Плохо, если стоящие в строю обнаружат, что их охаживают сзади лыжными палками, в которые кувалдой заплющена железная арматура. Такое оружие было принято в банде у Эйва — невесомые на вид, узкие и немного изогнутые парные клинки. Мы часто видели это оружие в бою, но с его хозяевами были мало знакомы — в те времена люди жили обособленно и стояли друг от друга далеко.
В начале августа Этцель и Райлин устроили в Заходском игру по мотивам «Dragon Lance», называющуюся «Кринн[44]». На этой игре нам досталась роль Соламнийских рыцарей, а нашим предводителем мы выбрали Барина. Он основательно подошел к делу, за кратчайший срок введя в нашу жизнь два новых понятия — Кодекс и Меру.[45]
Сделал это Барин вот как. Просыпаясь с бодуна, наше рыцарство выходило из лесу и поднималось на песчаную вершину Холма. Там Барин доставал литровую бутылку водки (Кодекс), металлическую братину (Меру) и приступал к тому, что мы называли «Соламнийской зарядкой». Сначала он требовал, чтобы мы собрались напротив, а затем выливал бутылку водки в братину и ставил на землю перед собой.
— Кодекс! — громко, взлаивающим голосом выкликал Барин, распрямляя спину и поднимая руки на уровень груди.
— Кодекс! — отвечали мы, повторяя его жест.
— Мера! — вновь кричал Барин, приседая с вытянутыми над землею руками.
— Мера! — повторяли мы, и зарядка начиналась.
Идея состоял в том, чтобы распить литр водки, выполняя при этом предложенное нехитрое упражнение. Соламнийская зарядка обладала огромной целительной силой, врачевала головную боль и надежно снимала даже самый тяжелый похмельный синдром. Над Холмом только и слышалось по утрам, что:
— Кодекс! Мера! Кодекс! Мера!
Это было практикой нашего утра, а остаток дня у нас поглощала война. Но когда сумерки вновь стирали границу между лесом и небом, братья усаживались пить возле огромного костра. Горящие бревна тянулись на несколько метров в стороны, пламя бесновалось и гудело над ними, создавая вокруг осязаемый купол гнетущего жара. У такого костра не побеспокоят ни мошки, ни комары, возле него хорошо лечь на горячий песок, глядя в огромное, полное звёзд небо над нашим Холмом. Такие костры впоследствии стали называть Нимедийскими.
«В современном мире слово „подонок“ имеет различные значения. В первую очередь, это негативная формулировка, обозначающая бесчестного человека, а во вторую — слово „падонок“, чрезвычайно распространенное нынче в русскоязычной сети. Но существует еще одно значение этого слова. Пускай читатели имеют в виду, что учрежденная в 1995 году Партия Подонков, о которой пойдет речь в этой главе, не имеет к традиции „интернет-падонков“ ни малейшего отношения. Таким образом, пускай слова „подонок“ (негативное), падонок (интернет-падонок) и Подонок (носитель идеологии Партии Подонков) в представлении читателя будут полностью разделены».
Разъяснение для читателей
В июле мы впервые решили съездить в другой город на ролевую игру. Крейзи, набросивший одну из своих бесчисленных лживых личин, нашел подходы к Сопливобородому Эрику, оказавшемуся падким на скороспелые обещания и медоточивую лесть. В результате этих переговоров мы отправились под Москву, в Карабаново, где должен был состояться московский Кринн, делать который вызвался некто Ленский.
Эрик задумал стать на этой игре драконом по имени Скай. Для этого он пошил себе красный наряд, здорово напоминающий петушиный, и рекрутировал одного дебила по имени Альдор на должность повелителя Верминаарда, своего «ездока».[46]
Вместе они являли собой устрашающую пару. С растопыренной бородой и запотевшими на жаре квадратными стеклами, обтянутый в топорщащиеся красные тряпки и с треххвостой плетью, олицетворяющей драконий хвост, Эрик выглядел достойным спутником для своего царственного седока.
Сутулое и вечно «нащуренное» очкастое зомби, в котором в Питере мгновенно узнали бы Альдора, на этот раз ждала особенная роль. Для её воплощения Эрик собрал целую команду, которая должна была олицетворять собой Красную Драконармию, войско владычицы Такхизис. Благодаря Крейзиной дипломатии мы подрядились ехать стаей хобгоблинов в составе этого войска. Во время этих переговоров Эрик огласил весьма тяжкие на наш взгляд условия. За то, что мы поедем в его компании на электричках почти за семьсот километров, мы обязуемся: помогать Эрику строить крепость, разделять тяготы дежурств по лагерю, носить воду, колоть дрова и помогать по хозяйству. При этом мы не должны ни пить, ни употреблять наркотики, чтобы сохранить способность выполнять поручения Эрика, а в его отсутствие — ещё и Верминаарда. Дополнительно к этому, для целей централизации питания мы должны будем сдать Эрику всю свою еду, а также котлы и посуду.
