— Ладно, — выговорил он. — Так и быть.
— Вот это правильно!
— Но позволь сказать тебе: порой я недоумеваю, во что же это такое меня угораздило впутаться. Иногда я спрашиваю себя…
Времени открыть, о чем он себя спрашивает, ему не хватило: на террасу торопливо ворвался Пэки, явно веселясь от всей души.
— Ох и намучился я с этим чокнутым… о, прошу прощения, я имел в виду, с вашим достопочтенным папой. Он выдвинул три разных плана, один безумнее другого. Мне потребовалось немало времени, чтобы убедить его — все практические действия следует предоставить мне.
Блэр хрипло полаял.
— С чего вдруг такой сардонический смех? — удивился Пэки.
— Поправьте меня, если ошибаюсь, но мне кажется, что мне тоже перепала некоторая доля практических, как вы называете, действий.
— Что? — вытаращился Пэки. — Держать Мэдвей за ручку? Это, по-вашему, действия? Детские забавы! Между прочим, очень приятные. Вдобавок такой опыт очень пригодится вам в вашем бизнесе. Не удивлюсь, если вы выудите из него сюжетик для нового романа.
— В романах Блэра нет сюжетов.
— Хм, вот как? А почему?
— Он считает, что сюжет — это слишком примитивно.
— Надо как-нибудь почитать. Но не сейчас, само собой. Потом. На досуге.
— Критики пишут, что его романам присуще новое бесстрашие.
— Это уже кое-что!
Литературную дискуссию оборвал внезапный уход обсуждаемого автора. Темнее тучи, Блэр затопал к дому. Пэки проводил его тревожным взглядом.
— Обиделся, а?
— Да. Немножко.
— А он… хм, забыл, что хотел сказать.
— Да, именно.
— Этого я и боялся.
— С Блэром иногда бывает очень трудно, — тяжело вздохнула Джейн.
— Могу себе представить.
— Артистический темперамент, всякое такое.
— Скорее всего. Мудреные личности романисты эти. Наверное, им чернила в голову бросаются.
— Иногда я думаю…
— Что?
— Да так! Ничего.
— Простите, — раздался позади неодобрительный голос, — но вы сейчас, виконт, очень заняты?
Они обернулись. Спрашивала мисс Путнэм, благожелательно сияя через роговые очки.
— Миссис Гедж настоятельно просила, чтобы я показала вам протекающий бачок.
В намерения Пэки вовсе не входило тратить погожий летний день на осмотр разных там бачков. Предложение, столь манящее для слесаря, его не заинтриговало. Однако человеком он был любезным.
— Взгляну с наслаждением. — Пэки повернулся к Джейн. — А вы? Не присоединитесь к нам?
— Нет, вряд ли. Спасибо.
— Девушки нынче, — повернулся Пэки к мисс Путнэм, покачивая головой, — до того пресыщенные, ужас!
— Я хотела пойти на лужайку, посидеть в гамаке.
— Смотрите, пропустите самое занимательное. Но поступайте как знаете. Я подойду чуть позже.
— Это отнимет всего несколько минут, — кротко уточнила мисс Путнэм.
— Значит, через несколько минут, — сообщил Пэки, — я присоединюсь к вам.
Несмотря на то что Пэки с большой неохотой отправился на осмотр достопримечательности, куда его пригласили с таким энтузиазмом, в нем проснулась некоторая приятная возбужденность, пока он следовал за секретаршей на верхний этаж дома. Бачок этот, как ни крути, сыграл в его жизни важную роль. Если б не он, не случилось бы ссоры между Геджем и де Блиссаком, а если б не вышло ссоры, то он и не очутился бы в шато. Так что бачок можно даже назвать памятником исторического значения, пришел к заключению Пэки, поднимаясь по узкому темному пролету лестницы. Наверху мисс Путнэм приостановилась.
— Осторожнее, виконт. Потолок здесь низковат. Хотя что это я! — жеманно подхихикнула она. — Вам-то не нужно сообщать об этом!
— Сейчас уже нет! — отозвался Пэки, потирая ушибленную голову.
— Наверняка вы частенько прятались здесь в детстве, играя в прятки?
— Нет. — Пэки понадеялся, что его спутница не станет чересчур задерживаться на добрых старых деньках. — Сегодня мой первый визит сюда. Похоже на ад, как по-вашему?
Секретарша ухмыльнулась. Так мог бы ухмыльнуться Вергилий, отпусти эту шуточку Данте, пока он водил его по аду.
— Да, тут не очень приятно, — согласилась она. — Наверное, маленьким мальчиком вы побаивались прибегать сюда.
— Совсем уж маленьким я не был никогда, — поправил Пэки. — Явное недоразумение. Мальчик я был рослый. Широкая кость. И, знаете, мускулы.
