То же случилось и сейчас — она вся внутренне подобралась и напрягла плечи.
— Да, мистер Уилер, Рейчел была совершенно права.
— А?
— Ковер-то и в самом деле уже промок насквозь.
Митч уставился вниз, на хлюпавший под ногами ковер.
Он что-то пробурчал себе под нос, но Шеннон, не слушая, пересекла холл и открыла дверь в ванную.
Пол был затоплен водой, которая поднялась не меньше чем на дюйм. Ящик для кошачьих надобностей, плававший в углу, напоминал маленький песчаный островок.
На краю ванны, ухмыляясь, устроился Дасти.
— Это Стефи засунула в унитаз свои ползунки, — выпалил он, явно довольный, что может сообщить такое потрясающее известие. — И унитаз засорился.
— Вот в чем дело. — Шеннон бросила любопытный взгляд на Митча, но его лицо осталось непроницаемым. — Поэтому-то девчонка и щеголяет без штанов. Ей сколько, годик уже есть?
— Год и два месяца, — ответил Митч. — И она терпеть не может одежды. Уж не знаю, как ей внушить, что нельзя все время ходить голышом. А тут она еще вот что придумала — засовывать свои штанишки в… — Он мрачно взглянул на унитаз, и Шеннон сочувственно кивнула.
— Дело поправимое, — заверила она. — И знакомое… С тех пор как изобрели непромокаемые подгузники, у нас, водопроводчиков, прибавилось работы. Не сомневаюсь, ползунки извлечь ничуть не труднее.
— Вы меня обнадежили. — Митч нерешительно потоптался на месте. — И… я подумал… раз вы уже здесь… э… — Он в замешательстве откашлялся.
— Да, слушаю вас, — с готовностью откликнулась Шеннон, подняв на него глаза.
— Э… понимаете, у нас к тому же протекает душ, так, может, вы… Конечно, если вам позволяет время…
— Я непременно посмотрю, что с вашим душем.
Митч неловко улыбнулся — на языке у него явно вертелось что-то еще. Но он лишь смущенно мялся в дверях, как будто слова застревали у него в горле.
— У вас еще что-нибудь не в порядке, мистер Уилер?
— Нет-нет. Это все. Ну, не буду вам мешать, — окончательно смутившись, выдавил из себя Митч. — Если я вам понадоблюсь, я внизу.
И он скрылся за дверью.
Шеннон повернулась к мальчику.
— Ну, мистер Старший помощник водопроводчика, засучим рукава!
Довольный Дасти просиял.
* * *
Примерно через час почти все было в порядке.
Дасти оказался настоящей ходячей энциклопедией, из которой можно было узнать о семействе Уилер абсолютно все. Мальчик был счастлив, что заполучил такого внимательного слушателя. Он сообщил Шеннон, что ему уже исполнилось семь лет, а его сестре Рейчел только пять и что дядя Митч переехал к ним примерно полгода назад, как раз перед Днем Всех Святых. Нетрудно было заметить, что мальчуган просто обожает своего дядю Митча. К тому же выяснилось, что Дасти несколько раз подавал идеи для новых приключений Биффа Барнетта, и с тех пор успех дядиных комиксов стал предметом его особой гордости.
Судя по всему, в доме у них царил полнейший хаос. Что ж, может быть, это ничуть не хуже, чем тишина и размеренность, в которых прошли ее собственные детские годы, подумала Шеннон. Старый каркасный дом беспрестанно сотрясался от хлопанья дверей, собачьего лая, голосов, плача и смеха.
Шеннон орудовала отверткой, а Дасти рассказывал, как на прошлогодней торжественной церемонии в детском клубе ему доверили держать флаг.
— Представляете, после папе пришлось платить за лампы. А мама сказала, чего ругаться, сказала, я же не виноват, что потолки там такие низкие.
Шеннон улыбнулась, складывая инструменты в чемоданчик.
— Кажется, у тебя очень веселые мама и папа.
— Да. Они такие… — Мальчик осекся, и в глазах его неожиданно мелькнула тоска.
Шеннон насторожилась.
Сосредоточенно обводя пальцем полумесяц гаечного ключа, Дасти добавил:
— Сейчас они уехали.
— И куда же?
— Покататься на лыжах.
— Вот здорово. Я слышала, в Мэмуте на прошлой неделе выпал снег — там весной часто бывают снегопады. Наверное, они поехали туда?
Дасти вяло пожал плечами.
— Не знаю. Они уже давно уехали.
И он смолк, беспокойно заерзав на месте.
— Дядя Митч сказал, они больше не вернутся. — В голосе мальчика слышались слезы. — Сказал, произошел несчастный случай и они погибли.
Дасти вскочил, вытер глаза и вздернул подбородок, пытаясь удержаться от рыданий.
— Но я не верю дяде Митчу, мои мама и папа никогда нас не оставят… никогда…
Потрясенная, Шеннон поняла, что трое чудесных ребятишек — круглые сироты.
Как жестока бывает судьба. Ужасающе жестока.
