– Клиент всегда в кайф! – проговорил новый могильщик и уставился на них.
Больше он не произносил ни слова.
– Это бараны какие-то… – проговорил главный клиент своим товарищам. – Настолько тупы, что даже испугаться не могут. Ты испугаться можешь?…
– Могу, если трезвый… – ответил могильщик.
– Испугайся, бери лопату, найди место и копай! – велел клиент. – Я тебе бабок дам. Много бабок. Ужрешься – потом неделю дрожжи разбавлять станешь. У тебя пробка в затылке есть?
– Зачем мне?… – вяло спросил могильщик, а сам профессиональным спиртовым глазом окинул заколоченный гроб.
– Отвинтишь, мозги водой разбавишь – сразу окосеешь!
Приезжие посмеялись.
Большая часть гвоздей были вогнаны в дерево не до конца. Сквозь щели мертвец питался воздухом.
– Это хорошо! – пьяно и сладко улыбнулся молодой могильщик. – Воды, значит, попью и окосею…
– Ну да…
– А сколько?…
– Чего сколько?… Воды сколько?! Ты сейчас договоришься!… Тебя как зовут?
– Виталиком звали, – мрачно заметил парень. Он был полным дегенератом и подонком. На общем фоне сходил за нормального.
Клиент поманил Виталю пальцем. Они отошли метров на десять от гроба.
– Покойный был очень нехорошим человеком. Понимаешь?…
– Само собой… Хорошие давно померли.
– Накажем его. Что б помнил… Сейчас ты выкопаешь ему яму. Можно неглубокую. Метр – достаточно. Опустим туда гроб. Начнешь засыпать…
– Он задохнется.
– Ничего… Отдышится. Немного засыплешь, а потом вытащишь…
– Штука баксов!
– Пятьсот… И тебе за это ничего не будет.
– Ну если только так… – согласился Виталик и оба, остановившись на этих условиях, пошли к новопреставленному мерзавцу.
* * *
Черный продолговатый ящик стоял на земле и смотрелся для виталиного зрения непривычно. Хоть бы тележку, хоть бы что… Он убрал пять сотенных купюр в карман. Была могила, которую готовили для бригадира. Виталик решил ею воспользоваться. Яма вырыта не до конца, но так даже лучше.
Мертвец больше не издавал ни звука.
Парень сходил в сторожку, приволок ремни, лопату. Приехавшие люди – их было пятеро, подняли гроб и, кряхтя и спотыкаясь, двинулись за могильщиком. Бригадир должен был упокоится на хорошем месте недалеко от входа, – идти пришлось недолго.
Над ямой был сооружен полиэтиленовый шатер выше человеческого роста, – чтобы не заливала вода. Лампочка-времянка, тянувшаяся на длинном проводе, спускавшемся со столба, давала достаточно света. Совместными усилиями спустили гроб в могилу. Виталик принялся засыпать ее. Работал нехотя. История не нравилась. Когда деревянную крышку прикрыл тонкий слой комковатой земли, ночные гости неожиданно развернулись и пошли прочь…
– Эй, вы что?!… Куда?… Что я с ним делать буду?… – могильщик побежал за ними.
– Выкопай и поставь к батарее! – бросил главный. Спутники засмеялись.
Когда ему сунули под нос пистолет, Виталик отстал.
– Счастливо оставаться, дебил! – весело крикнул один из поздних клиентов.
Виталик торопливо вернулся к могиле и принялся откапывать гроб. Что скажет покойник?… Мысль – может стать соучастником убийства – приводила могильщика в ужас. Наконец Кошелев добрался до крышки. Вытянуть гроб в одиночку было не по силам. Он достал из кармана плоскогубцы и немного вытащил гвозди наружу. От его усилий крышка приподнялась. Теперь она держалась за ящик лишь кончиками гвоздей. Покойник не издавал ни звука.
«А ведь он и вправду мог умереть!» – пронеслось в голове. Он окончательно протрезвел и набрав полные легкие воздуха и упираясь в неровные стены ямы сапогами, потянул крышку за край.
В гробу лежал юноша необыкновенной красоты. Бледное его лицо с тонкими чертами обрамляли длинные светлые локоны. Две восковые руки были сложены на груди. Легкая синева оттеняла закрытые глаза с широкими бледными веками, губы сжаты. Челюсть подвязана бинтом. Бинт, впрочем, сполз и торчал где-то за ушами.
– Что же это? – пробормотал могильщик. – Он же был живой… А он – мертвый… Что же с ним теперь делать?!
Виталик был бы рад, если бы мертвец вскочил и набросился на него с кулаками, но тот был недвижим. Он вытащил крышку наверх и отбросил ее в сторону. Кладбище располагалось в городской черте, неподалеку выла сирена, сигналили машины. Вокруг ближайшего светофора как обычно в пасмурный зимний день распространилась пробка.
