– Ты, несомненно, удивлен,- начал было я, но он поднял руку, словно вернулся на полицейскую службу и опять регулирует уличное движение. И произнес тихим, разве что чуточку хрипловатым голосом:
– Ты найдешь меня в коридоре, Вустер. И решительным шагом вышел вон.
Я понял, что побудило его сделать такое заявление: это идеал рыцаря, залегающий у него в глубине души, вышел на поверхность. Сыра Чеддера можно довести до бешенства, но и с пеной у рта он никогда не забудет, что он – Старый Итонец и Пукка Сагиб [Настоящий господин (инд.).]. Старые итонцы не дерутся в присутствии женского пола. И пукка сагибы – тоже. Они откладывают схватку до той минуты, пока не окажутся наедине со второй стороной где-нибудь в стороне.
Я вполне одобрял его деликатность, так как она давала мне несомненные преимущества. У меня появилась возможность избежать крупных неприятностей, для этого всего лишь потребуется проделать осторожный маневр отступления, который всегда держат в запасе генералы на тот случай, когда их дела примут совсем уж неблагоприятный оборот. Вы думаете, что загнали генерала в угол, и уже готовы наброситься на него, но, к великому вашему прискорбию и недоумению, как раз когда вы уже подтянули носки и навели последний блеск на доспехи, оказывается, что его уже след простыл. Он удалился по стратегической железной дороге и захватил с собой свои войска.
Вот и я, имея в наличии приставленную за окном лестницу, очутился в таком же выгодном положении. Что мне за дело до коридоров? Они мне совершенно не понадобятся. Мне нужно только вылезти на подоконник, поставить ногу на верхнюю перекладину и с легким сердцем спуститься на твердую землю.
Но бывают такие обстоятельства, которые поставят в тупик даже величайшего из генералов,- это когда он является на вокзал купить билет, но оказывается, что за время его отсутствия стратегическая железная дорога была взорвана. Вот когда он начинает скрести в затылке и кусать губы. Именно это несчастье сейчас приключилось со мной. Подойдя к окну и выглянув наружу, я увидел, что лестницы там нет. В какой-то момент в разгар наших переговоров она исчезла, не оставив по себе и следа.
Что с ней приключилось – загадка, которую я был не в силах разгадать, но этим можно будет заняться позднее. Сейчас же, очевидно, требовалось весь ум Вустеров употребить на более неотложную задачу, а именно: как выбраться из этой комнаты, но чтобы не через дверь и чтобы не оказаться в закрытом помещении один на один с Сыром, настроенным сейчас так, что с ним ни один человек некрупного телосложения не пожелал бы остаться один на один в закрытом помещении. Все это я изложил Флоренс, и она согласилась, как Шерлок Холмс, что проблема действительно представляет определенный интерес.
– Нельзя же, чтобы вы оставались здесь всю ночь,- сказала она.
Это было справедливо замечено, что я и признал, однако . прибавил, что иного решения я сейчас не вижу.
– Вы ведь не возьметесь связать простыни и спустить меня на них из окна?
– Нет, не возьмусь. Почему бы вам не выпрыгнуть?
– И разбиться в лепешку?
– Может, не разобьетесь.
– Но, с другой стороны, может, разобьюсь.
– Невозможно приготовить омлет, не разбив яиц.
Я бросил на нее уничтожающий взгляд. Такой потрясающей глупости, какую она сейчас сморозила, я вроде бы. не слышал в жизни ни от одной барышни, хотя мне случалось слышать от барышень немало потрясающих глупостей. Я уже открыл было рот, чтобы произнести: «А пошли вы знаете куда со своими омлетами!», как вдруг в мозгу у меня что-то хрустнуло, как будто я проглотил дозу умственно-укрепляющего средства, которое так поднимает тонус, что лежачий инвалид вскакивает с постели и пускается плясать бразильскую кариоку. К Бертраму вернулось присутствие духа. Я твердой рукой открыл дверь в коридор, и когда Сыр двинулся на меня, точно серийный убийца, готовый сделать свое черное дело, пригвоздил его к месту силой человеческого взгляда.
– Одну минуту, Сыр,- говорю я ему эдак вкрадчиво.- Прежде чем ты дашь волю своей дикой ярости, вспомни, что ты вытянул в клубе «Трутни» билет с моей фамилией в лотерее на первенство по «летучим дротикам».
Этого оказалось довольно. Он с ходу остановился, словно налетел на фонарный столб, и вытаращил на меня глаза, как кошка в поговорке. Кошки в поговорке, по словам Дживса, хотят, но опасаются [ …хотят, но опасаются.- Ссылка на поговорку из сборника Дж. Хейвуда (1546), где говорится про кошку, которая хочет рыбки, но опасается замочить лапы.], и можно было видеть невооруженным глазом, что именно это происходит с Сыром.
