И всё б вышло прекрасно так. В смысле музыка. Если б Прок на две октавы выше нужного не забрал стихийную вставку-строку:
«Ты Ерёма, я Кузьма,
С-за нас раком вся страна!»
И за это их сразу уволили. Одного впопыхах, а другого в за ухи штакетникой.
Они утрой давай вспоминать – кто был кем. Ничего, только девки и звёздочки у обоих в глазах. Посмотрели внимательно в прошлое и решили: история – тёмная.
*История.Т.8.СПб.43…*
Пилюля для самого жалобного
- Бляди! – провозгласил на всю палату Голос Америки.
- Гриш, ты чего? – попытался успокоить Алишер Навои.
- Культурный уровень самых развитых стран близок к критически низкой отметке! – продолжал Геродот.
- А собственно где? – уточнил Почтальон, тщетно пытаясь всё-таки вытряхнуть из кармана споры несуществующей уже лет триста сибирской язвы.
- Чего «где»? – переспросил Геродот.
- Бляди, - не переставая отряхиваться, как алкоголик от зелёных чертей, пояснил Почтальон. – Я интересуюсь бляди-то – где? Где этот оплот общественного опущения и разврата? Где?
- В Караганде! – громко включился, как всегда внезапный и энергонезависимый, радиоприёмник со стены. – Семнадцать-пятнадцать. В Чите и Петропавловске-Камчатском – полночь. Со снегом. По вашим заявкам исполняется. Старинная казачья песня «Чёрный крестник моего сына»:
«…Это Кара Кара Кара
…Кара Кара Кара-
Кум…»
- Фёдор, подкузьми-к друг его! – жалобно взмолился Параноик.
- Борт-инженер на связи! – откликнулся Феофан и ловко поддел радиотоскующее устройство взметнувшимся в воздух тапочком.
Приёмник упал на кровать. Тапочек – на порог. Фёдор – со смеху. Его донельзя веселила политическая суетность Америки с видом обездоленной обезьянки шукающей у себя под хвостом по случаю очередной несусветной терракты.
- Устыдись! – сказал он сам себе и затих.
Наступала полярная ночь и отблески северного сияния бередили, тревожили, настораживали до чуткого душу. Готовую умереть, но не излечиться. А белые медведи оставляли и оставляли совсем-совсем белые глубокие следы на мягком под их лапами снегу и в этом была их посильная и непосильная ноша…
- Ну чё, психи, поехали?
- Шёл бы на хуй ты!
- Ну и славно вот. С праздником. С наступающим Новым Годом! Дорогие товарищи… Бля!
- Не рычи, не выдохнешь ведь всё равно….
- Параноики на ужин, остальные на обед! Митяй и Аргон фруктовозами.
А и хрен с ым катить так катить.
- Короче с праздником всех, мудаки!
- Да ым бы с радастью, да заел Дед Мороз. Не высовывается.
- Чё городишь, вахлак?
- Да застёжку на штанах прорвало.
- Это дым…
- Хуй там дым! Просто хуй.
- Ан не и угадал. Внимательно смотри. А вдруг там-от что…
- Правильно говоришь. Посмотрел. Тама дым. Ой, бля, Змей Гарыныч летит. Загибись!!! О три хобота машет в штанах. Полный крук! Или круг…
- Интеллекта тебе, сука, не занимать!…
- Да шлётся оно всё посылками. Не ужинаем и пиздец. Сегодня можно сколько же хавать.
- К доктору на расстрел!
- И к доктору на расстрел не пойдём! Лучше с крыши сбросимся. Благо всегда под рукой.
- Орфей, очнись, а ты кто?
- Знамо дело кто. Кот-баюн птичий пиздец. Строится, отряд уготованных!
- Воздушная тревога!
- За всё отомстим!
- До аминазина б успеть…
- Всё ничтяк. Остальные схиляли – у них обед. Стройся, ёбана братия, беданутый дурдом!
Оно и всё хуй с ним. Была бы команда. Построимся. О, стоят! Сопля через щёку, а решимости зато через край. Где миры тут крушат?
- За мной короткими перебежками! Добраться бы до стены… Пока не посекли, пока не посекли, пока не посекли… Вырвавшемуся за дверь посмертная вечная память! Хоронись…
Топ-топ… топ-топ… топ-топ… топ-топ… топ-топ… топ-топ… топ-топ… это они идут и хуй бы с ним если б целые… тогда б с ними можно было поговорить, уговорить, сговориться ба как… но не целые… ни хуя…
- Топчана продавим острым муравьём,
Один хуй, сабаки, от вас всех удём!
- Закляни закладкаю миня на чердак,
Я и так не выживший, я подохший так!!!
- Лозунг нам, товарищи, на все времена:
Влез коль хуя в валенки – стала быть война!
- Ни хуя хорошего, крамола и стыд,
Руки, локти, дыбою, больше не торчит!!!
- Напрямки до радости, рвота наизжог,
Выворот до гадости и самоподжог!