Могильщик осторожно, стараясь не угодить ногой в покойника, спустился в яму и, скрючившись, приложил ладонь к его сердцу. Похороненный был тепл. Еще через несколько секунд Виталик уловил биение сердца. «Слава богу! Жив! Просто без сознания!»
Он засуетился.
– Надо же, изверги! Живого человека в могилу закопали! Кто бы мог это сделать?… Сволочи, перепились все! Охрана где-то бродит…
Могильщик приподнял «мертвеца» – голова того запрокинулась – принялся тащить, держа под мышки, наверх. Делать это нелегко, но Виталя очень старался. Вскоре похороненный оказался на земле, отваленной из ямы. Ноги свесились вниз. Подул резкий ветер и усопший, испытав его на своей коже, открыл глаза. Могильщик замер. Никаких действий не последовало. Воскресший опустил веки и безвольно свесил левую руку в яму.
Виталик приподнял его и, крякнув, взвалил на плечо. «Тяжелый, зараза! А с виду не скажешь…» – могильщик посеменил с грузом к сторожке. Предстояло еще утилизировать гроб. Разрубив на части, предполагалось сжечь его в костре.
* * *
С погодой происходит пакость. Это уже не требует доказательств науки. Дни с гнилью выдавались прежде время от времени, – теперь оккупировали всю зиму. Глобальное потепление не дало роста тропической растительности. Толстые баобабы не возросли посреди Тверского бульвара. В Александровском саду не появилось гигантских секвой и араукариев. Не приобретя пальм и попугаев, москвичи лишились хрустящего снега, мороза, солнца…
* * *
Еще раз удостоверившись, что похороненный жив, Кошелев перетащил его в домик. В кармане нашел паспорт на имя Дениса Анатольевича Скотопасских, двадцати семи лет от роду, уроженца Ростова-Папы. «Кого только не понаехало в Москву!» – чертыхнулся Виталий. Между последней страницей и корешком вложена странная записка…
* * *
«Понедельник: десять часов утра – взять в долг до вторника одиннадцать тысяч долларов, полдень – купить изящное «рено», три часа дня – съехать с квартиры. Вторник: к пяти пополудни – взять миллион долларов, подъехать к концу рабочего дня, отдать одиннадцать тысяч, семь часов вечера – начать обмывать полученный миллион долларов. Все быстро, четко, по современному!».
* * *
Понедельник отсчитывал последние минуты. Ровно в полночь юноша приоткрыл глаза.
Виталий взял со стола бутылку «Кенигсберга» – пять звезд, набор медалей, как у сенбернара на выставке – подался к восставшему из гроба. Тот мгновенно утерял сознание. Глаза парня раскрыты, зрачки закатились. Испугавшийся Кошелев прислонил горлышко к синим губам. Юноша вновь пришел в себя. Виталий влил в него огненную жидкость, – закашлялся, коньяк проглотил. Могильщик поддал новую порцию… Жидкость во чреве бутылки по-унитазному булькнула. После пятого раза Скотопасских сел.
– Сволочи! Всех ненавижу!…
– Вот потому тебя в гроб и засунули!…
– Я разбил их машину. Потом качал права… Всех ненавижу: бандитов, бюджетников…
Гость выхватил из рук могильщика коньячную бутылку. Выпил. Глаза его подернулись туманом.
– Депрессуха сушит! Ужас! – проговорил он. – Меня зовут Дэн. А почему этот спит?…
На лавке алкогольным сном дрых третий могильщик.
– Это он тебя закапывал…
– Устроим пляски на гробах. Тащи гроб!
Когда деревянный ящик был извлечен из могилы и принесен в домик, они уложили туда спящего воина, накрыли крышкой. Принялись по очереди танцевать на ней. Играло радио.
Кошелев танцевал не потому, что хотелось. Выбора не было: или подладиться под общество, или остаться за бортом. «Как же спросить про миллион?… Что это за миллион и что все это значит?… Только бы втереться ему в доверие».
Вот так же он втирался в доверие к автослесарям, портным, могильщикам. «Легкие пути – мое кредо!» – говаривал Виталий Кошелев.
В пылу танца они не заметили, что третий могильщик уже проснулся, но на всякий случай не подает признаков жизни.
Сизое алкогольное утро наступило для всех троих одновременно.
Нынешним утром…
Москва – удивительный город. Его жители любят игру. Поставщики игровых автоматов любят его жителей. Жители обожают их продукцию. Продукция обожает деньги, а деньги не любят дураков. Но дураки любят игру.
Так движется мир.
К десяти утра деньги, взятые Скотопасских в долг у Кошелева были проиграны целому ряду одноруких бандитов. Ночной гость призадумался.
