Однако веселые дни безрассудной юности прошли, и теперь мы посерьезнели, остепенились, а некоторые говорят, что и поглупели. В девятнадцатом веке мир стал важным господином средних лет и не может вообразить себя в нарядном костюме, поэтому одевается в черные сюртуки и брюки, в черные шляпы, черные ботинки, и – Боже мой! – кто бы мог подумать, что когда-то этот весьма почтенный джентльмен шатался по дорогам как трубадур или бродячий рыцарь, разодетый в цветастые наряды! Ах, в нашем веке мы куда благоразумнее!
По крайней мере мы так думаем. Сегодня принято считать, что здравый смысл и тусклые цвета непременно идут рука об руку.
Добродетель – еще одно качество, которое всегда одевается в черное. Обратите внимание, самые добродетельные люди всегда в черном, даже перчатки и галстуки у них черные, а скоро, видимо, и рубашки станут только черными. Люди средней добродетельности позволяют себе в рабочие дни надевать светлые брюки, а некоторые даже отваживаются носить изысканные жилеты. С другой стороны, те, кто мало заботится о будущей жизни, ходят в светлых костюмах, а отдельные неудачники опускаются до ношения белой шляпы! Впрочем, о таких в приличном обществе разговаривать не принято, и, пожалуй, мне не стоило упоминать о них здесь.
Кстати, раз уж мы заговорили о светлых костюмах, вы замечали, как на вас глазеют, если впервые видят одетого подобным образом? Впоследствии на это мало обращают внимание. Стоит вам надеть светлый костюм в третий раз, и уже весь Лондон и глазом не моргнет. Я говорю о «вас», поскольку сам такого опыта не имею: лично я светлых костюмов не ношу. Как я уже сказал, на это способны лишь грешники.
Честно говоря, мне бы хотелось, чтобы все, а не только грешники, могли носить красивую одежду, оставаясь при этом добродетельными, уважаемыми и благоразумными членами общества. Иногда я смотрю на себя в зеркало – на два длинных цилиндрических мешка (которые так живописно собираются в складки на коленях), на торчащий воротничок и на шляпу-котелок, – смотрю и удивляюсь, по какому праву я хожу в таком виде, уродуя созданный Богом мир. И тогда в мою голову приходят безумные мысли. Я не хочу быть добродетельным и уважаемым (говорят, что благоразумным мне все равно никогда не стать, так что это не имеет значения). Я хочу надеть лиловое трико, красные бархатные бриджи и зеленый камзол с желтым кушаком, и чтобы на плечах был голубой шелковый плащ, и черные орлиные перья на шляпе, и большой меч и копье, и сокол, и гарцующая лошадь, и чтобы в таком виде я мог отправиться в путь, услаждая взгляды встречных. Почему мы все стараемся походить на муравьев, копошащихся в пыли? Почему нельзя одеться чуть привлекательнее? Я уверен, что красивый наряд сделал бы нас счастливее. Конечно, одежда не много значит, но мы ведь и сами не имеем особого значения в этом мире, так какой смысл делать вид, что мы управляем миром, и портить себе удовольствие? Пусть философы одеваются как старые вороны, если им так хочется. А мне позвольте быть бабочкой.
Женщинам в любом случае следует одеваться красиво. Это их обязанность. Женщины – цветы мира и должны мир украшать. Мы, мужчины, часто их обижаем, но, ей-богу, без их ярких нарядов и симпатичных лиц все вокруг потускнеет. С их появлением любой уголок становится светлее. В наших мрачных холостяцких квартирах женщины (я говорю о родственницах, разумеется) словно лучик света, а их ленточки, кружева, перчатки, шляпки, зонтики и платочки восхитительно украшают обстановку, будто бродячая радуга заглянула к нам в гости.
Для меня одно из главных очарований лета – привлекательные девушки, гуляющие в ярких платьях. Мне нравится смотреть на розовые, голубые и белые пятна, отсвечивающие на солнце между деревьев и на зеленых лужайках. Яркие цвета заметны издалека. Вот и сейчас из моего окна видно четыре белых платья на холме – я вижу их совершенно отчетливо, хотя до холма три мили. Сначала я подумал, что это дорожные указатели решили прогуляться. Очень приятно, когда можно издалека заметить приближение дорогих вам людей (особенно если это ваша жена и теща).
Кстати, разговор о полях и дорожных указателях напомнил мне, что я хотел самым серьезным образом сказать пару слов о женских ботинках. На наших островах женщины носят обувь слишком большого размера, ибо не могут найти подходящий: сапожники не делают обувь на маленькую ножку.
Раз за разом мне приходилось видеть женщин, вышедших погулять и заявляющих, что не могут больше сделать ни шагу, потому что натерли ноги, и причина всегда была одна и та же – слишком большие ботинки.
