— Николай Николаевич, вечно вы со своими экспедиционными штучками встреваете, — прервал его Михаил Семенович. — Вопрос серьезный обсуждается, прием в партию, а вам все шутки шутить.
— Так я и хотел по серьезному, а то, мало ли, поедешь с ним в экспедицию, а он пиво не то пьет…. Что тогда делать?
— Ладно, ладно, давайте по существу. У кого еще есть вопросы? Вы, Марта Ивановна, что-то хотели?
В зале поднялась полная женщина лет под шестьдесят с пучком волос на затылке, одетая в скромное мышиного цвета платье.
— Это вы, стало быть, вместо учебы занимались картами в университете? Самому-то не противно было?
На задних рядах засмеялись.
— Не противно, Марта Ивановна, совсем не противно! Вы сами попробуйте, сыграйте раз-другой, тогда и узнаете, какая это прелесть! — опять раздался голос Старунова.
— Я вообще-то не с вами разговариваю! — обернулась к залу Марта Ивановна. — В наше время студенты учились, а не ерундой всякой занимались!
Пару месяцев назад Марта Ивановна защитила весьма сомнительную докторскую диссертацию по космическим лучам, и ей очень хотелось подчеркнуть, что этим выдающимся успехом она обязана тем полноценным знаниям, которые получила еще на студенческой скамье, учась в университете.
— Отвечайте, Сергей Михайлович! — нахмурился парторг. — Вам вопрос.
— Марта Ивановна, — Сергей выдержал небольшую паузу, ожидая, пока в голову придет что-нибудь умное. — Молодые были, глупые, наверное… Конечно, вы правы на все сто процентов. Учиться полезнее, чем играть в карты.
Потом подумал и добавил:
— Нет, пожалуй, что и на все двести!
В зале засмеялись. Поднялась еще чья-то рука.
— Ну, Елена Григорьевна, ваш вопрос!
Встала немолодая, но еще вполне крепкая женщина, лет за сорок с небольшим хвостиком, в роскошной вязаной кофте. В коллективе института она славилась особым умением заваривать чай и еще тем, что прямо в рабочее время вязала носки на заказ по очень умеренной цене. Утром заказ — вечером носки.
— А скажите, Сергей Михайлович, как вас восстановили-то потом? За какие такие славные успехи? В преферанс, наверное, всех обыграли?
И засмеялась над своей шуткой. Но в зале ее никто не поддержал.
— Да все просто было, — Сергей чуть улыбнулся. — Через год выдали обратно комсомольские билеты и руки пожали. Правда, летом мы съездили на Сахалин в стройотряд, искупили наши грехи, так сказать, ударным трудом на комсомольской стройке свинарника. Так что все закончилось благополучно, спасибо родному комсомолу…
Сергей услышал, как по залу прокатился легкий шумок, и пожалел, что зря он это добавил, про комсомол, только лишних врагов себе нажил.
— Ну, у кого еще вопросы? — Михаил Семенович посмотрел на зал. — Товарищ Фирсова, вы всегда такая активная, а сегодня что-то молчите! У вас, с вашим партийным опытом, наверное, есть что сказать!
— Я так скажу, — с места поднялась женщина лет пятидесяти с ярко накрашенными губами, машинистка из отдела земных недр. — Хоть Сергей Михайлович и не в нашем отделе работает, а пару раз я его отчеты перепечатывала. Пишет он грамотно, не чета некоторым. — И она с усмешкой посмотрела на Марту Ивановну. — А что в карты в Университете играл, так это не такой уж и большой грех, некоторые в экспедициях не только в карты играют. Вечно кладовщица жалуется на перерасход спирта.
Фирсова, как бы невзначай, положила руку на плечо Николая Николаевича, сидевшего рядом. Зал дружно, и с глубоким пониманием затронутой темы, рассмеялся. Все знали, что уж чего-чего, а спирта всегда не хватает, особенно в экспедиции.
— Ну, это уже, можно считать, выступления пошли. Так, товарищ Фирсова? Кто еще хочет высказаться?
Парторг попытался направить собрание в нужное русло.
— Вот начальник Васнецова что-то отмалчивается, хотя кому, как не ему лучше знать своих сотрудников.
— Я что могу сказать? — с последнего ряда поднялся седоватый мужчина лет сорока, начальник магнитной обсерватории, Эдуард Сергеевич Котлов, который славился потрясающим умением высказываться так, что нельзя было понять, «за» он или «против». — Сергей Михайлович — работник неплохой, можно сказать, подающий большие надежды. На работу не опаздывает и уходит вовремя, даже и задерживается иногда, если нужно. А вот про карты я, прямо скажу, впервые услышал. Не знаю даже, как и отнестись к этому неприглядному факту. — И сел на свое место.
