Казарма спонтанно превратилась в мастерскую по перешиву шинелей. В плечах, естественно, ушить шинель ни у кого не получилось, а вот распороть по швам с самого низа до подмышек и вырезать оттуда по внушительному куску войлока, которым потом натирали сапоги до блеска, это сделали все курсанты без особых проблем. Так как опыта к кройке у нас, мягко говоря, не было никакого, то и вырезанные клинья были у всех разные, в соответствии с личным понятием о целесообразности и чувства меры. У кого-то побольше, у кого-то поменьше, но в относительных пределах разумного.
Но, не стоит забывать, что у нас в 45-м классном отделении был такой яркий индивидуум «от кутюр», как Витя Копыто, который не поскупился и резанул свою шинель очень радикально и «от души». Когда он, наконец, сшил все, что осталось воедино, то получилась достаточно оригинальная конструкция, которая очень напоминала сильно зауженное женское вечернее платье с нереально широченными плечами.
Когда Витя напялил свое творение на себя, то сразу выяснилось, что такой гламурный фасон его шинели, дает ему возможность перемещаться только при условии, что он будет ставить свои ноги, как топ-модель — тоесть одну перед другой и никак иначе, ибо подол его шинели был чрезвычайно узок.
Витя жеманно продефилировал по «взлетке» казармы, вульгарно виляя бердами и призывно покачивая ягодицами, туго обтянутыми шинельным сукном, чем вызвал бурю восторга и откровенно похабных реплик среди курсантов всей роты, особенно у контингента «национальных кадров». Наше настроение улучшалось прямо на глазах, чего нельзя было сказать про Витю. Он понял, что совершил фатальную ошибку и резанул лишнего, но распарывать заново шинель и все перешивать, вставляя клинья, ему очень не хотелось. Дабы вернуть себе возможность к нормальному передвижению, Витя решил отрезать нижнюю часть шинели и тем самым увеличить свободное пространство для движения ног.
Так как Витя сначала делал, а потом думал…или вообще не думал, то он взял ножницы и быстренько отхватил подол шинели. А так как, он это сделал на глазок, то получилось, естественно совсем неровно. Витя опять напялил свою многострадальную шинель, встал перед зеркалом, скорчил недовольную гримасу и снова взялся за ножницы.
Отрезал. Надел. Посмотрел. Опять неровно. Процесс резки нижнего края шинели продолжался бесконечно долго. Размер шинели по росту неуклонно сокращался с 6-го до 4-го. Получавшиеся результаты, Виктора от кутюр, все равно не устраивали.
Так как ножницы в казарме были собственностью всей роты, то вокруг Копыто скопилось большое число курсантов, занявших очередь на право воспользоваться ими. А Витя все кромсал и кромсал свою шинель. Наконец, Лелик Пономарев не выдержал.
— Копыто! Чего ты шинкуешь свою шинель, как будто лапшу нарезаешь. Возьми кусочек мыла, проведи прямую линию и отрежь сколько надо. Утомил уже, ждем тут все. Ты, что капусту солишь?! Строгаешь и строгаешь?!
Витя посмотрел на Лелика, как глубоковерующий человек смотрит на великое божество, и побежал за мылом. В результате, где-то с третьего раза, он, наконец, провел относительно ровную линию и отрезал последний кусок от нижнего края своей куцей шинели.
В результате всех вышеперечисленных действий, Витя получил нечто похожее на удлиненный зауженный пиджак, у которого боковые внутренние карманы торчали ниже полы шинели, где-то на целый сантиметр. А сама пола шинели в надетом состоянии, была выше уровня колен Виктора. И это притом, что по Уставу, длина шинели должна быть от 28-ми до 32-х см. до уровня земли.
При построении на ужин, Витя старательно прятался за нашими спинами, стараясь не попасть на глаза командиру роты, но не тут то было. Нахрен зорким взглядом вычленил из толпы курсантов, соблазнительно семенящие неприкрытые коленки бойца и выдернул Копыто из строя. То, что он увидел в первом приближении, привело его в ужас, а потом — в ярость. Что сказал, а точнее, проорал Володя Нахрен, я скромно опущу из опасения, что рассказ может попасть в руки несовершеннолетнего читателя, но мы были в шоке. А удивить нас было достаточно трудно, поверьте на слово. Так витиевато и красноречиво, капитан Нахрен еще не выражался. Затем ротный, двумя сильными движениями, распустил Виткину шинель по свежезашитым швам и приказал восстановить ее первоначальное девственное состояние.
Ссутулившийся и глубоконесчастный Витя сидел всю ночь, старательно вставляя, вырезанные ранее, суконные клинья в свою распотрошенную шинель. К утру, с воспаленными глазами и бессчетным количеством раз уколотыми иголкой руками, он представил на наш суд нечто кривобокое и косоперетянутое, абсолютно бесформенное и убогое, что совсем не годилось для повседневной носки.
