— Хорошо, посмотрим.
Демиурги перепрыгнули на год вперед.
— Что-то я не вижу никаких существенных изменений, — сказал Мазукта. — Рождаемость даже снизилась.
— И президент сменился…
— Угу. Ну ладно, теперь моя очередь?
— Твоя. Начинай.
На сей раз новогодняя речь президента, насильно отредактированная Мазуктой, была совсем краткой.
Президент только открыл рот — и по всему городу погас свет.
— Вот так, — усмехнулся Мазукта и отошел от рубильника. — Пока разберутся, пока всё запустят заново — не меньше двух часов пройдет.
— А концерт? — огорчился Шамбамбукли.
— Обойдутся без концерта. Делать им теперь нечего, света нет, телевизор не работает… Через девять месяцев ожидай демографического взрыва.
— Как-то у тебя всё слишком просто получается, — расстроился Шамбамбукли.
— А я не усложняю.
— И все равно люди — не скоты!
— Поспорим еще раз? — ухмыльнулся Мазукта.
* * *
— Вот! Я привел тебе доказательство! — сказал демиург Шамбамбукли демиургу Мазукте.
— Чего? — не понял спросонья демиург Мазукта.
— Доказательство. Привел. Что люди не скоты.
— А-а, ты об этом… Ну, заходи. Показывай, что у тебя там.
Мазукта, придерживая одной рукой пижамные штаны, посторонился и пропустил в квартиру демиурга Шамбамбукли.
— А эти с тобой?
— Да. Это люди. И они — не скот.
— Это я уже слышал. Ты доказательство приводи.
— Вот, я привел. Люди.
— Вижу, что люди. А доказательство где?
— Ну как же…
— Шамбамбукли, — раздраженно произнес Мазукта. — Ты меня разбудил на заре третьего тысячелетия. Тебе самому нравится, когда тебя будят на заре?
— Ой, прости.
— Короче! Вот твои люди. Объясни толком, почему они не скоты, или дай мне спокойно поспать.
— Не скоты. Потому что они действуют не по принуждению, а из любви.
— Серьезно?
— Да. Я на протяжении нескольких поколений внимательно следил за этим народом, всячески обхаживал, направлял, подсказывал им наиболее выгодные пути развития. Сейчас они слушаются меня во всем, уважают, восхваляют…
— Ну-ка, погоди минутку.
Мазукта повернулся в людям.
— Вот ты, с бородой. Отвечай, ваш демиург и правда действует только лаской и убеждением?
— Да! — с восторгом отозвался человек.
— И вы его всегда слушаетесь?
— Да!
— И никогда ему не перечите?
— Никогда!
— А почему?
— Из великой любви к нему!
— А за что вы его так любите?
— За всё! Ибо он — наш пастырь, а мы все — его верные агнцы.
— То есть, бараны? — Демиург Мазукта удовлетворенно хмыкнул и обернулся к смущенному демиургу Шамбамбукли: — Значит, говоришь, не скоты, да?
— Давай поспорим еще раз?.. — робко предложил Шамбамбукли.
* * *
— Это и есть твой философ? — спросил демиург Мазукта.
— Он самый, — кивнул демиург Шамбамбукли.
— Хм… — Демиург Мазукта брезгливо потыкал ногой неподвижное тело. — Он что, пьян?
— Да, с философами такое случается.
— И ты утверждаешь, что вот этот отброс общества создал теорию о свободе воли и предопределении?
— Ага. Я нахожу это достаточным, чтобы не считать человека скотом. Скот до такого не додумается.
— Спорный вопрос, — проворчал Мазукта. — Только скот может напиваться до скотского состояния.
Тут человек поднял голову, сфокусировал взгляд на Мазукте и развязно произнес:
— А ежжели я сскот, то хрен ли ты пришшел со своими пр'блемами к скоту? И хто ты сам псле этого?
Демиурги переглянулись.
— По-моему, он тебя уел, — с улыбкой сказал Шамбамбукли.
— С-с-скотина, — процедил Мазукта.
* * *
— Что отличает человека от животного? — задал вопрос демиург Мазукта и сам же на него ответил. — Способность к абстрактному мышлению. Согласен?
— Ну, допустим, — осторожно кивнул демиург Шамбамбукли.
— Отлично. Тогда смотри!
Мазукта сложил ладони рупором и закричал, обращаясь к миру:
— Принесите-ка мне, люди, ваших детушек! Я сегодня их за ужином скушаю!
— А разве ты ешь детей? — удивился Шамбамбукли.
— Нет, конечно, — пожал плечами Мазукта. — В том-то весь и фокус. Сейчас люди начнут тупо приносить мне своих детей, и ни один даже не задастся вопросом, а с какой, собственно, стати?
— Подожди, но дети…
— А что дети? Чистые невинные души, с ними проблем не будет. Пущу по второму кругу, почти без отходов.
— Мазукта, но это же жестоко!..
