— Шутите! — покраснела Пистимея.
— Ближе к делу, — отрезал Жуков, и сам удивился своей смелости.
— Вот так и сразу?! — совсем покраснела Пистимея, — может, выпьем вначале…
В глубине души Жуков понимал, что разговор с самого начала пошел в какую-то не ту сторону.
— Че надо? — заорал Жуков.
Пистимея побледнела и затараторила:
— Мой Ванек то… он такой весь сумасшедший, веселый, любит разное вытворять, везде, где бы мы ни были с ним, и вот, ночью, мы были там, где, в общем, это было, и Ванек-то мой видел все, испужался, болезный, у отца мово хоронится, в погребке, в сторожке, посреди леса темного, посреди речки быстрой-то…
Дальше Пистимея плавно перешла на русские народные сказки, и Жуков, не дослушав, бросился вон из комнаты. Найти Ремешка было делом двух минут.
— Значит, к леснику, — обрадовался Ремешок, — здорово! Я там уж с неделю не был.
Путь был недлинный, и уже через 20 минут Жуков и Ремешок стояли перед сторожкой. Постучавшись, но не дождавшись ответа, Михаил Васильевич шагнул в избу. Лесник сидел за столом. Его голова покоилась рядом.
— Здорово, — сказал Ремешок, — бедная сиротка.
Жуков полез в подпол. Как ни странно, труп Вани Ряхина не был обезглавлен. Ряхин был убит топором. В сжатом кулаке парня Жуков обнаружил нож с кровью на лезвии.
— Убийца ранен, — сказал Жуков, вылезая из подполья. — Ряхин его подрезал. И здорово, по-моему.
— Далеко не уйдет! — заорал Ремешок и бросился вон из избы.
Жуков еще раз оглядел сторожку.
— Интересно, — подумал сыщик, — этот убийца что, пилу в кармане таскает?
Возвращаясь в санаторий, Михаил Васильевич вспомнил, что в ночь первого убийства повар Тушин был у лесника. А ведь Ряхин-младший и Пистимея тоже пошли к леснику. И как это они там не встретились? Жуков решил побеседовать с поваром.
— Почему не встретил? — удивился Петр Афанасьевич Тушин, — как раз встретил. Прибежали Ванька с Пистей туда. Все взмыленные. Глаза огромные. И прыг — в погреб.
— Вы об этом кому-нибудь сказали? — спросил Жуков.
— Ну, так. Отец спрашивал, где Ванька. Я и сказал, что у лесника. А больше никому не говорил.
Жуков пошел к директору. Но в комнате Ряхина не было. У Скоробогатовой директора тоже не было. Не было и самой Анны-вдовы. Жуков пошел по коридорам. Через пару поворотов Михаил Васильевич встретил Марью Васильевну Ряхину в обнимку с пьяным отопителем Бурмаком. Еще через два поворота Жуков наткнулся на вдову Анну.
— Эй, — крикнул Жуков, — постойте!
Но Скоробогатова испуганно вскрикнула и исчезла за углом. Вдалеке раздался странный шум. Как будто что-то пилят. Жуков вздрогнул. Опять пилят! Сыщик бросился на звук.
Шум то приближался, то наоборот. Через три поворота Жуков понял, что пилят в какой-то комнате в параллельном коридоре. Чертыхаясь, Жуков начал искать проход в этот другой коридор. Когда он наконец-то обнаружил маленькую дверь в стене, звук прекратился.
Через секунду Жуков уже стоял в параллельном коридоре. Совсем рядом чувствовалось чье-то дыхание.
— Кто здесь? — спросил Жуков.
— Я, — сказал голос Ремешка.
— Слышал что-нибудь? — спросил Михаил Васильевич.
— Ага. Пилили, вроде.
Жуков открыл первую дверь.
— Ого, — восторженно выдохнул Ремешок, — я завтра же отсюда уезжаю!
Жуков подошел к трупу.
Отопитель Бурмак лежал на кровати абсолютно голый. Его голова покоилась у него в ногах. Притом, член Бурмака был засунут ему же в рот.
— Самоминьет! — изрек Михаил Васильевич Жуков. — Абсолютно дикая история!
Рядом с кроватью валялась женская одежда вплоть до трусов.
— А где Ряхина? — спросил Жуков самого себя.
В следующей комнате было пусто. В других тоже. Санаторий был погружен в тишину.
Ремешок сказал, что пойдет искать директора, и исчез. Михаил Васильевич пошел к себе.
Марья Сидоровна встретила внука бутылочкой самогона и известием, что ей кажется, что в этом санатории не все в порядке.
— Точное замечание, — пошутил Жуков, — а главное — своевременное.
Пистимея сидела в углу и пила чай. Жуков глянул на девушку и спросил:
— Ваня был твоим женихом?
