Потоптавшись возле одного из бойцов, генерал вдруг изрек:
— Боеприпасы и все прочее, это хорошо. Вижу фляжку комбинированного котелка и еще две полиэтиленовые. А где же у вас, товарищ солдат, сам котелок с поддончиком? Из чего вы в засаде есть будете?.
Боец от этого вопроса впал в состояние, близкое к коматозному. Я решил вступиться за него:
— Товарищ генерал, у нас специальные сухие пайки, чтобы не нести лишнего, мы едим прямо из банок.
Генерал меня не дослушал:
— Какие сухие пайки, комбат? Вы что, в засаде горячего совсем есть не будете? Необходимо продумать вопрос обеспечения засады горячей пищей!
После этого предложения комбат, как и я, был в шоке, но моя физиономия, по которой блуждала идиотская улыбка, видимо, была выразительнее его. Поэтому, увидев ее, генерал вспылил:
— Вы чему улыбаетесь, товарищ лейтенант? — вопрос был излишним, так как генерал, видимо, читал мысли.
— Вы думаете, я не знаю, что такое СПЕЦНАЗ? — мне хотелось утвердительно кивнуть, но генерал опередил меня, снова продемонстрировав свои экстрасенсорные способности: — Знаю! Поиск, налет, засада, наблюдение.
Этим он нас окончательно сразил. Но и это было еще не все.
— А где у вас полотенце, мыло, зубная паста, зубная щетка? Вы что же, в засаде и умываться не будете? Не готовы! — бросил генерал и ушел.
Комбат стоял, как громом пораженный.
Мне захотелось вывести его из этого состояния. Я подошел и спросил:
— Геннадий Леогенович, а бирки какого размера делать?
— Какие бирки, — не понял он.
— Ну, как какие? — искренне изумился я. — «Пункт мойки котелков», «Пункт выдачи горячей пищи», «Засада. Хозяйство лейтенанта Козлова», «Осторожно! Мины!».
— Пошел ты!.. — вышел из оцепенения комбат, плюнул и ушел.
Нет, вы не думайте, на войну нас пустили.
И долг, кем-то занятый, наш отряд афганцам вернул сполна. Но с тех пор я ничему не удивляюсь, ибо знаю — спецназом руководит Генеральный Штаб.
— Не каждый дурак может учиться в Военной академии. а я ее кончил.
Ценные Указания и Еще Более Ценные Указания (ЦУ и ЕБЦУ)
Авторитетов я никогда не признавал. Для того чтобы я поверил начальнику, он должен доказать свой профессионализм, так же, как и я. Думаю, это — вполне разумно, а в нашей работе особенно. К сожалению, с этим постулатом согласны далеко не все и, в первую очередь, начальники. Об одном из таких, считающих, что с должностью приходят и профессионализм, и авторитет, я и хочу рассказать.
Заместитель начальника штаба сороковой армии полковник Симонов прибыл на эту должность из Союза, где, по слухам, из-за какого-то ЧП его «прокатили» с генеральским званием. Первая наша встреча состоялась, когда он прилетел в Кандагар для того, чтобы «разобраться» с командиром первой роты Серегой Габовым. Драть Серегу было за что. За три месяца его командования в роте случилось несколько серьезных происшествий, повлекших за собой травмы и, даже, гибель подчиненных. Причем все случилось в тот период, пока я, командир второй группы, был в отпуске. Ко всему прочему, сгорела казарма, которую нам, в период моего временного командования, удалось достроить. Но Симонову не повезло. Серега уехал в отпуск, а исполнять обязанности опять пришлось мне, недавно назначенному его заместителем. Мы с офицерами быстренько «закрутили гайки», и жизнь в роте снова потекла без каких-либо ЧП.
С приездом Симонова на самом деле больше всех не повезло мне, ибо ему на ком-то надо было отыграться. Что он и сделал. Но «казнить» меня за проступки ротного, совершенные в период, когда я даже его замом не был, глупо. Симонов думал иначе. Неудачно попытавшись придраться к порядку в роте, полковник решил выявить мародеров. По мнению штабных, в спецназе только такие и служат. Для осуществления замысла он сделал «коварный» ход — спросил у солдат, находящихся в палатке, который час. Боец сказал, что у него нет часов. Надеясь увидеть трофейные «Seiko», полковник повторил вопрос другому солдату и, не удержавшись, задрал ему рукав кителя, думая, что бойцы его обманывают. Но там тоже ничего не оказалось. Тогда медленно и угрожающе он повернулся ко мне. Я понял все и, улыбаясь во весь рот, показал ему «командирские» в золотом корпусе, которые мне подарили сослуживцы на день рождения. После этого Симонов, озверев, водил меня по всему батальону и «драл» за всяческие недостатки, будто бы я комбат. Напоминания о моей должности на него не действовали.