Пора изменить это положение вещей. От имени мужей и отцов Англии я призываю сапожников внести изменения. Наши жены, дети и кузины не должны безнаказанно подвергаться страданиям. Почему нельзя делать больше «узких ботинок второго размера»? Именно этот размер, насколько я знаю, в основном носят женщины.
Корсаж – еще одна деталь женского туалета, которая всегда слишком велика по размеру. Портнихи делают корсажи такими свободными, что крючки и петельки, застегивающие их, то и дело отрываются с оглушительным грохотом.
Я представить себе не могу, почему женщины терпят подобные безобразия, почему не настаивают на том, чтобы их одежда и обувь были достаточно малы по размеру. Вряд ли причина в том, что женщины не склонны тратить время на такие мелочи, как одежда, потому что они только об одежде и думают. Лишь в этом они глубоко заинтересованы и способны обсуждать весь день. Если две женщины собрались вместе, то можете поставить последний доллар на то, что они обсуждают наряды своих подруг. Заметив парочку ангельских созданий, беседующих у окна, вы захотите узнать, какие сладкие слова срываются с этих безгрешных уст. Подойдя поближе, вы услышите такой разговор…
– Тогда я ушила в поясе и выпустила по шву, и теперь оно отлично сидит, – говорит одно создание.
– А я, – отвечает другое, – пойду к Джонсам в темно-фиолетовом платье с желтым корсажем; а еще я видела прелестные перчатки и всего за один шиллинг одиннадцать пенсов.
Однажды я отправился в поездку по Дербиширу в обществе двух дам. Пейзаж был великолепен, и дамы отлично провели время. Они все время обсуждали проблемы пошива дамских платьев.
– Взгляните, какой восхитительный вид! – говорил я, помахивая зонтиком. – Вон там вдали голубеют холмы, а крохотное белое пятнышко в лесу – это Чатсуорт, а вон там…
– О да, действительно прекрасный вид, – отзывалась одна из дам. – А почему бы не купить отрез шелковой тафты?
– Тафты? И оставить юбку как есть?
– Разумеется. А что за деревню мы проезжаем?
Тогда я привлекал их внимание ко вновь открывающимся красотам, а они, бросив беглый взгляд, отвечали «очаровательно», «какая прелесть» и тут же переходили к взволнованному обсуждению носовых платков или скорбели по упадку батистовых оборок.
Я убежден, что если две женщины окажутся вместе на необитаемом острове, то каждый день будут спорить о преимуществах ракушек и птичьих яиц в качестве украшений, а каждый месяц у них будет новая мода на фиговые листочки.
Совсем юные молодые люди тоже уделяют много внимания одежде, но никогда не обсуждают эту тему друг с другом: подобные разговоры не одобряются. Франт не находит понимания у своих собратьев. Напротив, он получает от них гораздо больше презрения, чем того заслуживает, ведь его недостаток безобиден и скоро проходит сам по себе. Кроме того, тот, кто в двадцать не был франтом, к сорока превращается в неопрятного типа с грязным воротничком и нечищеным сюртуком. Некоторая франтоватость идет на пользу юноше, такова уж человеческая природа. Мне нравится смотреть, как молодой петушок расправляет перышки, вытягивает шею и кукарекает так, словно ему принадлежит весь мир. Мне не по нраву застенчивые скромники. Скромников вообще никто не любит на самом деле, какие бы глупости они ни болтали про ценность скромности и прочие вещи, о которых понятия не имеют.
Кроткий нрав – серьезная ошибка в нашем мире. Отец Урии Гипа плохо знал человеческую натуру, иначе не сказал бы сыну, что людям нравится покорность. На самом деле ничто так не раздражает, как покорность. Ссоры – источник половины удовольствия от жизни, а как можно поссориться с кротким и покорным человеком? Он отвернется от нашего гнева, и именно это нам не по душе, ибо мы хотим выплеснуть гнев наружу. Мы довели себя до белого каления и уже предвкушаем удовольствие от энергичной перепалки, а несносная кротость расстраивает все наши планы.
Жизнь Ксантиппы, связанной с вызывающим тихое раздражение Сократом, наверняка была пыткой. Подумать только, замужняя женщина обречена день за днем обходиться без единой ссоры с мужем! В таких вещах мужу следует потакать жене.
Бедные женщины, в их жизни так мало интересных событий, им недоступны наши наслаждения. Женщины не ходят на политические собрания и не принадлежат к местному самодеятельному парламенту; им нет входа в вагоны для курящих, они никогда не читают комиксов в газете – а если и читают, то не знают, что это комикс, ведь никто им об этом не сказал.