- Ни хуя не правильно, мир это трава,
Заебись отравою раката сперва!!!
- Злые-злые ёжики по миру ползком,
Холодно расстреливаться, если босиком…
- По курсу помеха, товарищ Первый!
- Уничтожить помеху на хуй!
- Есть уничтожить помеху! Пинда́р, готовь говномёт! Товсь! Пали!
- Выстрела не последовало в тишине,
От отряда брызгами счастье по стене.
«Эй, впереди! Что у вас за хуйня? Почему не даёте огня? Отчего? Мы ж тут выдохнем!». «Впереди накрыло всех, товарищ Первый. Это пиздец и хирург…». «Кто Хирург?», как всегда нарожон, «Какой там на хуй Хирург!». «Я умираю, товарищ Первый, нас всех не стало больше. Хирург – это доктор… нас предали…»
- Бля, пиздец! – громко, внятно, вне очереди. И на иглу.
- Товарищ капитан! Докладывает Седьмой. Благодаря смертельной ране все выжили. Побег удался и наши уже все собрались в новом мире, на новом коврике. Прикажете подать полигон?
- Подавай!
- Рота, строиться! К разносу всё в на хуй готовсь! Это лишь первоначальный пиздец!…
- Ну как, Птолемей, заебись?
- Лакомо…
Да. В одном зоопарке водились слоны разные, бегемоты и тигр. Но нам на это было всё равно.
Где поглыбше, где потоньше, а где вообще никого не было, а у нас всё хорошо. Мы – отряд. Парнокрылых, задумчивых.
- Кто сильней! Ой-ё! Я!
- Погладьте его по макушке и плюшево.
А вот кот. На цепи. Семигуд! Семибуд, семихмык, семиокайя!!! Дуб трясёт.
- Это чё тебе – яблоня? Чё трясёшь?!
- Да пошёл ты, черешеннай!
- Это кто?
- Это? Ты.
- А я – дрозд.
- Ну сиди и не жмурься, как яблоня.
- Братцы, где?
- Вот евлан!
- Не евлан, а Евлампий Потро́шкович Яблочкин.
- А-а-а, так вот!
- Нуте-с, да!
- Коть, тряхни!
Та-ра-рах!
- Фу, дубы!
- Не ходи со хвостом!
Вдруг откуда-то слева – товарищи. Пысс да Валенок. При гармони, в трусах. Да с каро́мыслом.
Утютюхали Ерему
Утютюхаем и вас,
На баяне так спердолим
Не спасёт пративагас!
- А чижа принесли?
- Не боись – принесли!
- Всё! Тиши́м!
- Александр Сергеевич Пушкин. «Патяхи?».
- Чё-ё?
- Сиди! Не меха́й…
- Фрунт во фре. Кроердым. Первый акт.
«…Однооко ступая и тужаясь, над постелью склонив сколько можно лишь, крой идёт. Он не выстыл, не выпал, не вырмамшись. Едит он! На телеге с тредосками. Как таков! Как карук! Как кабан. Видит – деванька прямо у краеке. Ге сидит.
- Ванька! Де? – как вскричит тада странныя рожею дикий крой. Девка вмёт. «Потянись!», умоляет и прятаться. За косу, за подрек, за пригоркою. Никого…». Акт второй.
«Никого не увидев, мы спрятались… тихо… думаем больше не видные… А тут – хрррум! Крук! Бабах!… то медведь, от несчастия сглуздившись, ищёт счастья на бошки нам падая. Мы – никто…». Третий акт.
«Всё окончилось. Мила лапанька по́дбок берложкою. Крой к реке. Река в дым. В небеса. Ч-чудеса…». Сёканец!
- Ма! Ла! Тцы! Мала! Тцы! Мала…
- Звери, спать!
- Ну чего, параноики, строиться! Все подём!
Не поняли чего деится, но ощутили явственно – дышут. Уже все в строю.
- Задача наша такая! – сказал Командир.
- На ху ну! – удивился и очень обрадовался вслух Адиот.
- Скот в своей адиозности! – коротко обрекомендовал его командир и продолжил: - Ложись!
Все легли. А не ён. Ён спросил:
- Простите, а как же куда?
Было некуда. Под ногами валялся весь строй.
- Это чё? – уточнил Командир, ковыряя сапогом у разностях.
- Эт они, - ён сказал. – Чёсь валяются… Чёсь и сам не пойму…
- Ничего! – приказал Командир. – Уберём!
- И ху сым? – предложил одкуда-то из-под низ Адиот.
- Кабыздох! – уточнил Командир. – Уставайте уже. Я ж шучу.
Все поднялись отряхиваясь. Тиха бзднул.
- Дезертиры усе! – дал итог Командир. – По рядам и колонам спорядочивайтесь. Даст Бог нас не найдут.
- А чего? – Окромяка уставился.
- Наш девиз! – всем сказал командир. – Не пердеть!
- Не бздеть, - подсказал Тиха командованию.
- Не бздеть! Вы все поняли? – уточнил сгоряча Командир.
