Он тоже – после недолгого периода невеселых раздумий – бросился в погоню за длинным рублем и подвязался обслуживать интересы нескольких бизнесменов и чиновников с тугими кошельками, которые желали подкрепить свой авторитет печатным словом.
Золотые были времена – он писал в день по двадцать страниц, совершенно не заботясь об их наполнении вменяемым смыслом. Да этого и не нужно было – главное, чтобы постоянно звучало: «К нам приехал, к нам приехал Вася Пупкин дорогой!», чтобы было побольше пьяных загулов в кабаках и банях, медведей и голых фотомоделей в окружении.
Денег тогда у него было не то чтобы сильно много, но на жизнь вполне хватало. С течением времени он наработал богатую клиентуру, стал вхож в дома страждущих до литературной славы, его начали рекомендовать, как человека, через которого можно сделать себе имя. Наверное, так бы и продолжалось до сих пор – но через несколько лет эмоциональный надлом от этой своей работы совершенно лишил его покоя и сна. Он уже не мог писать о сексе в бане или в вагоне поезда за оказанную услугу по спасению прекрасной незнакомки от лап свирепых бандитов, ему опротивело выдумывать несуществующие благодетели и таланты своих работодателей.
Он решил уйти, но сделал это так, как и подобает умному человеку, который не может легко бросить все и лишить себя и свою семью куска хлеба с шоколадным маслом. Он нашел гениальный и простой выход – он решил стать литературным киллером. Он решил пойти от противного – предлагать своему работодателю создать по-настоящему серьезное литературное произведение и попутно «мочить в сортире» всех его потенциальных конкурентов, раскладывая по полочкам и вынося на свет божий всю их убогость и малограмотность.
Первый серьезный человек, которому он предложил свои услуги, отнесся к его идее достаточно прохладно, обоснованно опасаясь, что подобного рода перфомансы могут вызвать заслуженные возражения со стороны объектов атаки, причем, с далеко идущими последствиями. Второй тоже отказал, и третий, и четвертый. Какое-то время Петр Фомич сидел вообще без работы, пока в один прекрасный момент ему не позвонил один его старый знакомый, который поведал, что его взгляды на дальнейшую жизнь сильно разошлись с неким чиновником, и он сильно желает подпортить ему репутацию. И что он прослышал о скором выпуске новой книги этого чиновника на тему родного края и желает, чтобы Петр Фомич разобрался с ней по-быстрому.
Колесо фортуны опять качнулось в сторону удачи, и Петр Фомич взялся за доверенное ему дело с былым огоньком. Он раздобыл биографию чиновника, выяснил, каким образом тот заработал свое первоначальное состояние, кого продал и кого предал, как грабил простых и честных людей, как организовал экологически вредное производство на берегу заповедной зоны Москвы-реки, а самое главное – по своим каналам нашел тех, кто пишет за чиновника якобы его книги.
Ими оказались двое известных в Москве подельников – Зиновий Круглов-Слонов и Софа Джерси-Туча. Как и положено безыдейным дельцам от литературы, они брались за любую работу и писали все, что пожелает заказчик. Из-под их корявого пера уже вышли сотни «нетленок», и их текстами были завалены полки книжных магазинов. Петр Фомич давно знал отличительные особенности всех раскрученных московских литературных «негров», чем и не преминул воспользоваться. На деньги заказчика через одного знакомого главного редактора одной известной газеты он тиснул большую статью, о том, как этот чиновник пользуется услугами литературных ассенизаторов, чтобы сделать себе имя. Статья называлась «Чиновник из подполья». Резонанс вышел большой, заказчик был доволен, и с тех пор жизнь вновь повернулась к Петру Фомичу лучезарной стороной своего лица.
Через некоторое время он уже пользовался заслуженным уважением «борца за чистоту литературных рядов» и «мыслителя – нонконформиста». И ездил с охраной – так много разоблаченных им «писателей» желали ему всяческих неприятностей. Но, с другой стороны, у него были и защитники. Нашлась даже одна очень и очень крупная фигура в правительстве – поклонница его литературного таланта, которой он писал книги, попутно окуная в грязь всех подряд на потеху или по прямому заказу этой фигуры. Так что сейчас он мог вполне уместно заявить, что в принципе его жизнь удалась – или, по крайней мере, идет в правильном направлении.
