Затем Том спросил, сколько красных кейсов я получил от них сегодня: три? четыре?
– Пять, – не без стыда признался я.
– Пять?!
По выражению его лица я понял, что он был обо мне лучшего мнения.
– И, конечно же, они «по-дружески» дали вам понять, что содержимым пятого можно особенно не интересоваться?
Я снова кивнул.
– Так вот, бьюсь об заклад, что где-нибудь на дне пятого кейса – может, даже внутри совершенно другого документа – лежит докладная записка, детально объясняющая, почему вопрос о банке данных следует отложить на неопределенное время. Если вы этот документ не найдете или по какой-либо причине не прочтете, они палец о палец не ударят, а месяцев через шесть с чистой совестью заявят, что в свое время вы были полностью информированы.
Том был настолько любезен, что я решился задать ему еще один вопрос:
– Вы столько лет провели на различных государственных постах, что, наверное, знаете все уловки Уайтхолла?…
– Далеко не все, – ухмыльнулся он. – Всего каких-нибудь несколько сотен.
– Тогда скажите, пожалуйста, как с ними бороться? Как заставить их делать то, чего они не хотят делать?
Том грустно улыбнулся и покачал головой.
– Мой дорогой друг, если б я это знал, я не был бы сейчас в оппозиции.
13 января
Вчера просидел над кейсами до поздней ночи, поэтому рассказываю о своих открытиях только день спустя.
Том оказал мне неоценимую услугу. За ужином я поведал о нашем разговоре Энни. Подобная благожелательность со стороны представителя оппозиции показалась ей странной.
Пришлось объяснить, что в этой оппозиции, по сути, ничего оппозиционного – одно название. Собственно, они – оппозиция не у дел, а вот государственная служба – это оппозиция… у власти.
Сразу после ужина занялся кейсами и действительно на самом дне пятого нашел докладную по Национальному банку данных. Причем не просто на дне – каким-то образом она оказалась в середине пространного (страниц на восемьдесят) доклада о благотворительных мероприятиях.
Кстати, Том одолжил мне свои личные записи по «электронному досье». Он их забрал, уходя из МАДа. На редкость ценный материал.
Докладная, как и следовало ожидать, изобиловала канцеляризмами, рассчитанными на бесконечное оттягивание дела: «…вопрос находится на рассмотрении… во избежание скороспелых решений… ввиду отсутствия контрпредложений целесообразно подождать дальнейшего развития событий…» и т.д., и т.п.
Энни предложила позвонить Хамфри и высказать ему свое мнение об этом, с позволения сказать, «документе». Я возразил, что как-то неловко будить человека в два часа ночи.
– А почему, собственно, он должен спать, когда ты работаешь? – возмутилась она. – Он уже три месяца не дает тебе ни сна, ни отдыха. Теперь твой черед.
– Да, но все же это как-то… – замялся я.
Энни так на меня взглянула, что моя рука сама потянулась к телефону.
– Какой у него номер?
– В конце концов, докладная была только в пятом кейсе, и раньше ты ее просто не мог найти.
Весьма логично.
– Алло? – сонно промычал в трубку сэр Хамфри. Судя по голосу, он действительно сладко спал.
– Простите за поздний звонок, – бодро произнес я. – Надеюсь, не оторвал вас от ужина?
– Нет, – слегка растерянно отозвался он. – Мы отужинали… э-э… несколько раньше. А который час?
– Два.
– Боже милосердный! – Похоже, он окончательно проснулся. – Что стряслось?
– Ничего особенного. Просто я до сих пор корплю над красными кейсами. А вас, как я знаю, очень интересуют проблемы «электронного досье».
– Да, конечно, – ответил он, с трудом подавляя зевок. – Только этим и заняты.
– Так вот, я только что добрался до записки по НЭБДу…
– А-а… вы все-таки нашли… прочитали ее? – мгновенно поправился он.
Я напрямик сказал ему, что мне все это очень не нравится. Думаю, он будет только рад возможности поработать над другим вариантом, и надеюсь, он не в обиде за столь поздний звонок.
– Всегда рад слышать вас, господин министр, – ответил он и, как мне показалось, что было силы грохнул трубку.
Услышав частые гудки, я вдруг вспомнил, что надо попросить его зайти ко мне с самого утра, переговорить обо всем этом до заседания кабинета. Хотел было снова набрать его номер, но Энни остановила меня:
– Не надо, не тревожь его сейчас.
Подобной деликатности от своей жены по отношению к Хамфри я не ожидал, но тут же согласился:
– Да, не стоит. Все же время позднее.
