– Тальянкин, почему у тебя котёл горит?
– Пар на столовую подаю!
– Это ясно, – начальник посмотрел на часы. – Но у тебя же котёл горит!
– Как горит-то? Плохо что ли?
– Смотри! – Лёша-крейсер указал пальцем на трубку подачи топлива.
– Не пойму, что? Котёл же горит!
– Я и говорю, горит!
Лёха сообразил, в чём дело. Оказывается, отражающиеся блики огня из форсунки Крейсер принял за сам огонь! Батюшки, да ты нализался, Лёша-крейсер! Чего доброго, сейчас заставишь погасить пламя. Надо как-то успокоить старика! Лёха взял картонку и прикрыл отверстия форсунки. Отражение огня исчезло.
– Теперь, не горит?
– Вот ты хитрый, а?! – сказал Лёша заплетающимся языком. – И докопаться не к чему! Ладно, за котёл сядет Кучмон, а ты пройди ко мне в кабинет!
Кабинет Лёши-крейсера находился на втором этаже и представлял собой комнатёнку три на два метра. У закопченного окна стоял рабочий верстак, заваленный разным хламом. Тут были инструкции по технике безопасности, ржавые вентиля, обломки шариковых ручек, промасленный пиджачишко, электроплитка в раскуроченной спиралью, засаленные листы бумаги, исписанные неровной рукой, а для солидности стояла пепельница под хрусталь наполовину заполненная бычками разных сортов. На разбитом подоконнике одиноко стоял надтреснутый гранёный стакан.
Хозяин кабинета предложил солдату единственный табурет. Сам плюхнулся поперёк кровати, стоявшей у стены.
– Я слышал, ты каменщик?
– Да, так себе, – сказал Лёха. Он насторожился, ожидая подвоха.
– Слыхал о дембельском аккорде?
Лёха вздрогнул. О каком аккорде речь, если до дембеля остаются считанные дни?
– Аккорд – дело добровольное!
– Это понятно, но видишь ли, котёл водогрейный некому положить. На тебя одна надежда, – начал пускать пьяные сопли Лёша-крейсер.
– Я только успею выложить фундамент, – сжалился Лёха.
– Хотя бы половину котла сделай, а? Я уж похлопочу за твой дембель!
– Пока я ложу половину котла, все уже дома будут!
– Никого не отпустят, пока новых не привезут!
– Уже прибыла вся учебка.
– Это, Лёша, не разговор. Вас, дембелей, трое. Ты, Рудольф и Алискер. Они, сам понимаешь, м-м-м… ну, н-никуда не годятся!
Вот-те здрасьте! Лёха, значит, годится и должен за это сидеть в части до зимы!
– Моя кладка быстро разваливается, – сказал Лёха.
– До осени достоит? – с надеждой спросил Крейсер.
– Не гарантирую.
– Мне не нужны гарантии, мне нужен котёл, понимаешь?
– Понимаю, но ничего сделать не смогу! – Тальянкин развернулся к выходу.
– Лёша, Лёш, подожди!
Лёха разозлился, что ещё нужно?
– Бог с тобой, клади одну стенку и угол! Как сделаешь, литра за мной! – отчаянно выкрикнул Лёша-крейсер. Как от сердца оторвал!
– Стенку ту, что у котла! – выставил условие Лёха.
– Будь по-твоему, стенку у котла!
На следующий день привезли огнеупорные кирпичи, цемент, песок. Работа завертелась. Дни полетели стремительно. Уже через неделю ушла домой первая партия счастливчиков! А работы сделано меньше половины.
Лёша-крейсер не торопился, не его же дембель! Тальянкин стал ежедневно предлагать Крейсеру оставить литру себе, а его отпустить домой! Лёша-Крейсер обиженно поджимал губы и качал головой.
– Давай, э! Будьим ложить один кирпич, а в середину обломки, поломки-моломки, и лить раствор туда! – предложил Алискер.
– Так не пойдёт, Алискер. Развалится!
– Какой развалится? Стена готовый котёль держат будьет!
– Стена завалится внутрь нашего котла! Эти поломки-моломки рассыпятся!
– Тебья дома не ждут?
– Ждут.
– А менья два сын ждут! Какой нам разница: завалится-развалится? Домой нада!
Лёха вздохнул. «Нада-то нада», так ведь, развалится! Стали делать по-прежнему, на совесть. А десятого июня ушёл основной эшелон дембелей… Лёху с Алискером как будто вычеркнули из списка демобилизующихся!
Что теперь? Стали класть по методу Алискера: один кирпич на ребро у труб котла, а в промежуток между стеной старого котла – осколки и густо замешанный цемент. Лёха предупредил Вольфа, чтобы тот летом «стукнул» Крейсеру: пусть перекладывают дембельскую стенку!
Алискеру на качество работы было наплевать. Новая технология поможет уйти со следующим эшелоном!
Лёша-Крейсер придирчиво принял работу. Позвал Тальянкина к себе.
– Садись, Лёша!
Лёха присел на краешек табурета, оставаться надолго он не собирался.