Сегодня был понедельник. И сегодня ему предстояло разобрать с десяток-другой-третий книжек, выпущенных под одной известной фамилией. Это была неотложная работа. Вчера ему позвонили из Белого Дома на Краснопресненской набережной, потом мрачный курьер в дорогом костюме привез ему на квартиру большой картонный ящик с книгами и передал просьбу написать правдивую рецензию. При произнесении слова «правдивая» он хитро улыбнулся. А потом громко рассмеялся: «Типа, ну ты понимаешь, о чем тебя просят». Книги оказались одного очень известного московского политического деятеля, который в последнее время совсем потерял нюх и думал, что ухватил бога за бороду. Заказчик передал пожелание, чтобы рецензия была составлена так, что комар носа не подточит – грамотно и со вкусом – и чтобы чиновник не догадался, откуда ноги растут.
Петр Фомич взял первую книгу. Это был толстенный роман в трех частях. Он назывался: «Тоска и боль в Купаловскую ночь – о приключениях Элоизы Брехт и ее богатого любовника Бертольда Бертруччо на юге Италии». Он повертел роман в руках, открыл, прочитал первую страницу, скривился, как от зубной боли, и отложил книгу. Взял вторую. Она называлась: «Купаловская ночь. Забор и щебень у придорожной реки». Петр Фомич опять прочитал первую страницу. Ему захотелось в туалет. Он уронил «Забор и щебень» на пол, встал на них ногами и тоскливо посмотрел на возвышавшуюся на столе солидную стопку книг под именем политика в дорогих переплетах с золотым тиснением.
Петр Фомич положил все книги корешками вверх, так что теперь они образовали длинный ряд туго стиснутых мелованных страниц, количеству которых запросто могли бы позавидовать Пушкин, Толстой, Тургенев и Достоевский вместе взятые. И даже Ленин, будь он все еще жив.
«Как ты думаешь, Петя, как нужно их читать – справа налево или слева направо? – спросил он сам у себя и сам же себе ответил, – а, впрочем, какая разница?»
Перед ним стройными рядами, как солдаты Преображенского полка на плацу, располагались:
«Купаловская ночь круче Вальпургиевой»,
«И даже Варфоломеевской»,
«И даже плясок святого Витта»,
«И даже белой горячки»,
«И даже нашествия сарацин»,
«Купаловская ночь бьет наотмашь»,
«Купаловская ночь скрипит зубами»,
«Купаловская ночь и взбрык»,
«Купаловская ночь во всей вселенной»,
«Купаловская ночь и тонна краденной нержавейки»,
«Купаловская ночь и я купаловский»,
«Купаловская ночь и месть ведьмы из Блер»,
«Купаловская ночь и Федька Крюгер»,
«Купаловская ночь, и вой стоит по всей Руси великой»
Дальше шли рассказы о приключениях пьяных ямщиков в Купаловскую ночь под Вологдой, трехтомник стихов, который был озаглавлен: «Возьми, Купаловский, меня!» и несколько книжек потоньше, объединенных одним общим названием: «Все, что вы не знали о Купаловской ночи, но боялись спросить».
Петр Фомич потянулся и сделал попытку улыбнуться. Задание оказалось не таким сложным, как он себе представлял. И даже не нужно читать все эти поделки. Он уже составил план разоблачения чиновника, и в его голове уже возникло несколько названий предстоящей заказной статьи.
Одно из них было: «Купаловский маньяк и воровской общак», другое: «Купаловский воришка и горнило власти здесь у нас», и третье: «Пройдоха из Купаловского, или как жить, живя на свете тупорылым».
Впрочем, насчет третьего Петр Фомич был не уверен – как бы не оказалось слишком круто. Подумав, он включил компьютер, загрузил Word и быстро настучал: «Купаловская литература, или нужно ли нам такое золотое перо?»
Работа спорилась, он был доволен, и жизнь летела на крыльях, как птица-тройка до середины Днепра. Заказчику понравится и на этот раз.
Чиновники никогда не подводили Петра Фомича Начитанного, начитанного еще со времен Советского Союза.
– Здравствуй, класс! Все успокоились и начинают слушать. Первухина, отложи вязание, Смирнов перестань пялиться в планшет, Очкарян, хватит уже писать записки Колончук. Урок начался.
Итак, сегодня мы будем проходить две страны. Одна – Китай, другая – Индия. Кто-нибудь может сказать, почему их проходят вместе и на одном уроке? Крючков, хватит зевать – опять, небось, целую ночь в кресле у телевизора просидел?
Так, понятно, желающих проявить инициативу не наблюдается. Что ж, придется начинать сначала. Где располагаются обе эти страны – в Азии. А у нас месяц посвящен изучению именно Азии. Сколько в каждой из них населения – больше миллиарда. Помимо того, они обе претендуют на то, чтобы скоро стать мировыми промышленными и научными лидерами, они – соседи и так и норовят вцепиться друг другу в глотку. Пока этого не произошло, но исключительно из-за Гималаев между ними.
