— Вот так я живу, — развела руками Джеки. — Не царский чертог, но меня устраивает.
— У вас очень мило, — улыбнулся я. — И обставлено со вкусом.
Джеки пожала плечами.
— Что ещё нужно одинокой женщине? Хотите посмотреть кухню?
Мы прошли по узкому коридору на кухню, при первом взгляде на которую, мне показалось, что я попал в какую-то пещеру. Выложенный кафельными плитами пол, стены заставлены упирающимися в потолок старинными буфетами. Громоздившаяся в углу моечно-сушильная машина выглядела анахронизмом посреди стольких реликтов викторианской эпохи.
— Это мой потогонный цех, — пояснила Джеки. — К счастью, о погоде я могу не беспокоиться. Этот автомат высушивает все, что мне нужно гладить.
— И вы все делаете сами?
— А кто же еще. Здесь у меня стоит гладильная машина… — она нагнулась, пытаясь открыть дверцу. — Ой, черт бы её побрал!
— Позвольте мне! — подскочил Мики. — А то вы все ногти переломаете.
Даже мускулистому Мики пришлось попыхтеть, прежде чем ему удалось открыть непослушную дверцу.
— Сыро у нас здесь, — сказала Джеки. — Дерево разбухает.
— Нужно чуть-чуть подстругать, — сказал Мики. — У вас есть какие-нибудь инструменты?
Джеки кивнула в сторону соседнего шкафа.
— Там всякие железяки, оставшиеся после моего мужа. Но вы не беспокойтесь…
— О, пустяки, — отозвался Мики.
Молодчина, мысленно похвалил я. Какая женщина устоит перед мужчиной, у которого руки на месте.
Мики вытащил на свет божий тяжеленный ящик с инструментами и накинулся на непослушную дверцу. Джеки следила за его умелыми манипуляциями с нескрываемым интересом. Я, в свою очередь, наблюдал за тем, как её взгляд перемещается с мужественного профиля Мики на его курчавые волосы, оценивают ширину плеч, силу и сноровку… Джеки настолько увлеклась, что, кажется, забыла о моем присутствии.
Поработав стамеской и рубанком, Мики попробовал дверь, остался доволен результатом, и повернулся к хозяйке.
— Вот видите, я же говорил — пара пустяков.
— Надо же! — всплеснула руками Джеки. — А я целый год мучилась! Даже не знаю, как вас благодарить.
— Не стоит. Может, ещё что-нибудь починить?
Она расхохоталась.
— Ох, здесь у меня необъятное поле для деятельности. Однако, вы пришли ко мне не для того…
— Нет, честно! Это мое увлечение. Дома у меня мастерская в гараже. Обожаю работать руками. Давайте, что ещё делать?
Джеки вздохнула и рассмеялась.
— Тут и в самом деле работы непочатый край. Дом же старый, настоящая развалюха. У одного из жильцов, например, дверь не закрывается…
— Где она? — оживился Мики.
— Нет, я не могу вам позволить… Я вызову мастера…
— И заплатите какому-то проходимцу пару фунтов за пятиминутную работу? Нет, уж! Покажите, пожалуйста, где эта дверь.
— Пусть починит, — вставил я. — Он нам пока не понадобится. Тем более, миссис Мэнделл, что мне уже пора идти. Мне нужно посмотреть ещё один дом, в котором мы будем снимать сегодня вечером.
— И вы даже чаю не выпьете?
— Нет, спасибо, я и в самом деле спешу. А ваш дом нам вполне подходит. Я дам вам знать, когда мы назначим съемку. До свидания, миссис Мэнделл.
— До свидания.
Шлепая по заснеженному тротуару, я думал о том, что завтра порасскажет Мики. Если, конечно, придет на работу. Мне вдруг почему-то показалось, что мы можем навсегда лишиться Мики Мейпла.
Наутро он все же объявился, хотя и опоздал. Я рассказывал про вчерашнее посещение двух домов Полу Уорду, налитое кровью лицо которого с заплывшими глазками казалось воплощением всех мук Христа, когда Мики бочком, по-крабьи скользнул на свободный стул, пытаясь сделать вид, что сидит на нем уже с полчаса. Перехватив мой взгляд, он подмигнул и принялся извлекать камеру из футляра. Выглядел он кошмарно — как последний Пол Уорд.
Лишь полчаса спустя мне удалось поговорить с ним. Расположившись, как и накануне, перед входом в супермаркет, я подошел к Мики, который стоял, как и вчера, расплющив нос о витрину и вглядываясь внутрь. Впрочем, приблизившись вплотную, я увидел, что его глаза закрыты. Когда я ткнул его в бок, Мики вздрогнул и пробудился.
— Похоже, ты отремонтировал весь дом, — предположил я.
Мики сокрушенно потряс головой.
— Я просто загибаюсь, — застонал он.
— А что с тобой?
