— Эй, Питерец! — кричат ему из окна, — Заходи вечером водку пить!
— Здравствуйте! — отвечает Питерец, задрав голову вверх, — Непременно зайду, спасибо.
Следом за ним, глядите-ка, топает Петербуржец. Он человек культурный, но невоспитанный. Свою культуру он несёт в тёмные и невежественные народные массы вполне агрессивно. Кого глаголом заживо сожжет, кому прилагательным наподдаст, кого существительным прихлопнет, а кого и междометием пырнёт.
— Эй, Питерец! — кричат ему из окна, — Заходи вечером водку пить!
— Здравствуйте! — отвечает Петербуржец, не подымая взгляда от асфальта, где он от своего дома до этого самого места насчитал уже пятьдесят восемь окурков, — Во-первых, я — Петербуржец. Питерец — это безграмотный вульгаризм, придуманный необразованными жителями Москвы и прочего Замкадья. Во-вторых…
— Ой, извините, мы обознались! — пугаются там, наверху, и окно со звоном захлопывается.
— Во-вторых — непременно зайду, — удивлённо бормочет Петербуржец.
Вот — Питерский. Его нетрудно отличить от собратьев.
— Эй, уроды с третьего этажа! — орёт он, — Это я, Питерский, с вами разговариваю. Я к вам вечером зайду и всю водку выпью!
— Здравствуйте! — робко откликаются с третьего этажа «уроды с третьего этажа». — Во-первых, мы не уроды, а Питерцы. А во-вторых, водку вы обычно пьёте на четвёртом.
— Да буду я ещё этажи считать. Короче, уроды, я всё сказал! — отвечает Питерский.
А вот идёт Ленинградец. Это — человек старой закалки. Он может быть культурным, воспитанным, может быть культурным, но невоспитанным, воспитанным, но некультурным, не это главное. Главное — это то, что он родился в старые добрые времена, и примерно тогда же умер. В смысле — заживо законсервировался.
— Эй, Питерец! — кричат ему из окна, — Заходи вечером водку пить!
— Я — Ленинградец! — гордо отвечает Ленинградец, — Совсем распустились! В старые-то времена никто не орал: приходи, дескать, водку пить, сами приходили и наливали!
— Так не придёшь, что ли?
— В старые-то времена не пошел бы, а сейчас — какие времена, такие нравы, — отвечает Ленинградец, — Да приду, приду, каждый день прихожу ведь, чего орёте.
Теперь мысленно перенесёмся в Москву и поглядим на москвичей. В природе встречаются два вида москвичей: Москвич и Москвичка. Вот, поглядите сами. Это — Москвич, а рядом с ним — Москвичка. А вот — Москвич и Москвич. А это — Москвичка и Москвичка. Вот две Москвички и один Москвич. А это — его ни с кем не спутаешь — Петербуржец. Он мысленно перенёсся в Москву вслед за нами, чтобы под покровом ночи написать на Кремлёвской стене выстраданную истину: «Неправильно говорить „Питерцы“, а правильно — „Петербуржцы“, вы все — неучи, а я один умный!»
В каждом городе, особенно большом, всегда можно пойти по улице и встретить какого-нибудь психа. Развлечений много, поэтому психов пока не трогают, разве что поколачивают, да и то редко когда до смерти. Питерские психи, впрочем, и от побоев умудряются увильнуть. Идет питерский псих по улице, и в каждом человеке подозревает преступника или хотя бы маньяка. «Вот, вот, этот. Чего он на меня так смотрит? Ну и пусть у меня ширинка расстегнута, шапка набекрень, а ботинки разного цвета. Но дело-то не в этом! Он, наверное, просто убить меня хочет.» А тот, что навстречу идет, он как раз тоже псих. Идет и думает: «И чего этот урод с расстегнутой ширинкой и в шапке набекрень на меня так смотрит? Ну и пусть на мне из одежды только купальная шапочка и болотные сапоги с начесом, но дело-то в другом. Он, наверное, что-то против меня замышляет!» И разбегаются в разные стороны.
Питерские психи вообще-то безобидные. Совсем не то — психи московские. Если питерский псих любит затаиться, так, что никто и не догадывается о том, что он псих, и вообще мало кто подозревает о его существовании, то московскому скрываться незачем. Он идет по главной улице, сам себе оркестр и дирижер, разговаривает на три голоса и вообще — производит много шума. Иной псих увяжется за каким-нибудь приличным господином, бежит за ним следом и на три голоса дразнится. Очень это оскорбительно приличным господам. Вышагивает московский псих по улице, все на него оборачиваются, ему и любо. «Так, а почему этот на меня не смотрит? Этот урод, в шапке набекрень и с расстегнутой ширинкой? Ему что, неинтересно?» А это просто питерский псих перебегает из укрытия в укрытие, стараясь не обращать на себя лишнего внимания. Если честно, то каждый горожанин в чем-то псих. Поэтому когда в Москве идешь, скажем, по подземному переходу в метро, слышен непрерывный гул. Люди думают, что это гудит разное мудрёное оборудование, и всякие там электрические поезда. А на самом деле это пассажиры тихонечко сами с собой разговаривают. Но это способен заметить только питерский псих, которому кажется, что все эти люди сговариваются, как бы лично ему какую пакость подстроить.