Шеннон сглотнула подступивший к горлу ком. Знакомая, мучительно знакомая боль. Боль ее собственного детства. О, она понимает, что творится в душе у мальчика. Сейчас он не может поверить в очевидное. Не может справиться со своим одиночеством, с бессильной, горькой яростью. Шеннон осторожно погладила Дасти по бледной, вздрагивавшей щеке, потом села на край ванны и притянула его к себе.
— Мне очень жаль, что так случилось, Дасти, — прошептала она. — Поверь, я знаю, как тебе тяжело, как ты по ним тоскуешь.
— Не знаете, — всхлипнул Дасти. — Никто не знает.
— Сейчас ты сердишься на них за то, что они тебя бросили.
Дасти изумленно взглянул на нее.
— Хочешь, я расскажу тебе одну историю? — предложила Шеннон.
Он безразлично пожал плечами.
— Когда мне было примерно столько лет, сколько сейчас тебе, мама и папа решили, что в нашей семье нужен еще один ребенок. Я была просто на седьмом небе от счастья. Больше всего на свете мне хотелось маленького братика или сестричку.
— Ну и глупо. От сестер толку мало.
— Тебе виднее, Дасти. Но понимаешь, я была совсем одна. А у всех моих друзей были братья и сестры. Вот и мне хотелось большую семью. Наконец мама поехала в клинику. Она пообещала мне, что вернется через два дня — вместе с ребеночком.
Дасти слушал с возрастающим интересом.
— И что, она привезла вам брата? — с надеждой спросил он.
— Нет, Дасти. Моя мама никогда не вернулась домой. Она умерла, и моя маленькая сестричка тоже умерла.
У Дасти задрожал подбородок.
— Значит, ваша мама вас разлюбила.
Этих слов и ждала Шеннон. Она обхватила рукой худенькие плечи мальчика.
— Тогда я тоже так думала. Мне было ужасно обидно, что мама меня оставила.
Несколько секунд они оба молчали.
— Знаешь, тогда я злилась на целый свет. Злилась на папу — за то, что он отвез маму в эту проклятую клинику. И даже на себя злилась — за то, что мне хотелось брата или сестру.
Внезапно лицо Дасти расплылось перед Шеннон, и она сморгнула слезу. Может, зря она бередит душу и себе, и ребенку, мелькнуло в голове у Шеннон. Но тут она почувствовала, как Дасти дрожит, прижимаясь к ней. Нет, пожалуй, не зря.
— Вы были не виноваты, — произнес мальчик. Вы ничем не могли ей помочь.
— Да, теперь я тоже понимаю это, а тогда не понимала. Наверное, я была не такой взрослой и умной, как ты. Но моя мама не хотела меня покидать. И поверь, твои мама и папа не хотели покидать тебя. Они очень, очень тебя любили — ты и сам знаешь это.
Дасти задумался.
— А вы плакали тогда? — вдруг спросил он.
— Конечно, Дасти.
— А потом… потом вы ее забыли?
— Нет. Я и сейчас каждый день о ней вспоминаю. Вспоминаю с любовью.
Шеннон всхлипнула и ладонью смахнула слезы.
— Ну ладно, молодой человек, — произнесла она совсем другим, бодрым голосом. — Не забывай, что у нас еще душ. Может, ты, как главный помощник, отнесешь в мой грузовик этот насос, а я пока посмотрю, что с душем?
Дасти последний раз хлюпнул носом и с готовностью вскочил.
— Будет сделано. А потом я еще вам помогу, ладно?
— Ну конечно. Как же я без помощника…
Шеннон улыбнулась и пригладила взъерошенную соломенную прядь на лбу Дасти. Тут она услышала какой-то шорох, обернулась и встретилась глазами с Митчем Уилером — он смотрел на нее серьезно и грустно.
О Господи! И давно он здесь стоит? Давно, судя по горькому взгляду.
Дасти заметил дядю на долю мгновенья позже.
— А мы уже починили туалет. — Мальчик вновь весь светился от радости. — Знаешь, как много я помогал!
Митч улыбнулся, однако улыбка у него вышла невеселая.
— Отлично, дружище. А сейчас иди и приведи себя в порядок.
— Мы же еще не закончили.
— Вижу, но тебе пора переодеться. — Заметив, как насупился Дасти, Митч повернулся к Шеннон. — Много тут еще работы?
— Примерно на полчаса. — Шеннон покосилась на Дасти. — Но, конечно, если я останусь без помощника, провожусь дольше.
Гордый мальчуган блеснул глазами.
— Ну хорошо, — смягчился Митч. — Только чтобы через полчаса ты был внизу — умытый, одетый — словом, все как полагается.
Дасти в ответ радостно закивал головой. Митч понимающе улыбнулся и направился к двери. Вдруг он обернулся, и глаза его встретились с глазами Шеннон. Этот взгляд словно уколол ее. Что он выражал? Грусть? Признательность? Тревогу? Тут в глазах Митча загорелось какое-то новое чувство, и Шеннон словно обдало жаром. Нет, она не ошибалась — в этих глазах светилось обещание.