— Бренди… Чертово зелье. Я, наверное, целую бутылку выхлебал.
— А что случилось?
— За обедом расскажу. Это долгая история.
Когда, наконец, подошло обеденное время, Мики вцепился в мою руку.
— Мне необходимо похмелиться, Расс. Я просто умираю. У-ми-ра-ю!
Отчаянно пытаясь сдержать смех, я с серьезным видом кивнул.
— Вон там на углу есть приличная забегаловка. Пойдем туда, сбежим от остальных.
Взяв за стойкой бокал бренди и стакан лимонада для него, и водку с тоником для себя, я подсел к Мики за угловой стол; парень выглядел так, словно мог в любую секунду упасть со стула. Подняв глаза, он увидел бокал и позеленел.
— Нет, черт возьми…
— Сделай глоточек и тебе сразу полегчает.
Скорчив мученическую гримасу и зажав нос, Мики осторожно пригубил бокал. Несколько мгновений судьба выпитого висела на волоске и я, на всякий случай, отодвинулся подальше. Однако Мики железным усилием воли поборол тошноту и сделал ещё глоток, уже смелее. Его щеки сразу порозовели.
— Сигарета есть? — хрипло спросил он.
Пару затяжек и глоток бренди спустя он глубоко вздохнул и заметно расслабился.
— Уф, совсем другое дело. Господи, я уже начал бояться, что никогда больше не увижу свою мамочку.
— Что с тобой стряслось, черт побери?
— Ты бы лучше спросил, что со мной не стряслось! Да, Расс, с этой бабенкой ты угодил в самую точку. Это вулкан, землетрясение и цунами в одном лице…
Он пропустил ещё глоточек и стал похож на человека, даже слабо ухмыльнулся — я никогда не видел более похабной ухмылки. Потом прокашлялся и заговорил:
— За всю жизнь у меня не было подобной ночи, приятель… никогда даже не…
Я выпил немного водки с тоником, терпеливо выжидая — нахалюга нарочно затягивал рассказ, видя, что я сгораю от любопытства.
— После твоего ухода, — сказал наконец он, стряхивая дрожащими пальцами пепел прямо на скатерть, — она повела меня на третий этаж, чтобы показать дверь, которая и в самом деле не закрывалась. Паркет там просто вздыбился. Я только начал ковыряться с паркетом, как она предложила, чтобы я снял куртку. Жарко, мол.
— А больше никого там не было?
— Ни души. Все жильцы разбрелись по своим делам. Ну, вот, ковыряюсь я с этим дурацким паркетом, а тут она подходит с двумя стаканами и начинает болтать; как, мол, замечательно, когда в доме есть настоящий мужчина, да какой я ловкий и умелый. Муж, оказывается, бросил её пару лет назад, оставив без гроша. А она тогда только выписывалась из больницы, где ей удалили яичники и сказали, что у неё никогда не будет детей.
— Не плакала?
— Что ты — щебетала, как на празднике. Минут через двадцать я привел в порядок пол и спросил, нет ли ещё какой работы. Она сказала, что внизу в ванной течет кран, который приводит её в неистовство тем, что мешает спать по ночам. Ясное дело, я потопал вниз. Я посмотрел на кран и сказал, что нужно перекрыть вентиль. Она повела меня на кухню, я забрался под раковину, где проходит труба, и, как потом оказалось, жутко перепачкал свою белую рубашку. Какой-то мудак вымазал весь сгон солидолом, который успешно переместился на мою спину. Джеки раскудахталась и потребовала, чтобы я немедленно снял рубашку, которую она тут же выстирает. Как я ни отпирался, она и слышать ничего не хотела. Снял я рубашку, отдал ей, а сам пошел в ванную и занялся краном.
— Взять тебе ещё бренди?
— Да, будь другом. — Он осушил бокал. — Уф, как будто я заново родился.
Я прогулялся к стойке бара за свежей порцией выпивки, а заодно купил себе сандвич. Мне показалось, что у Мики аппетит, скорее всего, отсутствует. Поставив перед ним бокал с золотистым напитком, я кивнул:
— Продолжай.
При виде моего сандвича, Мики перекосился.
— Господи, я даже не представляю, как ты можешь есть такую дрянь…
— В отличие от тебя, я веду праведный образ жизни — мне можно. Продолжай.
— Ну, вот, я заменил прокладку — муженек, должно быть, был парень рукастый — во всяком случае, после него осталось много запасных прокладок… Потом она подошла со стаканом в руке и уселась на краешек ванны, наблюдая за мной. Она спросила, не возражаю ли я, если она будет смотреть, как я это делаю… на тот случай, если ей потом самой придется проделать такую процедуру. Я ответил, что, мол, бога ради… Как я мог ещё ответить, если её платье вздернулось так, что мне был почти виден её пупок. А бедра у нее, приятель — закачаешься! Держу пари, что ни ты, ни я таких в жизни не видели…