Вообще-то у каждого человека свое представление о романтике. Один любит погружать руки (по локоть) в теплую кровь свежеубитой жертвы, другому достаточно посмотреть, как ежи совокупляются, а кому-то вообще цветочки больше нравятся. И все-таки есть какие-то общечеловеческие романтические шаблоны — их еще на святых валентинках рисуют и в день свадьбы желают.
По мнению москвича, романтика — это когда идешь с любимым человеком по свежевымытой утренней улице, светит солнце, любимый человек прижимается к тебе и ест мороженое, вокруг тепло, благостно и хочется целоваться.
Питерец не согласен. Он убежден, что настоящая романтика — это когда ночь кромешная, молния блещет, гром громыхает, с небес изливаются рекордные количества дождя, любимый человек с кем-то другим ест мороженое у себя дома, а ты стоишь под окном, пьешь пиво и одновременно пытаешься терзать струны гитары.
Москвич считает, что разводные мосты — это страсть как романтично. Надо ночью обязательно всех перебудить и бежать смотреть, как большой кусок асфальта поднимается над уровнем остального асфальта, и медленно ползет вверх. А через час за километр от него другой такой же точно кусок асфальта ползет вверх. И еще один потом. С точки зрения питерца, разводные мосты — это не романтика, а крушение всех надежд. Бежишь-бежишь к любимому человеку — а на пути большой кусок асфальта вырастает. Или сидишь-сидишь у любимого человека, а он говорит: «Ну, пора тебе домой, а то скоро мосты разведут!» Ужасно бодрит!
Ужин при свечах москвич считает вполне себе романтическим времяпрепровождением. Если один москвич другому москвичу устраивает такой ужин — значит, он тонко чувствующий и нежно любящий индивидуум. С точки зрения питерца, ужин при свечах — это не романтика, а прекрасный способ сокрыть от своей половины наличие прыщей на лице, пятен на потолке, грязных ботинок на люстре, кошачьего писсуара посреди гостиной и нескольких престарелых родственниц, аккуратно распределившихся по всей квартире с целью подслушивания. Москвич, недолго думая, покупает романтические подарки в Магазине Романтических Подарков, чему его половина радуется и тут же на месте вручает ответный романтический подарок — из этого же самого магазина. Питерец куда изобретательнее. А все потому, что до Магазина Романтических Подарков ему ещё ехать и ехать — собственно, в Москву. Зато он может подарок своими руками сделать, а может на барахолке купить. И половина его обрадуется — потому что в романтическом-то магазине всё одинаковое, рассчитанное на бездуховных, вечно спешащих москвичей, а тут — эксклюзив, пусть корявенький, чумазый какой-то, зато его не жалко для красоты на кухонную стенку повесить.
Москвич всеми средствами старается избежать попадания под дождь. Даже в самый солнечный день он берёт с собой три зонтика, болотные сапоги, плащ-палатку и отрез полиэтилена три на три метра.
В дождливый день москвич забирается в одноместный батискаф и сидит там, в ожидании конца света или хотя бы окончания дождя.
Питерец очень любит дождливую погоду. Когда-то давно он бежал через дождь, по лужам, со своей первой любовью, они держались за руки, и мир был совершенным, как одна огромная, сверкающая на солнце дождевая капля. Первая любовь давно исчезла из поля зрения, бегать уже как-то несолидно, но вдоволь промокнуть под дождём — о, этого удовольствия Питерца не лишит никто. К тому же, в детстве у Питерца была очень суровая бабушка. Она ему запрещала ходить по лужам, чем нанесла серьёзную психологическую травму. Теперь, когда он сам себе хозяин, Питерец только и делает, что шлёпает по лужам, назло всем бабушкам, москвичам и исчезнувшим из поля зрения возлюбленным. Но главное — на радость себе. Когда Москвич в детстве решил побегать по лужам, родители сразу поняли, что в доме растёт будущий мастер спорта по плаванью и отвели ребёнка в бассейн. Мастером спорта Москвич так и не стал, но чётко усвоил, что подавать надежды надо аккуратнее. С тех пор он контролирует всё, в том числе и погоду. Москва большая, и если дождь идёт в северной её части, то можете быть уверены, что в южной части его нет, и все настоящие москвичи собрались именно на юге, отправив на север туристов, гастарбайтеров и гостей из Санкт-Петербурга. Любой москвич скажет вам: «Как, вчера был дождь? Надо же, а я не заметил. Надо мной весь день светило солнце!» Попасть под дождь — это как расписаться в своей никчёмности, признать, что тебе подвластно всё-всё-всё, да не всё.