Мисс Путнэм, видимо, задумалась над этими сведениями, потому что на несколько минут умолкла. Потом махнула рукой туда, где раздавалось астматическое журчание.
— Вот! — сообщила она. — Это бачок!
С бачком Пэки официально знакомили первый раз в жизни, и он был не совсем уверен, как полагается вести себя согласно этикету Слегка поклонившись, он с интересом оглядел весьма отталкивающий предмет.
— Он протекает, — добавила мисс Путнэм.
— А вы уверены?
— Все время течет.
— И по воскресеньям тоже? Без выходных?
— Миссис Гедж пожелала, чтобы вы взглянули на него, прежде чем она пошлет за слесарем. Естественно, она немного раздосадована. Ведь виконтесса заверила, все эти приспособления в полном порядке.
— Да, она такая. Большая шутница.
— Ну, если вы удовлетворены…
— О, вполне. Я считаю, судебное дело у миссис Гедж непробиваемое. Она поймала маман на увертке и, полагаю, сумеет выкачать из нее неплохие денежки.
Они стали спускаться обратно. Пэки с превеликим удовольствием спускался бы молча, но мисс Путнэм трещала без умолку.
— Я так завидую вам, что вы, виконт, росли в таком красивом доме! Какие у вас, наверное, воспоминания!
— Ода!
— Что-то вы без особого пыла говорите.
— Не люблю вспоминать детство, — заявил Пэки, рассудив, что подобные разговоры следует душить в зародыше. — У меня, видите ли, оно было не очень счастливое. Одинокий, заброшенный ребенок… Я бы предпочел забыть.
— О, как грустно!
— Ничего, сейчас все в порядке. Я в последнее время воспрял духом.
— Как вы превосходно говорите по-английски, виконт. — Да?
— Никто б и за француза вас не принял.
Такое течение мыслей, по мнению Пэки, взывало к срочным мерам.
— Я учился в английской школе.
— Где же это?
— В И-итоне.
— Простите?
— В И-т-о-н-е.
— Ах, в Итоне? Тогда понятно.
Пэки очень на это надеялся.
— Только вот странность: у вас еще и американский акцент проскальзывает.
Пэки ощутил отчетливую неприязнь к этой особе. Сначала женщина показалась ему хрупкой и застенчивой: такую так приятно успокоить и вообще вести себя с ней как большой, сильный, великодушный и очень добрый мужчина, — теперь же проявились все признаки качеств, куда менее привлекательных: ну первостатейная липучка!
— Я много путешествовал по Америке. Ах, мадемуазель! — с галльской страстностью воскликнул Пэки. — Что за великая страна!
— Рада слышать, я сама американка.
— А, так вы из Эти Юми?
— Прожила там всю свою жизнь.
— О-о! Вы меня разыгрываете?
— Виконт, а трудно вам было выучить английский?
— О нет, нисколько!
— А мне иностранные языки всегда плохо давались. Это оказалось большой помехой, когда я жила в Мексике два года назад.
— Да?
— Да. Отдала бы тогда что угодно, лишь бы встретить человека, говорящего на моем родном языке.
— Мне тоже знакомо такое чувство.
— Вам? Хотя вы прекрасно говорите по-английски?
— И все-таки оно нередко охватывает меня.
Миновав холл, они вышли на крыльцо, в которое упиралась подъездная дорога.
— О! — воскликнула мисс Путнэм.
Восклицание это исторг внезапный скрежет дряхлого такси. Обогнув угол дома, оно шустро рулило к ним.
— Наверное, герцог!
— Кто?
— Герцог де Пон-Андемер, — объяснила мисс Путнэм. — От миссис Гедж пришла телеграмма с извещением, что он сегодня приедет.
Женский инстинкт не подвел. Такси скрипуче затормозило у крыльца, распахнулась дверца, и из машины аристократически выпрыгнул джентльмен весьма изысканной наружности.
— Добрый день! — поздоровался он, приближаясь с радужной, но полной достоинства улыбкой. — Разрешите представиться. Я герцог де Пон-Андемер.
1
Каких только ролей не переиграл за свою долгую карьеру Гордон Карлайл! Начал с самого низа социальной лестницы (наивный юный паренек, который, сэр, только что нашел на улице вот это колечко с рубином, сэр, и хочет поскорее продать его, такая роскошная вещица, сэр, за сколько вам угодно, сэр). Потом, исключительно благодаря своим талантам, он пробился на самый верх своей профессии, и сейчас для него сыграть даже южноамериканского идальго с документами на право владения поместьем, богатым нефтью и полезными ископаемыми, было бы сущим пустяком. Следовательно, не стоит думать, будто изобразить французского аристократа для него огромная сложность. Нет, он источал небрежную уверенность и не сомневался, что окружающие, кем бы они ни были, в полнейшем от него восхищении.