Энни улыбнулась.
– Вот именно. Дай ему еще десять минут…
14 января
Сегодня утром я добился хоть и небольшого, но вполне определенного успеха в борьбе с Хамфри за право управлять вверенным мне министерством. Правда, главные сражения еще впереди.
Заранее положив перед собой блокнот, где были отмечены основные моменты моей недавней беседы с Томом Сарджентом, я обратился к сэру Хамфри с вопросом, подготовил ли он рекомендации по реорганизации банка данных.
Сэр Хамфри (в точности, как предсказывал Том) сразу же пустил в ход свою хваленую тактику.
– Господин министр, – начал он, – я безусловно ценю ваши намерения и полностью согласен с необходимостью обеспечения определенных гарантий, однако давайте подумаем, правильный ли путь мы выбрали для достижения…
– Правильный или неправильный – это мой путь, – отрезал я, зачеркивая «второе возражение» в своем блокноте (первое Хамфри почему-то пропустил). – И мое решение!
Хамфри был крайне удивлен. Наверное, впервые его возражения отмели вот так сразу. Обычно если это и случалось, то после пространного обсуждения вопроса. Видимо, от растерянности он сразу перешел к третьему этапу.
– Безусловно, господин министр, однако есть целый ряд причин, по которым сейчас не время…
Зачеркивая «третье возражение», я ответил:
– Наоборот, Хамфри, сейчас самое время! Ведь гарантии должны обеспечиваться наряду с системой, а не помимо нее. Этого требует здравый смысл.
Сэр Хамфри нахмурился. Ему ничего не оставалось, как перейти к четвертому этапу. Что ни говори, а его тактику Том изучил досконально.
– К сожалению, господин министр, мы уже пробовали это осуществить… э-э… в прошлом и… э-э… столкнулись с массой самых различных трудностей.
Я зачеркнул четвертый пункт. Хамфри попытался было заглянуть в блокнот, но я вовремя прикрыл его ладонью.
– Какими именно трудностями?
– Ну… техническими, например.
– Техническими? – радостно переспросил я. (Спасибо Тому, у меня есть на это готовый ответ.) – Но ведь таковых вообще не существует! Я специально интересовался этим вопросом. Мы можем взять на вооружение базовую программу, которой пользуются госдепартамент США и министерство внутренних дел Швеции. Нет проблем.
Сэр Хамфри явно занервничал, но сдаваться, видимо, не собирался.
– Но вы забываете о серьезнейших административных проблемах. Нам придется задействовать все министерства, создать межведомственный коми…
Я прервал его на полуслове.
– В этом нет никакой необходимости. Если вы повнимательнее изучите все материалы, то наверняка убедитесь: существующие административные процедуры вполне отвечают существующим требованиям. Еще что-нибудь?
Хамфри глядел на меня, не скрывая изумления. Он никак не мог понять, откуда вдруг такая осведомленность – может, я просто случайно попал в «десятку»? Видя его замешательство, я решил прийти ему на помощь.
– Вероятно, законодательные проблемы, так ведь, Хамфри?
– Да, господин министр, – с готовностью согласился он, думая, что уж тут-то загонит меня в угол. Юридические тонкости всегда были его коньком.
Я довольно хмыкнул и зачеркнул последний пункт в моем списке. Хамфри снова безуспешно попытался заглянуть туда.
– Э-э… – осторожно начал он, – по-прежнему остается открытым вопрос, имеем ли мы юридическое право…
– Сейчас я закрою его, – великодушно пообещал я. – Имеем.
Он взглянул на меня, как на пришельца с другой планеты. А я продолжал:
– Весь персонал, задействованный в НЭБДе, связан подпиской о неразглашении государственной тайны.
Аргумент был убийственный, и сэру Хамфри пришлось ухватиться за соломинку.
– Но, господин министр, ведь нам придется нанимать дополнительных работников и… Кстати, вы уверены, что сумеете провести это через кабинет, не говоря уж о парламенте?
– Вне всяких сомнений. Что-нибудь еще? – Я заглянул в блокнот. – Нет, пожалуй, больше ничего. Ну что ж, тогда вперед?
Хамфри промолчал. Интересно, подумал я, какое это молчание: сдержанности, упрямства или мужества? Наверно, все-таки упрямства.
– Вы что-то сегодня на редкость молчаливы, Хамфри, – после небольшой паузы заметил я. (Никакого ответа.) – Можно узнать, почему вы молчите?