– Скажи, армия тебя чему-то научила? – поинтересовался начальник, откупоривая бутылку «Пшеничной».
– Я пить не буду, – поморщился Лёха и тотчас поправился, – здесь.
Что-то Крейсер начал злиться. Этак можно остаться тут ещё на полгода! Для этого Крейсеру нужно всего лишь задержать дембеля до первого июля, и пиши пропало! Торчи в части до следующего приказа.
– И всё же, чему-то ты да научился, – философски изрёк Лёша-крейсер, опустошив стакан. – Не может быть, чтобы два года пропали зря!
Лёха подумал об армейской науке выживания: как сесть повыше, клюнуть ближнего, и насрать на нижнего.
– Да так, кое-чему, – сказал он вслух.
– Ладно, Тальянкин, скоро отправка! – Лёша под добрую весть быстро налил ещё полстакана и залпом выпил. – Бывай!
Лёха хотел оставить полбутылки Лёше-Крейсеру, но тот откровенно обиделся. Даже слезу пустил. Мутную, алкогольную. Пришлось Лёхе при полутора пузырях на руках двинуть на насоску. Серёге до дембеля оставалось ещё полгода, что не мешало друзьям мечтать о будущем на гражданке.
– Вся часть на плацу стоит! – проорал запыхавшийся Рудольф.
– И … чё? – язык отказывался слушать Лёху. Выпили уже всё.
– Командир послал за тобой!
– Скажи, не нашёл!
– Но вся часть построена и ждёт!
– Ты чё такой тупорылый-то? Не нашёл, врубаешься?
– Что там за базар, Тальянкин? – раздался голос офицера, дежурного по части.
– Я, товарищ капитан, рядовой в отставке!
– Сейчас в приставке будешь! Загорбатим до приказа! Бегом на плац! За тобой целый майор бегать будет?!
Что делать, служба такая, нескончаемая! Лёха, держась за Рудольфа, побежал на плац. Когда они выскочили из тайги, попали под свет прожекторов, освещающих застроенную в полной амуниции артиллеристскую бригаду. Лёха напряг все извилины, чтобы держаться ровно. Докладывать пришлось лично.
– Товарищ полковник, рядовой Тальянкин по Вашему приказанию прибыл! – прокричал Лёха себе под ноги, чтобы командир не уловил запаха.
– Тальянкин, а может, тебе и не надо домой?
– Никак нет, надо!
– А то, гляди, оставлю прапорщиком. Все места злачные ты уже надыбал!
– Мне, товарищ полковник, оставаться никак нельзя, – начал говорить Лёха, уловив хорошее настроение Командира.
– Бегом в строй, биндюжник!
Для чего построили часть, Лёха так и не понял. Утром с тяжёлой головой он сидел на полянке возле насоски. Серёга предлагал опохмелиться. Страх за будущее не давал Лёхе расслабиться. И снова появился Рудольф.
– Иди, Лёха, в штаб! Начштаба вызывает.
– Ну, чего опять?
– А я знаю, чего?! – завопил испуганный Рудольф.
– Ну, пошли.
– Мне не надо, тебя только вызывают!
Час от часу не легче. Лёха понятия не имел, чем занимается начштаба. Наверняка хочет сказать, что дембель рядового Тальянкина отменяется. Служить ему ещё полгода, но уже не в кочегарке, а вечным мойщиком посуды! Или, действительно, в «куски» записали? Не шутил насчёт прапорщика! Или светит дисбат за систематическое нарушение дисциплины. Похмельные страхи трясли мозг Лёхи, переворачивая извилины друг за друга. Но, чему быть, того не миновать, Тальянкин уверенно стукнул в дверь кабинета.
– Товарищ подполковник, рядовой Тальянкин по вашему приказанию прибыл!
– Товарищ Тальянкин! – торжественно поздоровался начальник штаба части.
Начало многообещающее. Хана, в шматы записал!
– Разрешите мне от имени командира части, всего командования, поздравить вас с окончанием срочной службы и вручить Грамоту от командования, адресованную вашим родителям!
Что поделать-то? Лёха молча разрешил.
Со счастливой улыбкой Тальянкин вышел из штаба. Самые страшные прогнозы не оправдались! Несколько доз убойной браги «на старые дрожжи» быстро вывели Тальянкина из строя. До кочегарки его довёл Серёга…
А потом Лёха узнал, что его вызывает Командир. Тальянкин, пошатываясь, потопал в штаб. Перед дверьми кабинета его встретили зампотыл и зампотех.
– А ну, пошли к нашим свиньям! Посмотрим, что с ними сотворил!
– Я уже давно не служу в свинарнике!
– Нет, ты только вчера там пил самогон с Саввою! Мы знаем, нам Палёный доложил!
Опять этот Палёный, падла! Убить его мало, ведь уже давно дембельнулся! Стоп, он что, из дому докладывал?
– Палёный подал рапорт по окончании службы и теперь гражданским работает на свинарнике. В хлеву и живёт – там ему самое место!
