Ну и ладно, сказала я себе, допив последний глоток. Будем, значит, без красоты жить. И пошла спать, потому что именно это надо делать ночью, как мне всю жизнь внушают.
Хотя я с этим тоже всегда была не согласна. А если я люблю ночь? А утро не люблю. Особенно раннее. Ну не люблю я просыпаться рано! Я поэтому и работу такую выбрала, чтобы не видеть темноту за окнами с утра. Я эту темноту только ночью люблю!
Сплошное непонимание. Трагическое, я бы сказала.
На следующее утро, нет, конечно не утро, а день, потому что, когда я просыпаюсь, это для всех время обеда, но для меня – утро, я пошла посмотреть на мою несчастную любовь. Дело было плохо. Пятна никуда не исчезли.
За любовь надо бороться, сказала я себе и высыпала тонну порошка в таз с водой. Пускай мокнет. Ну оно и помокло. Когда я к нему вернулась, пятна стали фиолетовые.
В чистку не взяли, сказали – бесполезно.
Я подумала немного и отдала его перекрасить. Я думаю, не надо говорить, в какой цвет.
А в какой же еще?
Он – цвет моей жизни.
И не надо пытаться ему изменять, он же и отомстить может.
Кот тут ни при чем.
И вино не виновато.
И вообще это главный цвет!
Много ЧЕРНЫХ платьев не бывает!
Тем более маленьких черных! Оно же в маленькое превратилось от покраски.
Классика! На все времена!
– Я люблю 8 Марта.
– Я люблю Новый год.
– Пусть кто-то говорит – это советский праздник!
– Пусть кто-то говорит – чему радоваться, еще на год стала старше!
– Для меня это святой день!
– Для меня это волшебный день!
– Я всегда жду чуда в этот день.
– Я всегда жду чуда в этот день.
– И муж прекрасно знает это.
– И муж очень хорошо это знает.
– И в этом году он подарил мне на 8 Марта…
– И в этом году он подарил мне на Новый год…
– Не какое-нибудь колечко.
– Не какую-нибудь цепочку.
– Не красивую сумку.
– Не обалденную пару туфель.
– И даже не духи.
– И даже не цветы.
– Я не говорю уже об обычных цветах.
– Я не говорю уже о духах.
– А он подарил мне…
– А он подарил мне…
– Вы себе не представляете!
– Вы даже не можете себе представить!
– Пароварку!
– Какую-то старушечью вязаную кофту!
– Это мне?
– Конечно, тебе, дорогая!
– Что ты хочешь этим сказать?
– В каком смысле?
– Ты намекаешь, что мне уже необходима более здоровая пища?
– Я действительно прочитал одну статью о вреде жареного.
– Так ты о себе беспокоишься или на мой возраст намекаешь?
– Я ни на что не намекаю.
– Может, ты хочешь сказать, что я плохо готовлю?
– Ты прекрасно готовишь.
– А чего это ты на пареное решил перейти? Молодость уходящую продлить хочешь, чтоб за бабами продолжать волочиться? Хрен тебе.
Сам себе пареное и готовь на здоровье.
На твое мужское здоровье, которое тебе действительно уже давно необходимо!
– Это что, мне?
– Конечно тебе, нравится? Померяй.
– Ты что, издеваешься?
– Неужели не нравится? Я так долго выбирал.
– Нет, ты лучше скажи, что ты хочешь этим сказать?
– В каком смысле?
– Ты видел меня когда-нибудь в чем-то подобном? Или намекаешь на мой возраст?
– Тебе не угодишь.
– Да уж, можно подумать, ты когда-нибудь старался это сделать!
– Хорошо, я ее сдам.
– Да, чтоб мои глаза ее не видели!
– Давай!
– Нееет! Я оставлю ее, чтобы она не давала мне забыть о приближающейся старости! Жди, скоро, совсем скоро ты ее на мне увидишь!
Вот порадуешься тогда, если доживешь, конечно!
Когда Восьмое марта приближается,
В душе становится тепло.
И позабытое давно
Со светлым чувством пробуждается.
И вспоминается нам детство,
Мимоза и родная мать,
И мальчик, провожавший до квартиры,
Как он баланс пытался удержать.
И в этот день становимся мы чутки
К обидам, необдуманным словам.
Мы любим этот день не понарошку!
Мужчины! Это хоть понятно вам?
Подарки в этот день необходимы!
Духи, кольцо иль розочек штук пять.
Как солнца луч, влетевший в подземелье,
Они нас радуют опять, опять, опять.
Но есть тупые твари в мире этом,
Которым непонятен сей закон.
Наука не торопится с ответом —
Зачем живем мы с ними? В чем резон?
Как можно быть таким отпетым идиотом,
Не понимающим совсем души моей полет,
Чтоб принести в подарочной коробке с бантом
Обыкновенный пылесос.