— Знаю, что жестоко. Но ты посмотри… ага, вон туда, видишь? Уже идут. Колоннами. Несут, ха! Вот идиоты-то, верно?
— Мазукта… прекрати это, пожалуйста.
— Нет, ты только подумай! Вместо того, чтобы возмутиться, слепо и послушно приносят в жертву жестокому божеству своих родных детей! И кто они после этого, не животные?
— Нет. Животные так никогда не поступают.
— Хм… А ведь ты прав, пожалуй.
Мазукта досадливо поморщился и снова закричал:
— Эй, люди, отбой. Не нужны мне ваши дети. Идите отсюда. Я кому сказал! Эй, там… А ну прекра… я сказал, прекратите! Да всё уже, всё, верю, не нужны мне… Да куда вы их… Вы чего там, с ума посходили?! Шамбамбукли, ты только глянь, что происходит!
— Дети режут стариков.
— Детушек! Я же им сказал, детушек приносите, а не дедушек!
— Они плохо расслышали.
— Тьфу! — Мазукта отвернулся от этой картины. — Туп-пицы! Слушай, может, они и правда от обезьяны произошли?
* * *
— Сыграть, что ли?.. — предложил скучающий демиург Мазукта своему другу демиургу Шамбамбукли.
— Давай. А во что?
— Да во что угодно! Да вот хотя бы… а ну-ка, достань шахматную доску.
Демиург Шамбамбукли тут же достал из воздуха доску и разложил ее на столе.
— А фигуры? — спросил он.
— Какие еще фигуры? Чай, не в шахматы играем.
— А во что?
В ответ демиург Мазукта вытряхнул из ладони две кучки круглых фишек — черных и белых.
— А-а… понятно.
— Хочешь играть белыми? — спросил Мазукта.
— Да, если можно.
— Ладно. Тогда объясни им правила, и начнем.
— Объяснить им?!.
— Ну конечно. И посмотрим, кто кого.
— То есть, они будут играть сами? Без нас?
— А в чем проблема?
— Да нет, ни в чем…
— Ну тогда приступай. Расскажи своим все правила и тонкости игры, разработай тактику и стратегию, а я проделаю то же самое со своими. И посмотрим, кто лучший педагог.
Шамбамбукли принялся просвещать свои фишки, Мазукта начал что-то втолковывать своим. Через некоторое время оба объявили о своей готовности.
— Стройсь! — скомандовал Мазукта, и фишки заняли свои места. Шамбамбукли нахмурился.
— Как-то они странно стоят…
— Неважно, — отмахнулся Мазукта. — Уже поздно что-то менять, игра началась.
Белые двинули свою первую фишку. В ответ с другой стороны прыгнула вперед черная, за ней другая, третья… Белые так и полетели с доски.
— Мазукта, что происходит?
— Как что? Кавалерийский налет.
— Но это же не по правилам!
— Почему не по правилам? А ты своих во что обучал играть?
— В шашки, конечно.
— А я — в «Чапаева».
* * *
— А вот скажи мне, Шамбамбукли, — сказал демиург Мазукта. — Когда ты творишь людей, какое у них первое слово?
— В смысле?
— Ну, что они у тебя произносят, когда появляются?
— «За».
— То есть? — не понял Мазукта. — А второе слово тогда какое?
— Когда как, — пожал плечами Шамбамбукли. — Иногда «что», иногда «каким». Бывает, что первое слово «не», или «ой», или просто «а». Бывают и такие слова, что даже я их не знаю. А у твоих какое первое слово было?
— Абырвалг, — отрезал Мазукта.
* * *
— Не дергайся! — скомандовал демиург Мазукта.
— А ы оаух! — сердито ответил демиург Шамбамбукли.
— Вот и не дергайся. Сиди смирно. И рот открой шире… еще шире!
— Акх?..
— Да, так. Замри!
Демиург Мазукта включил бормашину и принялся деловито ковыряться во рту демиурга Шамбамбукли.
— Ыыы… — промычал Шамбамбукли.
— Сам виноват! — безжалостно ответил Мазукта. — Никто не просил тебя спорить. А в спорах, сам знаешь, что бывает с зубами. Мало тебе было прошлого раза?
— А ы ох ыхыхах…
— Чего?
— А ы ох…
— Нормально говори.
— Ха хы хох пхаыкхах…
— Ах, даже так? Не мог проиграть? А почему же проиграл?
Мазукта выключил бормашину, Шамбамбукли прополоскал рот, сплюнул и пожал плечами.
— Сам не пойму. Я же был прав!
— Безусловно. Но для того, чтобы победить в споре, одной правоты мало. Она, к слову сказать, вообще не важна.
— А как же?..
— А вот так. Запомни, а еще лучше запиши себе где-нибудь. Никогда, ни при каких обстоятельствах, ни по какому поводу нельзя спорить с людьми. Обязательно проспоришь.