— Ага, — кивнула Пистимея, — но отец говорил, что еще рано об этом думать. А что?
— Ничего, ничего, — успокоил девушку Жуков, — твой отец мертв.
— Ой! — вскрикнула Пистимея. — А Ваня?
— И Ваня, — ответил Жуков.
Пистимея вновь рухнула в обморок.
Марья Сидоровна достала из чемодана компьютер и, с часок пощелкав клавишами, заявила:
— Есть версия, Мишенька!
— Ну? — сказал Жуков.
— Директор Ряхин вместе со Скоробогатовой убивают ее мужа, чтобы Анна стала вдовой. Сын Ряхина это видит и бежит к леснику. Ряхин идет туда, убивает сына и лесника, возвращается в санаторий и застает свою жену с отопителем. Тогда он убивает Бурмака, а жену свою где-нибудь прячет, чтоб потом тоже убить.
Жуков закрыл глаза и пробормотал:
— Но ведь это — сумасшествие!
— Ага, — согласилась старуха, — точно. Есть еще версия.
Жуков махнул рукой.
— Анна Скоробогатова любит директора Ряхина, и поэтому убивает своего мужа. Ваня это видит и бежит к отцу. Ряхин идет разбираться с любовницей. Та квасит ему мозги. Ряхин обещает молчать, но сын его молчать не собирается. Скоробогатова узнает от Ряхина, где его сын. Идет к леснику. Убивает обоих. Возвращается в санаторий и по инерции кончает отопителя Бурмака. Ну, как?
— Еще версии есть? — сглотнув, поинтересовался Жуков.
— Да, есть, — ответила Марья Сидоровна. — Этот твой Ремешок работает в Москве в сфере бизнеса. А убитый Скоробогатов был председателем какого-то кооператива. И его отъезд сюда был очень похож на бегство.
— Вот как, — удивился Жуков, — но ведь Ремешок в ночь убийства был здесь.
— Точно.
— И лесника с Ваней он не мог убить. Не успел бы.
Марья Сидоровна кивнула.
— Черт возьми! — воскликнул Жуков и бросился вон из комнаты. Но в дверях нос к носу столкнулся с директором Ряхиным.
— Жинки нет моей! — испуганно пробормотал Ряхин. — И Бурмака нет! И Ваньки нет! Никого нет!
Через пять минут Жуков, ведомый директором, был на месте последнего преступления.
— Здесь Бурмак, — кивнул в сторону комнаты Жуков.
Директор вытер пот со лба.
— Куда ведет эта дверь? — спросил Жуков, показывая в угол, из которого тогда появился Ремешок.
— В кладовку, — пробормотал директор.
Жуков несколько раз выстрелил в замок. Дверь распахнулась. Ряхин включил свет. Его жена была привязана к стулу. Во рту у Марьи Васильевны был кляп.
Ряхин бросился к жене. Жуков — на поиски Ремешка. Но того нигде не было. Михаил Васильевич вернулся к себе. Он открыл дверь и увидел бабку Марью Сидоровну со связанными руками.
Старуха сидела на кровати и виновато смотрела на внука. Потом Жуков увидел ухмыляющегося Ремешка с бензопилой «Дружба» в руке. Другой рукой Ремешок держал за волосы Пистимею. Только помощь охотника мешала девушке рухнуть в обморок.
— Здрасьте! — сказал Ремешок.
— Да уж, — согласился Жуков, — привет!
— Тебе конец, — сказал Ремешок.
— Да и тебе тоже, — ответил Жуков, — когда Ряхина расскажет, кто убил Бурмака и спрятал ее в кладовке, директор тебя прикончит.
Ремешок задумался.
— Надо было ей сразу голову отрезать, — проговорил он.
— Сколько ты заплатил Бурмаку за первое убийство? — спросил Михаил Васильевич.
— Неважно.
Ремешок злобно заговорил:
— Даже это не смог нормально сделать. Если б не этот идиот Бурмак, было бы всего два трупа.
— Скоробогатов и сам отопитель? — спросил Жуков.
— Точно. А так еще ему пришлось свидетелей убирать. Идиот!
Ремешок нажал кнопочку. Заработала бензопила.
— Удобная вещица, — ухмыльнулся Ремешок, — кстати, а почему тебя заставили это убийство расследовать?
— Потому, что я частный сыщик! — ответил Жуков и полез в карман.
— Так у тебя, — побледнел Ремешок, — есть…
— Есть, — сказал Жуков и, вытащив кольт, расстрелял в Ремешка всю обойму.
При осмотре тела Геннадия Ремешка в кармане его штанов Жуковым был обнаружен новенький «Смит-и-Вессон».
— Его погубила экзотика, — констатировал Михаил Васильевич Жуков.
— Ты прав, Мишенька, — согласилась Марья Сидоровна Жукова.
Так закончился третий день отдыха в колымском санатории «Радость».
