И с этою верностью Левша перекрестился и впал в беспамятство. Доктор Сельский сейчас же поехал, об этом графу Чернышеву доложил, чтобы до государя довести, а граф Чернышев на него закричал:
– Знай, – говорит, – свое рвотное да слабительное, а не в свое дело не мешайся: в России каждый граф свой откат иметь должен! А вякнешь кому-нибудь так я отопрусь, что никогда от тебя об этом не слыхал, – тебе же и достанется.
Сельский подумал: «И вправду отопрется», – так и молчал.
Но только Лесистратова забеспокоилась и приказала доктору Левшу в памятство как угодно привести, мол ай-Лимпиада еще не начиналась а работы осталось много, да и мало ли зачем понадобится! А его хождение за три моря за правдой дескать надобно временно забыть, потому что для поиска правды в России генерал-прокуроры есть.
Государю насчет откатов да смет так и не сказали, и обираловка все продолжалась до самой крымской ай-Лимпиады. А доведи они Левшины слова в свое время до государя, – в Крыму на Олимпийских играх совсем бы другой оборот был.
Глава девятая, тренировочно-атлетическая
Между тем, поставив Левшу на ноги, надо было не забывать и о текущих делах. Дела шли ни шатко ни валко, наставники наставляли, чудо-богатыри бегали и прыгали и все уверенно велось к предстоящим спортивным победам, только вот неизвестно кто должен был выиграть сии соревнования. Такая неопределенность пугала и вселяла неуместную неуверенность в собственных силах, терпеть сие конечно было недопустимо.
Пробовали обращаться к пророкам и предсказателям, дабы знать уж наверняка и не беспокоиться более по-пустому, но те как назло несли совсем разное и несуразное, с Дону и с моря. Одни глядя в индийский хрустальный шар и раскидывая гадальные карты утверждали будто бы сначала все будет просто прекрасно и медали так и попрут, но потом дескать иностранцы нас обставят и ничего с тем не поделать. Другие гадая на отечественной коровьей шкуре говорили что на старте мы конечно им проиграем, но вот через недельку, к финишу, подтянемся и в лыжах с санками свое возьмем.
Лили воск, глядели на тени, гадали по золе, спрашивали черта придется ли смеяться считая награды или же горько плакать, но единообразия в свидетельских показаниях не наблюдалось. Лесистратова даже и сама загадывала сойдется пасьянс или нет, совмещала картинки и трактовала символы, но потом бросила эту затею разочаровавшись, хотя в планы и записала что-де каждый четвертый наш богатырь непременно получит на шею медаль неизвестного пока достоинства. Словом, стало понятно что нечего пророков слушать, а надо наставников да атлетов усердней подгонять.
Прусский тренер Пухлер обходил ряды своих подопечных – крепостных бегуний, ныне вооруженных ружьями – с некоторой опаской. Учитывая их норовистый характер и то что они иногда попадали в мишени, он решил во избежание несчастных случаев на производстве действовать не столько кнутом сколько пряником, то есть лаской.
Начались выводы их на пикники у горы Ай-Петри, совместные походы в православную церковь и походную лютеранскую кирху, некоторые полагали что эти как будто бы крестовые походы непременно закончатся прибавлением семейства. Прижимистый и скуповатый Пухлер даже стал угощать девиц пивом и жареными колбасками из немецкой ай-лимпийской слободы на окраине общей спортивной деревни и время от времени выпивая вместе с ними щипал за наиболее выдающиеся части пышных фигур.
– О, это не есть порядок! Это не есть спортивный форма! Лыжня вас уже не выдерживает, проседает. Надо меньше есть, больше двигаться, сесть на диету!
– Вот еще выдумал! – фыркали бабы в то время как наставник озабоченно смотрел на их не вмещающиеся на стрелковый коврик задницы. – Мы и так досыта ни разу не ели, не слипнется!
– Они у меня сидят на трех диетах сразу – на одной не наедаются! – озабоченно пояснял Пухлер коллегам на кофе-брейке в кабаке. – Я как раз тут нашел на ярмарке старый конспект, писанный летописцем еще славянской вязью, про то как надо тренировать бегуний на лыжных досках, по нему и выучился. Надо их сначала в горы загнать, для акклиматизации, а потом как попривыкнут вниз спускать… Или наоборот? Там неразборчиво.
– Разберетесь на месте, по ходу! – утешали его приятели, и тренировочный процесс шел далее.