Стряхнув пылинку с рукава, я нежно улыбнулся и еще развил эту тему.
– Ты оцениваешь ситуацию? – говорю.- Вытянув мое имя, ты выделил себя из ряда обыкновенных людей. Объясню на примере, чтобы это было понятно самым примитивным мозгам,- я имею в виду твои мозги, Чеддер… В то время как обыкновенный человек, завидев меня на Пиккадилли, скажет просто: «Вон идет Берти Вустер»,- ты при виде меня скажешь: «Вон идут мои пятьдесят шесть фунтов десять шиллингов», да еще, наверное, побежишь за мной следом и будешь заклинать, чтобы я осторожнее переходил улицу, теперь такое страшное уличное движение.
Он поднял руку, потер подбородок. Мои слова явно не пропали даром. Я поправил манжеты и продолжал:
– Буду ли я в достаточно хорошей форме, чтобы выиграть турнир и положить без малого шестьдесят фунтов в твой карман, если ты осуществишь силовой прием, который у тебя сейчас на уме? Прикинь-ка своей башкой, мой милый Чеддер.
Борьба, конечно, была нешуточной, но краткой. Победил разум. Издав хриплый стон душевной муки, Сыр сделал шаг назад, а я весело пожелал ему спокойной ночи, снисходительно помахал ручкой и пошел к себе.
Когда я вошел, тетя Далия в шлафроке цвета бычьей крови поднялась мне навстречу из кресла, в котором просидела все это время, и охваченная волнением, устремила на меня убийственный взор.
– Ну? – выговорила она с трудом, словно маленький пекинес, не сумевший проглотить чересчур большую котлету. Больше она ничего не смогла сказать и перешла на хрип.
Должен признаться, это меня немного задело. Если кому и полагалось устремлять убийственный взор и испытывать затруднения с голосовыми связками, то это, по моим понятиям, мне. Судите сами. Из-за ошибки, допущенной моей родной теткой при составлении штабного приказа, я теперь должен буду пойти к алтарю с Флоренс Крэй, и к тому же еще я подвергся такой опасности, от которой, не исключено, что непоправимо пострадала моя тонкая нервная система. Я был твердо убежден, что не только не заслужил убийственного взора и горлового клокотания, но, наоборот, имею категорическое право потребовать объяснения и, более того, получить его.
Я только было набрал в грудь воздуху, чтобы все это ей выложить, но она в это время совладала с волнением и смогла заговорить.
– Ну? – произнесла тетя Далия с видом одной из малых пророчиц, собравшейся предать проклятию грехи своего народа.- Разреши занять на минуту твое драгоценное время, чтобы спросить, чем, черт подери, ты занимаешься, бессовестный молодой Берти? Сейчас двадцать минут после полуночи, а с твоей стороны – никаких действий. По-твоему, я должна сидеть всю ночь и дожидаться, пока ты соизволишь исполнить простое, элементарное поручение, с которым больной шестилетний ребенок за четверть часа справился бы и умыл ручки? Может быть, для вас, беспутных лондонцев, сейчас самое время для разгула, но мы, деревенские, любим ночью спать. В чем дело? Отчего такая задержка? Что, черт возьми, ты делал все это время, отвратительное ты молодое чудовище?
Я рассмеялся горьким, глухим смехом. А она оценила его совсем неправильно и попросила меня не изображать звуки скотного двора, будет еще время. Спокойствие, сказал я себе… полное спокойствие.
– Прежде чем ответить на ваши вопросы, почтенная родственница,- сказал я, сдерживаясь изо всех сил,- позвольте один вопрос задать вам. Не соблаговолите ли объяснить мне в нескольких доступных словах, почему вы заявили, что ваше окно – последнее слева?
– Оно и есть последнее слева.
– Ну уж извините.
– Если смотреть со стороны дома.
– Ах, со стороны дома'? - Меня вдруг осенила догадка.- А я думал, если смотреть на дом.
– Если смотреть на дом, то оно будет, конечно… – Не договорив, она испуганно вскрикнула и вытаращилась на меня тоже с безумной догадкой во взоре.- Ты хочешь сказать, что забрался не в ту комнату?
– Более, чем просто не в ту.
– В чью же?
– Флоренс Крэй.
Тетя Далия присвистнула. Было ясно, что она поняла всю трагичность положения.
– Флоренс уже лежала в постели?
– В розовом ночном чепце.
– И проснувшись, увидела тебя?
– Почти сразу же. Я там опрокинул пару столиков. Моя тетя присвистнула еще раз.
