Я рисовал и другие страшные картины, но Жиляева не вняла моим советам. Получив на «Мосфильме» гонорар в тысячу пятьсот гринов, она побрила себе голову и исчезла.
Больше ее никто не видел.
– Опять грустная история, — вздохнул Пьер, — но про что она?
– Про тех, кто не от мира сего. Нет, было что-то в этой ненормальной Жиляевой. Жаль что нельзя с ней связаться, а то бы я прокричал ей в трубку: «Жиляева! Если тебя съедят непальские собаки или загрызут бразильские насекомые, мне будет безумно жалко. Здесь тебя не хватает. Оставь свои романтические бредни о дальних странах. Скажу тебе честно: мир совсем не такой, каким ты его придумала. В нем нет места для „маленьких монашков ”. Мир жестокий и страшный. Он хочет тебя уничтожить. И если он еще не успел это сделать, прошу тебя: брось свои глупости, возвращайся скорей в занесенную снегами Москву или, на худой конец, в наш безумный Парижок. А оказавшись здесь, посмотри вокруг, улыбнись своей неповторимой грустной улыбкой и скажи прямо, как только ты одна в целом мире умеешь говорить: „Господи, какие же вы все дураки! ” »
– Да ты поэт! — улыбнулся Пьер.
– Нет. Просто хочется сделать для беззащитной Жиляевой что-нибудь хорошее.
– Ну, с женщинами мы немного разобрались. А теперь опять обратимся к русским мужчинам. Типичные русские — они какие?
– В принципе, русские мужики — хорошие ребята. Любят выпить, подраться и пофилософствовать. В обыденной жизни долготерпению русских нет предела. При этом ни один народ не умеет так иронизировать над собой. Очень популярен у русских анекдот: «Начальство объявляет: „Завтра утром явиться на площадь. Всех будут вешать. Вопросы есть? ” — „Есть. Со своими веревками приходить? ” ».
Но те же самые ребята в воде не тонут и в огне не горят. Если выпьют, конечно.
Когда коммунисты никого не выпускали за «бугор», мы с моим тогдашним другом, музыкантом Андреем, использовали любой случай, чтобы посетить какое-нибудь экзотическое место на родной земле. При этом я тяготел к западному направлению от Москвы, а Андрей не гнушался и восточным. Но нашей общей мечтой было посещение острова Сааремаа, находящегося в Балтийском море как раз напротив шведского острова Готланд. Много раз Сааремаа переходил из рук в руки. Им владели викинги, пираты, крестоносцы, датчане, немцы, шведы. Петр I присоединил его к Российской империи. По Брестскому миру остров отошел к Эстонии, которая перед войной стала частью Советского Союза. На острове, славящемся уникальной девственной природой, сохранились хутора с соломенными крышами, построенные триста — четыреста лет назад. В советское время, о котором сейчас пойдет речь, установили там запретную зону, в которую можно было въехать только по пропускам. На острове функционировали рыболовецкий колхоз и маленький пивной заводик, производивший потрясающее курессаарское пиво, названное так в честь главной достопримечательности острова — средневекового замка Курессааре. Иногда в нем проводились съемки исторических фильмов, и от друзей-киношников мы слышали восторженные отзывы об этом уникальном месте.
А тут как раз в нашу компанию попал Денис, отец которого был резидентом советской разведки в Юго-Восточной Азии. Он занимался там дворцовыми переворотами и пользовался большим влиянием в своей системе. Мы поставили перед Денисом боевую задачу, и он с помощью папы получил пропуск на Сааремаа для меня, Андрея и для себя, конечно. Но пропуск нам дали с условием: мы должны выступить перед местными пограничниками — я с рассказом о новостях кино, а Андрей — с небольшим концертом.
Погрузив в багажник машины наши дорожные сумки, мы с Денисом отправились в дальнее путешествие через Новгород и Псков, а в Таллине к нам присоединился Андрей.
До самого острова можно было добраться только на пароме, и, как на грех, именно на этом пароме что-то случилось с моим «жигуленком». Дальше ехать он отказался. Вручную мы вытолкали автомобиль на берег, а тут новая неприятность. Оказалось, что единственный автобус, который развозит пассажиров по острову, уже ушел и вернется только завтра.
Тогда Денис решил проявить организаторские способности. Он исчез и, вернувшись через десять минут, заявил:
— Полный порядок! Я нашел грузовик, который довезет нас до места. Но тащить на тросе «жигули» шофер отказывается. Ничего. Заберем машину завтра. Давайте быстрее, а то и он уедет.