Все время нарушались права разных торговых концессий на рекламу своих товаров, от коей казне шел немалый доход. Все норовили использовать ай-лимпийскую символику бесплатно, захватывали лучшие места, предназначенные согласно контракта для поставщиков Его императорского величества, пихали Лесистратовой в кармашек взятки, от части которых она с гневом отказывалась, словом не желали жить согласно законам Российской империи и божьему уставу.
Были также и нарушения нравственности – иноземные лыжники-норвежцы, желая впечатлить своих подружек скрытыми достоинствами раздевались в кустах, но вместо своих впечатляли совсем посторонних, причем многие дамы смотрели на них в зрительные трубы и лорнировали в лорнеты, а простые бабы из окрестных деревень только прыскали в кулак, в который и глядели. Лесистратова, прибывшая было на шум с инспекцией, тоже некоторое время посмотрела и поахала, но потом решительно взяла себя в руки и пресекла скоромное действие на корню, разогнав зрителей и заставив лыжников облачиться. Таким образом попранная было общественная нравственность была восстановлена и все вернулись к родным хатам, мужьям и статусу-кво.
Кроме того сквалыжность иногда перешагивала все пределы. Наставники команд хоккейных жаловались что за аренду ледовой арены берут немерено, и даже если продать все имущество и заложить дом то нужных денег не собрать а казенных средств и вовсе не хватает. Лесистратова прищурилась и решила посмотреть на это сквозь лорнет, а также посчитать на счетах.
Выяснилось что ай-лимпийские счетоводы, разумеется в интересах казны, пожелали отбить все расходы на стадионы, а заодно и на заграничные обзорные вояжи, за счет атлетов, так что некоторые решили и вовсе не тренироваться а провести общий ай-лимпийский сбор где-нибудь в дорожном трактире. Сие было неприемлемо, и пришлось таки сделать грандиозный разнос казначеям, кормившимся при экспедиции, а доходы восполнить сбором от собачьих упряжек, которые в ай-лимпийской деревне считались на европейский манер официальным транспортом.
– Громко гавкают, зато быстро едут однако! – поясняли погонщики-чукчи, выписанные с далекого севера вместе с собачками. – Моя твоя шибко на ай-Лимпиаду возить будет!
Однако гости почему-то предпочитали обычных извозчиков, но бывало что находились и готовые рискнуть смельчаки, любители экзотики.
Был и еще курьез с огромной снежной обезьяной, которую якобы видели охотники в крымских горах. Его пытались преследовать но гигантский зверь бежал столь быстро, что догнать его не представлялось возможным даже на лыжах.
– Вот ведь мать его ети, как бегеть! Даже имени спросить не успели, уже утек, – жаловались охотники.
– А может так его и назовем – йети? Ну раз первое что в голову приходит как его видят? – предложила Лиза, немножко покраснев.
– А и верно, и хорошо бы его поймать и к нам в команду записать, – объявил Платов на плановом военном совете.
– Да как же он будет за Россию выступать? – удивился граф Г. – Он же совсем дикий?
– Ну во первых он местный – живет в здешних горах. А относительно формальностей, так пашпорт с орлом мы ему мигом выпишем – будет у нас поэт и гражданин! – пояснила Лесистратова со свойственным ей остроумием.
– Да уж, всем героям герой. А на кого ловить его будем? На морковку?
– На живца! Ну найдем ему какую-нибудь супружницу с похожей внешностью, тоже аборигеншу, татарочку что ли… Может и клюнет – небось в горах одному одиноко, – промолвила Лесистратова жалостливо.
Меж священнослужителями тут же возник спор в какую веру перекрестить йети когда его наконец-то споймают. Священники-христиане уверяли что католичество для него слишком тонкая материя и лучше подошло бы грубое деревенское православие, где даже молитвы надо слушать стоя как часовой на посту, особенно на это упирали католические ксендзы. Православные говорили что они конечно окрестят в купели кого угодно, с божьей-то помощью, но вот этот судя по описанию слишком уж мужиковат и простоват даже и для них и не лучше ли ему обратиться в мусульманство.
Муллы говорили что в Аллаха верят и те кто зарежет врага как кинжалом так и без оного, но данный клиент священной книгой будет разве что зад подтирать, не умея ни писать ни читать ни даже слушать молитвы, арабскому языку его не выучишь и правоверным мусульманином ему не быть даже и после хаджа, а впрочем на все Его воля, иншаллах. Шаманы тоже начали суетиться, окуривать местность огнями и призывать злых и добрых духов, но однако потом решили что зверя надо сначала отловить, а то что ж заранее крестить шкуру неубитого медведя.