Старшина роты — Игорь Мерзлов, посмотрев на все это безобразие, укоризненно покачал головой, еще немного пожурив для приличия, неразумного курсанта Копыто, пожалел бестолкового Витьку и, покопавшись в бездонных запасниках ротной каптерки, нашел относительно новую шинелку, оставшуюся от предыдущего выпуска. Счастья и благодарности Виктора не было предела.
Уже во время службы, непосредственно на аэродроме, мы всегда носили комбинезоны и куртки — удобную и практичную специальную одежду из другого времени, из другой эпохи, в которой было абсолютно комфортно, на зависть всем остальным родам войск, особенно сухопутным.
10. Рассказ Лёлика (полуночные покатушки)
Наряд по хозяйственным работам, овощной цех курсантской столовой, 00.30. ночи. Личный состав 45-го классного отделения чистит картошку. Норма — 7-мь ванн. Самых обычных эмалированных ванн, которые когда-то очень давно — в своей молодости, были ослепительно белого цвета.
После оглашения приговора, мнения разделились. Одни парни убеждённо утверждали, что этот подвиг невозможен по-определению и установленная норма абсолютно нереальна. И придумать её, мог только безумный прапорщик, лютоненавидящий всех, кто в далёкой перспективе наденет офицерские погоны. Другие — просветлённые оптимисты, говорили, что если поднатужиться, быстренько отремонтировать две картофелечистящие машины, которые ржавели без движения уже не один десяток лет, поменьше говорить, побольше работать (оптимизировать, так сказать, процесс), то к утру вполне реально. Энтузиасты, одним словом.
А такой индивидуум, как Витя Копыто — уроженец славного города Пилопедрищенска, с апломбом в голосе утверждая, что может сотворить «это» один, тоесть, самолично. И что подобное, ему совсем «не слабо», и он готов на спор, под любое желание и под достойное вознаграждение, да под хорошую закуску. .
И тут, заговорил Лёлик. Заговорил тихим, спокойным голосом, не прекращая при этом, чистить картошку.
— Возвращалась как-то моя сестра домой, после работы, поздно вечером. А темнеет в Киеве рано, быстро и качественно — раз и уже ночь (как свет в комнате выключить). Сестрёнке года 22–23, точно не помню, но где-то в этом районе. Короче, не столь важно. Важно другое. Летний вечер, сестрёнка—красотка цокает каблучками, звёздное небо, мало уличных фонарей, красивейший город Киев — рай для влюблённых и романтиков, где один уютный парк переходит в другой. На улице фактически ни души. И вдруг, из кромешной темноты украинской ночи, прямо навстречу красивый парень 28–30 лет с открытой белозубой улыбкой. Сестрёнка оторопела, остановилась и чуть не закричала. Кричать, надо признаться, было от чего. Парень, сложенный как греческий бог Аполлон, загорелый, с идеальной фигурой (Шварцнеггер от зависти обожрался стероидами и чуть не умер), ну просто мечта любой девчонки, был абсолютно голый. Руки держал за спиной и стоял босиком на асфальте (благо в Киеве летом очень тепло и комфортно). Стоял, гордо развернув плечи, совершенно не стесняясь и не пытаясь скрыть своё мужское достоинство.
— Здравствуйте, удачный вечерок, не правда ли?! — голос его, по словам сестры, звучал словно музыка.
— Мммм, — попыталась ответить Лена, а в голове её проносились возможные варианты развития событий, от самых кошмарных и неприемлемых, до более-менее «не очень».
— Вам куда? — вежливо поинтересовался молодой человек.
— На Березняковскую, — пролепетала сестрёнка, что являлось чистосердечной правдой.
— Будьте любезны, садитесь мне на спину. Я подвезу, — улыбка не сходила с приятного лица ночного незнакомца.
«Наверное, в дурдоме день массового побега, а я новости по радио не слушала, только музыку», — подумала сестрёнка и попыталась вежливо отказаться.
Отказ не очень удивил голого доброжелателя. Не переставая улыбаться, он разомкнул руки у себя за спиной, и Лена увидела холодный блеск лезвия ножа перед своим лицом.
— Пожалуйста, садитесь. Мне не трудно. Да, и по пути! — с подкупающей настойчивостью предложил «Аполлон».
Учитывая все убедительные аргументы в пользу неожиданной поездки, Лена задрав модную узкую юбку, идеально облегавшую её крутые бёдра, полезла на спину полуночному скакуну. Повесив дамскую сумочку себе на шею, Лена сцепила свои руки на мускулистой груди незнакомца. Тот обхватил своими руками её роскошные стройные ноги, подпрыгивая и цокая языком в такт галопа, поскакал по ночному Киеву.
