– Боже мой, что они сделали с Россией! – сквозь слезы пробормотал экс-президент. На Ярославском вокзале «покиданцы» обнялись и простились. Через неделю все они снова встретились в Демгородке. А куда деваться? Квартиры их оказались заняты новыми жильцами – в основном бравыми морскими отставниками, назначенными адмиралом Рыком на самые трудные и ответственные посты. Родственники шарахались от изолянтов, словно они прибыли из какого-нибудь эпидемического края и представляют серьезную угрозу для здоровья. А те, что посмелей, егозя глазами, тихо советовали не светиться, потому что сейчас И.О. шибко не в духе и всех проходивших по делу "молодых львов" пустил "на запчасти", т.е. запродал западным трансплантаторам за валюту, о чем, естественно, молчок-волчок как в российской, так и в зарубежной прессе… Некоторых, наиболее известных изолянтов, признали на улице и маленько потрепали. Но больше всего не повезло экс-президенту: большой любитель спорта, он забрался на Центральный стадион имени Александра II Освободителя, чтобы поглазеть на соревнования по демгородкам. И там один участник по ошибке, обознавшись, запустил биту не в фигуру "президентский совет", а точно в голову бывшего главы государства. Вследствие черепно-мозговой травмы тот утратил большую часть своих воспоминаний и с тех пор стал ощущать себя секретарем первичной комсомольской организации арматурного цеха, с чего, собственно, и начиналась его политическая карьера. Выписавшись из больницы, он, христарадничая вместе с женой, добрел до Демгородка, но о былом влиянии, конечно, речи быть уже не могло, и на всеобщих выборах поселкового мэра подавляющее большинство голосов набрал ЭКС-президент. А через неделю мэрская жена заявила, что живущий на смежном участке сосед, вообразивший себя юным арматурщиком, страшно матерится, и потребовала выселить его из «Кунцево» куда подальше… Что и было сделано, а дом его занял киномеханик Второв. Но тут в полный рост встала проблема пропитания. То немногое, что оставалось на складе, подъели очень быстро. Картофельное поле вытоптали во время альтернативных митингов, а приусадебные участки потравили во время непримиримой борьбы между «покиданцами» и «оставанцами». А подвоз продуктов полностью прекратили, точно в Демгородке не осталось ни одной живой души! Было решено направить представительную делегацию к помощнику по работе с народонаселением П.П.Чуланову. Он ходоков принял и грубо выслушал. Сошлись на том, что дармоеды возрождающемуся Отечеству не нужны, но в течение трех месяцев, пока демгородковцы откроют собственное, приносящее доход дело, их будут снабжать гуманитарной помощью – консервированной свининой с горохом. Она была запасена для войск, участвовавших в боях у озера Хасан, потом затерялась в складских помещениях и вот недавно была обнаружена в ходе месячника "Закрома Родины". Но на одной свинине с горохом не проживешь, и демгородковцы вздумали подкармливаться с огородов простодушных алешкинцев. Только те же самые селяне, встречавшие прежде изолянтов хлебом-солью, стали встречать их только солью из двустволок. Не просто было и с грибами-ягодами. Изгнанные со Змеиного болота гадюки расползлись по окрестным лесам, размножились и сделали собирательство опаснейшим промыслом. И вот тогда-то возникла замечательная идея – превратить Демгородок в общенациональный центр росписи по дереву, вроде Хохломы! Продали на слом караульные вышки, пару пустующих домиков и на вырученные деньги купили токарный станок, еще кое-какое оборудование, краски, лак, кисточки… избрали художественно-производственный совет артели во главе с мэром. Но тут снова изолянтов попутал бес плюрализма: начались споры о том, какие сюжеты и орнаменты использовать в росписи. Оформилось несколько партий: фигуристы, герметисты, левантисты, славянофилы, западники, концептуалисты, «ваньки», идологисты и так далее… Самая упорная борьба развернулась между либеральными фигуристами и ортодоксальными славянофилами. Первые считали, что изображать на подносах и чарках нужно красочные эпизоды из истории демократии, а ко дню бракосочетания адмирала Рыка послать ему кувшин, расписанный в духе решительного аллегорического неприятия диктаторского режима. Вторые же, наоборот, полагали использовать традиционные, народные сюжеты, а Избавителю Отечества к коронации преподнести роскошную братину, расписанную в духе безусловной поддержки исконной соборно-монархической формы правления в России. Одно из заседаний художественно-производственного совета проходило столь бурно, что после него пришлось искать деньги на новый токарный станок и кисточки. Чем закончилась эта борьба (и закончилась ли?), неизвестно, но ни одной ложки-плошки, расписанной демгородковскими умельцами, в продаже покуда не появлялось…
…Мишку доставили к КПП у Спасской башни. Офицер кремлевского полка морской пехоты тщательно проверил документы и пропустил. Возле Царь-пушки Курылева поставили по стойке «смирно» и приказали ждать. Избавитель Отечества появился минут через пятнадцать, в сопровождении «помнацбеса» он прогуливался после обеда. Росту адмирал оказался невысокого, лицо имел красное и сердитое, а глаза – добрые и усталые. Завидев Мишку, «помнацбес» наклонился и прошептал что-то на ухо шефу, тот сразу оживился и решительно, сменив курс, направился к Курылеву.