Наше время на игре Эрик заранее поделил следующим образом: в восемь утра наступает смена ночного караула и общий подъем. Сразу за ним готовят завтрак, и все войско, кроме караульных, ест в теплой компании с Сопливобородым. Караульными назначаются все подряд, кроме Эрика и Верминаарда: смена по три часа, затем пять часов отдыха, и снова — в караул. Из лагеря без разрешения Эрика выходить нельзя, пить нельзя, курить можно, но не в карауле, есть в неположенное время нельзя. Приводить посторонних, если тебе разрешили выйти, тоже нельзя. Кроме того, за время игры каждый получает два назначения на суточные дежурства. По ходу них на дежурного возлагаются хозработы, в том числе мытьё посуды за Эриком, Верминаардом и остальными. В три у Эрика в войске обед, в девять — ужин, потом бородатый владыка дарит своим верноподданным два часа свободного времени, и в его клоповнике наступает отбой. Крейзи, услышав про такие порядки, чуточку расстроился, но виду не подал. — Конечно, Эрик, — только и сказал он. — Мы всё обещаем. Избегая прямой лжи, Крейзи просто забыл уточнить — что именно «всё» он обещает Эрику.
— Точно? — уточнил Эрик, не в силах в это поверить.
Ему было нелегко, но он умело помогал себе, рисуя в своем воображении чарующие картины: как мы собираем дрова, как несем ему воду и как ночью стоим «на караул». В глазах у воина в такой момент видна робкая надежда: получить утреннее назначение на кухню и дочиста, самым мелким песком отдраить миску повелителя Верминаарда.
— Не обманете? — на всякий случай ещё раз переспросил Эрик.
— Конечно нет, Эрик, как ты мог подумать? — подтвердил своё обещание Крейзи, и от звуков его голоса иллюзия, которой окутался Эрик, словно бы ещё больше окрепла. Как будто бы он сидит верхом на горе дров, кругом стоят каны с водой, а Крейзи, только что притащивший всё это, скорчился у подножия в ожидании повелительного, сурового окрика.
Такое отношение со стороны будущего владыки было замечено, учтено и потом не пошло Эрику на пользу. На его беду, у нас уже сформировались собственные взгляды на ситуацию, и прислуживать Сопливобородому нам было как-то не с руки. Эти взгляды уже нашли своё отражение в поступках — мы вступили в партию. Это случилось в том же 1995 году.
Суть наших партийных убеждений была очень простая, так как нам всегда были противны запутанные, сомнительные или малопонятные взгляды. На первом же собрании партии Кримсон объявил:
— Назначаю себя председателем и объявляю повестку дня: мы создаем партию и вступаем в неё. Только я боюсь, что нам придется выбрать для себя какие-то убеждения.
— А без этого никак? — спросил Барин, не любивший всякую тягомотину.
— Нет, — жестко ответил Кримсон. — Без взглядов никак. Что-то должно выделять нашу партию среди остальной массы. У нас обязана быть собственная идея и свой взгляд на все вещи.
— Ни хуя ты дал, — покритиковали мы его для проформы, но в общем-то согласились: какие-то принципы нам были нужны.
— Инициатива наказуема, — изрёк Строри нерушимую истину всех партсобраний. — Приступай, брат Дмитрий. Кримсон подумал немного, оглядел собравшихся и приступил. Начал он издалека.
— Мне хочется знать, друзья мои, — спросил он, — как вы относитесь к окружающим? Нет ли такого, что большинство из вас к себе относится значительно лучше?
— Факт, но что с того? — заинтересовались мы.
— Сконцентрируйтесь на этих эгоистических чувствах, — предложил Кримсон. — Что нам чьи-то заботы, что чужие проблемы да неурядицы? Вы их ощущаете?
— Да почитай что нет, — вызвался я. — Накуриться хочу, это чувствую. А чужих проблем да забот я не ведаю.
— Хорошо! — похвалил меня Кримсон и повернулся к остальным. — А еще?
— Ну… — начал Крейзи, — я это так вижу. Есть на свете добро, и каждый человек так или иначе желает его для себя. Желать добра — великая и благая задача, а складывается она из маленького добра для каждого человека.
