего доводит сознательное издевательство над собой.
В природе девственницы, как опята, делятся на две категории — настоящие и ложные. С первыми и так все ясно. Вторые напоминают инвалидов войны. Медицина знает такое понятие, как фантомные боли. Это когда раненому ногу уже отрезали, а на погоду она все еще ноет. Точно так же и многим бывшим девственницам начинает казаться, что у них опять что-то выросло. Такая баба становится кокетливой и игривой, отдаваясь с церемониями, как в первый раз. Зрелище не для слабонервных. Особенно, если бабе под сорок.
Тем не менее, на тонкой девственной плеве еще сто лет назад держался колосс европейской культуры. «Сударь, вы обесчестили мою сестру!» — эта хрестоматийная фраза в завязке и два тома резни после нее кочевали из романа в роман. Цензоры рассматривали литературные произведения, исходя из того, можно ли их будет показать «невинной девушке». А толпы глуповатых гимназисток восторженно потели на концертах поэта Блока, даже не подозревая, что человек, читающий им со сцены стихи о Прекрасной Даме, — сифилитик, который сразу же после концерта отправится в публичный дом.
Во всем этом есть что-то трогательно-наивное — как вера в прогресс, Господа Бога и доброго царя, пекущегося обо всех в далеком Санкт-Петербурге, даже когда спит. Но именно девственницы до сих пор являются главными потребителями романтической поэзии и телесериалов. Дамский роман они держат в руках благоговейно, как член, а в экран пялятся, словно вместо Наталии Орейро там проповедует Папа Римский.
Их жалкая карамельная культура со всех сторон подгрызена жизнеутверждающими самцами вроде Генри Миллера или маркиза де Сада. Их иллюзии втоптаны в брусчатку действительности сапогами германских и советских солдат, изнасиловавших в XX веке пол-Европы. Их надеждам и упованиям нанесен смертельный удар сексуальной революцией 60-х. Но эти вечные монашки как за соломинку хватаются за взявшийся невесть откуда СПИД и лепечут: «Теперь нам снова придется поверить в незыблемость традиционных ценностей!»
Мои друзья утверждают, что, сравнивая девственницу с исчезающим видом, я не прав. Что ныне эта особь переживает ренессанс. Что она снова размножается, доживая в целости и сохранности не только до третьего, но даже до выпускного курса! И что фраза: «Я твердо решила подарить себя только тому единственному, кто этого достоин», снова оскорбляет своды университетских аудиторий и ночных клубов. «Ты просто всегда славился умением безошибочно выбирать среди женщин отъявленно похотливые экземпляры, — говорят они мне, — а такие рождаются вообще без девственной плевы».
Не скрою, я действительно предпочитаю убежденных распутниц, знающих, что в мире нет других вечных ценностей, кроме разврата и порнографии. Девственницы попадались мне редко. Честно говоря, всего два раза. Первый — на заре моей юности. И несколько лет назад, когда дверь моего служебного кабинета открыло наглое существо, притащившее на рецензию свои стишки и тут же заявившее, что оно является девственницей. Однако я с полной уверенностью утверждаю: у девственниц тоже богатая сексуальная жизнь. Куда более извращенная, чем у их утративших это качество подруг.
Герой уже упомянутого выше маркиза да Сада говорит в одном из романов: «Я не прикоснусь, Жюстина, к тому фантому, существованием которого вы так дорожите. У красивых девушек есть в запасе не только этот дар, и служение Венере может совершаться не только в этом храме. Есть и другие. Я удовлетворюсь самым тесным. Знайте, моя дорогая: близ лабиринта Киприды есть мрачная пещера, куда спрятались от нас страсти, чтобы сильнее манить нас к себе. Там будет алтарь, на котором я воскурю фимиам. Там нам ничто не помешает. При этом способе ничто не может изобличить девицу, каким бы яростным и многочисленным атакам она ни подвергалась. Едва пчела, насытившись соком, улетает, чашечка розы закрывается, и никто не может сомневаться в том, что она никогда не открывалась. Есть множество девиц, которые наслаждались таким манером лет по десяти и с разными мужчинами и выходили замуж во всем блеске своей невинности». Когда-нибудь книга под названием «Сексуальная жизнь девственницы» еще потрясет мир!
А пока нам нужно срочно выяснить, отчего на протяжении тысячи лет именно девственницы пользовались монополией на рынке невест.
Ответ один — дикость. Еще наши бабушки думали, что можно забеременеть от поцелуев. А дедушки верили: изгадил сорочку кровью невесты, значит, спасся от триппера. В эпоху полного отсутствия гарантий невинность якобы гарантировала все. И то, что рожденный первенец точно от тебя. И то, что по наивности жена не будет сравнивать мужа с соседом. И, возможно, (кто их поймет?) даже стабильность вращения Земли вокруг Солнца.