– Ну-ка, дай я на тебя погляжу, "свинопас"! – воскликнул Избавитель Отечества и хлопнул оробевшего парня по плечу. – Ловок! Как ты умудрился аж «принцессу» охмурить? Поделись опытом! Вот ведь моя-то чучундра все не едет никак…
– Да я что… Это все подполковник Юрятин…
– Из «Россомона», – шепотом подсказал «помнацбес». – Очень толковый офицер…
– Ну, и что ты… – начал адмирал.
– Михаил… – шепотом подсказал "помнацбес".
– Ну, и что ты, Михаил, за свою службу хочешь? Полцарства не обещаю: земля и недра принадлежат народу. Дочери у меня нет – только сын-нахимовец, да и с ним мы сейчас поцапались маленько. А так – проси, чего хочешь! Курылев беспомощно глянул на одобрительно кивающего «помнацбеса», потом вдруг подумал о том, что сложенные пирамидой ядра Царь-пушки чем-то напоминают тысячекратно увеличенный овечий помет, и неожиданно для себя сказанул:
– Мне бы избушку подправить…
– И все? – изумился Избавитель Отечества.
– Ну, и чтоб войны не было… – добавил Курылев. «Помнацбес» чуть заметно покачал головой и осуждающе закатил глаза.
– Войны не будет! – успокоил адмирал. – Им сейчас не до нас: у них самих Калифорния отделяется… А на избушку с курьей ножкой тебе выдадут. Даже на свадьбу останется! Только когда детишек будешь строгать, старайся через одного: принцесса – свинопас, принц – свинарка… Так оно для государства полезно. Договорились?
– Она умерла… – тихо промолвил Мишка.
– Да? Не знал… Извини, парень… Мне не докладывали… Как же так вышло?
– Ее один… из "молодых львов" застрелил, – шепотом подсказал "помнацбес".
– Вот звери! – побагровел Избавитель Отечества. – «Запчасти» уже все отправили?
– Завтра последнюю партию вывозим, господарищ адмирал! – громко доложил "помнацбес".
…Через неделю подполковник Юрятин был назначен начальником отдела № 13/Д, и только посвященные знали, что в задачу этого отдела входит оперативное обеспечение брака Избавителя Отечества и Джессики Синеусофф. Юрятин взялся за дело энергично, и через неделю после того, как загримированный под негра Крысолов спустился по трапу в аэропорту города Торонто, счастливый член общины "Юго-восточного храма", торопясь в ресторанчик "Russian blin" на своем «ягуаре», попал в жуткую автомобильную катастрофу и получил необратимую травму первичных половых признаков… Курылев в отделе 13/Д работать отказался, да его туда особенно и не звали. Гораздо удивительнее то, что он решительно отказался от возвращения в армию, от внеочередного звания и приличной должности, а попросил сохранить за ним место ассенизатора-киномеханика в Демгородке. И хотя поселок уже был снят с бюджета, Мишке пошли навстречу, и специальным распоряжением И.О. ему были выделены две ставки. На полученную от щедрот адмирала тысячу «субмаринок» Курылев полностью перестроил дом, заведя всевозможные городские удобства, купил новенький «Москвич» и сыграл шумную свадьбу с той самой опытной односельчанкой, которая все-таки не напрасно дала себя попробовать, как на базаре дают попробовать тонко отрезанный соленый огурчик. Когда порой Мишка со своей ассенизационной машиной оказывался неподалеку от разрастающегося демгородковского кладбища, он, запустив насос, пробирался к небольшому серому камню с надписью:
№ 55
№ 55-Б
Зимой камень почти заметен снегом, летом почти не виден в зарослях зверобоя. Прижав ладонь к груди, Мишка стоит, сколько можно, а потом сломя голову бежит на призывное чмоканье своего прожорливого агрегата. Дома Курылев замкнут и неразговорчив. С женой старается не спорить, отчего она совершенно распустилась, ест его поедом, а иногда даже сварливо удивляется, как это такие пентюхи могут нравиться принцессе? Мишка обычно отмалчивается, но где-то раз в квартал не выдерживает и умиротворяет потерявшую чувство реальности супругу крепким ударом, отработанным еще во времена буйных курсантских «самоволок». Газет он не читает, только программу на неделю, но зато очень внимательно: боится пропустить объявление о том, что по многочисленным заявкам зрителей снова повторяется телеспектакль «Всплытие». Весь день Мишка ходит в болезненно-сладком ожидании, а перед началом надевает специально выписанные для такого дела очки, хотя со зрением все у него вроде нормально. Спектакль он смотрит лишь до того места, когда на сцене в окружении пьяных плейбоев появляется роскошно одетая Лена и, замечательно хохоча, говорит: Когда б вы знали, сколько в банках ваших Хранится в тайне миллионов наших, Вы б обалдели б… После этого Мишка всегда выключает телевизор и закуривает «шипку». Но жена, пронзительно ругаясь, выгоняет его на крыльцо, потому что от табачного дыма желтеет постельное белье.