Мы достали из багажника наши сумки и пошли к грузовику. Между прочим, возле парома крутились и другие граждане, которым нужно было попасть в дальнюю часть острова, но никто из них не набивался к нам в попутчики. Вообще, они как-то косо смотрели на нас и на сам грузовик, на борту которого было что-то написано по-эстонски.
Мы расположились в крытом кузове на каких-то мешках, то ли с сахаром, то ли с солью. Мотор заурчал, и машина двинулась. Из нашего путешествия можно было сделать один вывод: состояние дорог на острове оставляло желать лучшего. Нас то и дело бросало вверх и вниз на колдобинах и мотало от борта к борту на ямах. Не знаю что больше напоминала наша поездка, тренировку космонавтов на центрифуге или гонку на выживаемость.
Наконец машина остановилась у ворот воинской части. Еле живые, мы выбрались из кузова. Когда расплачивались с водителем, то не удержались от выпадов в его адрес:
— Ну, ты лихач! Как ты носишься по этим ухабам.
— А чё, — ответил он, — при моей-то работе только так и можно.
— В каком смысле? — поинтересовались мы.
— Да в любую секунду могу помереть.
— Ты чем-то болен?
— Здоров, слава богу.
— Так почему ты можешь откинуться?
— Да потому что я взрывчатку вожу для карьера.
— А где взрывчатка?
— Да вы же на ней сидели!
От этого сообщения мы оклемались, только когда выпили по рюмке. Помогли гостеприимные пограничники, которые нас ждали. Командир дивизиона, полковник, приказал разместить нас в гостевом доме, накормить, а также доставить мою машину в часть с помощью военной техники.
После обеда состоялось наше выступление перед солдатами. Все остались довольны.
Потом полковник пригласил нас к себе на командный пункт.
— Вообще, это помещение не для посторонних, но ведь вы по такой рекомендации, — доверительно сказал он.
Когда в его штабном кабинете звонили телефоны, полковник не снимал трубку. Давал нам понять, что он в полном нашем распоряжении. Но он и так был в курсе всего, что происходило на морских рубежах Родины. Селектор работал в режиме громкой связи, и по докладам, доносившимся из динамика, можно было услышать, с какой базы НАТО поднялись на патрулирование бомбардировщики, в каком квадрате в нейтральных водах запеленгована неопознанная подводная лодка и как идет розыск сержанта Худойбердыева, покинувшего воинскую часть с автоматом Калашникова и полным боекомплектом.
— Отлично вы выступили, — подвел черту под творческой частью вечера полковник. — Теперь самое время отдохнуть. Какие у вас на завтра планы?
— Говорят, у вас рыбалка замечательная, — намекнул Андрей.
Полковник нажал рычажок на селекторе:
— Горбенко!
— Слушаю, товарищ полковник! — отозвался динамик.
— Завтра к десяти ноль-ноль подготовь катер. Задача ясна?
— Так точно.
— Выполняйте.
Отключив Горбенко, полковник тронул пальцем другой рычажок:
— Что там с погодой на завтра в квадрате восемнадцать?
— Будет ясно, товарищ полковник. Ветер четыре-шесть, волнение один-два.
— Принято, — сказал полковник, подошел к своему рабочему столу, склонился над картой и ткнул пальцем в какой-то квадрат: — Ловить будем здесь.
Мы тоже покосились на стол, но в этих кривых черных линиях на белой бумаге ничего понять было невозможно.
Полковник еще раз склонился над селектором:
— Горбенко!
— Слушаю, товарищ полковник!
— Положи завтра в катер десять шашек тола, а еще лучше пару маломерных подводных мин.
— Будет сделано!
Полковник уселся в кресло:
— Ну, с рыбалкой у нас решено. Теперь будем отдыхать, товарищи артисты. Как вы там пели: «Вот — новый поворот…»
С этими словами полковник начал вращать колесо одного из двух сейфов, вмонтированных в стену за его креслом. На одном из них крупными буквами было написано: «В случае войны вскрыть в первую очередь», а на другом, колесо которого он крутил, — «В случае войны вскрыть во вторую очередь». Дверца сейфа со скрипом отворилась. Полковник достал из ящика какой-то конверт с сургучными печатями, потом засунул в сейф руку по локоть и выудил оттуда бутылку коньяка.
— Неприкосновенный запас, — серьезно сказал полковник, — ради вас вскрываю.