Иди ты в жопу со своим подарком!
Я подарю тебе в мужской день молоток,
Чтоб постучал ты им по кумполу, любимый,
Мысль, может быть, хоть дельная придет!
Сидит
– У Юльки такой мужик хороший был, бизнесмен. Офис свой шикарный был. На Патриарших сидел. Пока на кокс не подсел.
– А как же он подсел?
– Так она и посадила.
– Ужас какой! И что сейчас?
– Оба в полной жопе сидят. Вот что. Норку свою продает. Тебе не нужна? Хорошая. Новая. Почти.
– А Светку помнишь? Хорошая такая. Светка.
– А, помню. И что?
– Да ничего. Просто хорошая. Собак любит. Все возила их в Таиланд продавать.
– Ну и что Светка-то?
– Да все нормально у Светки. В Таиланде и сидит.
– А чего она там сидит?
– Да посадили ее там. Пять лет дали. За таблетки. От похудения. Их запрещено вывозить, а она перла на продажу. Отсюда собак, а сюда таблетки. Ну и сидит.
– А чего ж тогда нормального-то?
– А хорошо сидит. Нормально.Она с начальницей тюрьмы – лучшие подруги. У нее все чего хочешь есть в камере. Кур заказывает. Копченых. Ну и разного, чего еще любит.
– Но сидит?
– Сидит, сидит. Светка-то. А почем Юлька норку-то отдает?
Маргарита Николаевна
...
Маргарита Николаевна проснулась раньше будильника. Опять. Она уже давно не удивлялась этому. Очень редко ей удавалось проспать до его звонка. Она уже не помнила, когда это было в последний раз.
На часах было 7.15. На 45 минут раньше. Это еще хорошо. А то, бывало, и на два часа раньше просыпалась.
Но главная проблема – в последнее время Маргарита Николаевна совсем стала плохо засыпать. И спать хочется, а заснуть – ну никак! Из-за этого появилась усталость, особенно во второй половине дня, когда начиналась самая работа. Раздражительность, которой раньше в себе не замечала.
Лежала иногда да четырех утра, а то и до пяти. Вставала, курила. Снова ложилась. А нет сна, и все! И курить-то уже ночью не надо было бы совсем, а все бока отлежишь – встанешь, покуришь.
И к врачам идти не хотелось. Знаем мы этих врачей – посадят на таблетки, что они еще могут. А потом что?
Нет, только не снотворные. Гадость – всем известно.
Вот от этой бессонницы все и началось.
Все эти мысли полезли, которых сроду не было.
Про Витьку-то всегда думала. И до бессонницы. А как про него не думать? Единственный сын. И такой непутевый – вот что значит без мужика рос.
Отец Витькин бросил их – еще года мальчишке не было. Уехал куда-то. Ни алиментов, ни помощи, хоть иногда. Да какое там! Пропал, и все. Не было отца у Витьки. Никогда не было.
Воспитывала как могла. В школу часто ходила. Вызывали. Уже с детства хулиганом был. Связался с компанией – самая шваль, какая есть. Их во дворе все боялись. И старше Витьки все на два-три года. Ну чему хорошему они могли его научить?
Закончил девять классов еле-еле. «Поваром, – говорил, – хочу. Повар никогда не пропадет». Он готовить-то действительно рано научился. И хорошо готовил.
Маргарита Николаевна приходила с работы – а у нее ужин на столе. Хороший парень, чего говорить. Заботливый. Если б не компания.
После колледжа в армию забрали. Десантником.
Когда пришел из армии – думала, вот сейчас работать пойдет, полегче жить будет.
Но поваром не захотел. «Какие повара? Ты что, мать? Я теперь – десантник. Не пропадем!»
И пошел охранником на автостоянку. Работал в ночные смены, а днем отсыпался. А в выходные – он два через два работал – таскался неизвестно где.
И опять дружки какие-то появились. И старые не отставали, школьные еще.
Ой как ей все это не нравилось. Не доведут до добра эти дружки.
Хоть бы девушка какая-нибудь серьезная появилась. Он с ней никогда о девушках не говорил: «Всему свое время, мать. Дождешься, успеешь еще бабкой побыть».
Хоть бы скорее. Семья будет – остепенится.
Но этой ночью ей не спалось совсем из-за других мыслей. Витька тут ни при чем.
Когда они появились у нее? В какой момент? Уже и не вспомнишь.
Магазин.
Работала Маргарита Николаевна в нем уже очень давно. Восемнадцать лет. Сначала, еще когда молодой была, работала в «Хрустале». Хорошие времена были. Хрусталь был дефицитом, и все продавщицы были, что называется, в шоколаде. И пересортицу делали, третий сорт за первый торговали, чего греха таить. И наоборот – с первого в третий перекидывали для своих.