— Спасибо, Эдуард Сергеевич. Кто еще? Да, пожалуйста, Иван Петрович!
— В наше время за карты бы эти лет десять дали, и правильно бы сделали. Валил бы лес дорогой товарищ Васнецов в целях перевоспитания, быстро забыл бы, как фишки держать. Цацкаются с ними сейчас…, - у всех создалось впечатление, что Иван Петрович, завхоз института, из бывших военных, даже плюнуть хотел в сторону Сергея, но вовремя передумал и спросил:
— Ясное дело, и денежки в стройотряде этом своем немалые зашиб?
— Ну, заработал кое-что, не скрою. — Сергей, забывшись, сунул руку в карман, но сразу ее вытащил. — На мотоцикл вполне могло хватить. Так и работали по двенадцать часов в сутки, причем без выходных. Не курорт. На стройке даром деньги не платят…
— Даром, не даром, а зря тебя обратно в комсомол взяли! — Иван Петрович с шумом уселся на стул. — Вот так вот!
Обстановка в зале стала накаляться, стало шумно. В этот момент, весьма кстати, дверь приоткрылась, и в проеме возникла белокурая голова директорской секретарши Галочки.
— Виктор Иванович! — поманила она рукой директора института. — Вас срочно к телефону. Москва.
Виктор Иванович, крупный пожилой мужчина, неторопливо поднялся с первого ряда и, жестом дав понять, что уходит не по своей воле, вышел в коридор.
— Товарищи, время позднее, если ни у кого вопросов и замечаний больше нет, давайте переходить к голосованию. Как, нет возражений?
— Еще один вопрос, если можно?
Со своего стула поднялся Юрий Александрович Копытов, начальник отдела геомагнитных возмущений. Мужчина он был обстоятельный, фаворит почти всех институтских дам.
— Ну, последний вопрос!
— Сергей Михайлович! А скажите, зачем вы вступаете в партию? Вот, мы слышали, и статьи вы пишете, и у непосредственного начальника на хорошем счету…. Только, пожалуйста, не нужно цитировать ваше заявление, что вы хотите быть в первых рядах строителей коммунизма…
И Юрий Александрович сел на место.
— Я вот что отвечу, а Николай Николаевич, надеюсь, подтвердит, — Сергей твердо посмотрел на Копытова. — В обычной жизни, действительно, можно и без партии прожить. А вот в экспедиции — совсем другое дело, особенно в Средней Азии. Бензин достать, или еще что. Если ты беспартийный, с тобой и разговаривать-то никто не будет. А так, покажешь партбилет, и поговоришь с местным начальником, как коммунист с коммунистом, совсем другой эффект получается…. Правда, Николай Николаевич?
— Что есть, то есть, не врет Сергей, как его, Михайлович. В Азии порядки свои, это не Россия. Да и на Севере тоже партия, что ни говори, в особом почете…
Николай Николаевич слегка привстал на стуле и снова сел на место.
— Я ответил, Юрий Александрович?
Сергей посмотрел на Копытова и снова поправил галстук.
— Да, вполне.
— Ну, вопросов больше нет?
Парторг выдержал достаточную, по его мнению, паузу, потом обвел взглядом зал и сказал:
— Кто за то, чтобы принять товарища Васнецова Сергея Михайловича в ряды КПСС, прошу поднять руки. Так…. Раз, два, три…. Считая меня, одиннадцать. Кто против? …Пять, шесть, семь.… Хм, тоже одиннадцать! Ну, подождем Виктора Ивановича, как он проголосует, так, стало быть, и будет!
В зале стало шумно, задвигались стулья, кое-кто встал, доставая сигареты.
— Подождите, товарищи, подождите! Собрание еще не окончено, сядьте, пожалуйста!
Михаил Семенович с напускной строгостью постучал авторучкой по столу.
— Ну, потерпите пару минут-то! Утвердим протокол голосования, и по домам.
Дверь широко открылась, и в зал уверенным шагом вошел директор института.
— Виктор Иванович, голосование идет, даже, можно сказать, уже прошло, вы за или против?
Парторг уставился на директора института, и в зале воцарилась мертвая тишина.
— А что, уже все проголосовали?
Виктор Иванович спокойно сел на свое место и откинулся на спинку стула.
— Так я, что, последний остался, что ли?
И тут из-за двери вновь раздался пронзительный телефонный звонок. Настойчивый, как междугородний. Он все звонил и звонил, громче и громче, и все уже перестали слушать, что говорит, поднимаясь с места, Виктор Иванович, а смотрели, не отрываясь, на дверь и слушали эти монотонные трели…
Сергей внезапно проснулся. Как от удара по голове. Будильник трещал, что есть мочи, в окно проглядывали лучи низкого утреннего солнца.