Второй раз мы с ним встретились, когда проявился в полной мере «полководческий талант» полковника Симонова. Мы проводили операцию по захвату укреп-района «Горы Хадигар». Комбат оставил меня на передовом КП руководить действиями наших групп, высадившихся на вершинах ущелья. Сам он уехал непосредственно в укрепрайон, который к этому моменту был уже взят. И тут в эфире возник знакомый голос Симонова, который зачем-то хотел, чтобы группа Лехи Рожкова переместилась на несколько километров южнее по хребту. Причем познания полковника в топографии, как оказалось, были минимальными. Потрясая весь эфир своей «одаренностью», он требовал: «Передайте командиру триста тридцать первой группы, пусть дойдет до названия, повернет направо и пройдет вдоль него четыре километра!».
Если перевести этот бред, то получится, что полковник требовал от Лехи, чтобы он дошел до названия «Горы Хадигар», напечатанного на карте и далее следовал вдоль него.
Не буду говорить, что для указания направления движения и конечного пункта существуют азимуты магнитные, а также полные и сокращенные прямоугольные координаты. Если уж забыл, как их снимать, то можно было воспользоваться для обозначения места методом так называемой «улитки». Названия же на картах разного масштаба написаны в разных местах. Я знал, что этот горе-полководец командует по пятидесятитысячной карте, а Леха работает по «сотке». Не желая восполнять пробелы образования в двух академиях, а также понимая, что, выполняя эту блажь, Лехе придется перебираться через глубокое ущелье, я включил на полную мощность «систему «Дурак». Делая вид, что у меня вдруг пропадает связь, я стал просить повторить указание несколько раз, а потом и вовсе перестал отзываться.
И Леха, и те, кто слышал этот «цирк в эфире», по достоинству оценили его. Оценил его и Симонов. Все представления к наградам и внеочередному воинскому званию на мое имя возвращались назад с его пометкой: «Представляемый уже достаточно отмечен наградами Родины».
Десантное великодушие
Перед самым вводом нашего отряда в Афганистан прислали к ним молодого выпускника Вольского училища тыла лейтенанта Сергея Лемишко[8]. Несмотря на свое тыловое образование, парень оказался настоящим боевиком по духу. Оказывается, поступал он первоначально в Рязанское воздушно-десантное, но не прошел медицинскую комиссию. Не хватало веса и роста.
В результате пришлось пойти в тыловое училище. Там Серега плотно занялся спортом и карате, в частности. Но, тем не менее, внешность его была для многих провоцирующей. Маленький, с оттопыренными ушами, вечно улыбающийся. Никто же не знал, что этот парень отжимался от пола по триста раз подряд на кулаках.
В мае 1984 года десантно-штурмовой батальон, с которым мы соседствовали в модуле, уехал на операцию в Панджшер. Осталась только третья рота «тащить» службу. Контроля за офицерами и’прапорщиками особого не было, и они расслаблялись. Однажды я увидел, как двое офицеров-десантов, на хорошей поддаче, пристали к нашему солдату. Это нарушало «статус-кво». У них есть свои солдаты, у нас свои. Об этом и было сказано. Начался «пьяный базар»: «А вот мы тут уже полтора года кровь мешками проливаем, а вы в это время в Союзе тащились!». Солдата я отправил в расположение, а сам попытался им объяснить, что через полгода они будут в Союзе, а я останусь здесь, поэтому это не стоит обсуждать. На шум спора вышли наши ребята из комнаты. Назревал конфликт. Десантники явно стушевались, поскольку нас было больше, и силой с нами вопросы приоритета своего срока исполнения интердолга решить было трудно. В целом дело даже не в численности, но об этом они узнали позже, когда подошел Серега. Увидев его, один из десантников оживился. Серега это тот, кто ему был нужен — маленький, не страшный и на вид щуплый. Десантник навис над Серегой, который поинтересовался в чем дело, и, бия себя кулаком в грудь, начал: «Я здесь уже полтора года, а ты, сука…». Мысль закончить он не успел, поскольку тут же получил хороший крюк в голову. Устояв на ногах, он, удивленный, уставился на Серегу, видимо, прикидывая, правильно ли он понял или ему показалось, что «этот мелкий так сильно двинул». А «этот мелкий» совершенно спокойно пояснил: «Я не сука!». После выяснений, кто прав, а кто виноват (бить их никто не хотел), решили, что пусть идут «один — на один». Ушли в пустую комнату. Один около метр девяносто здоровенный бугай, а второй маленький и щуплый. Разговариваем, прислушиваемся. Тихо. Через пять минут выходят. Оба живые. Разошлись. Серега потом рассказал. Оппонент сделал страшные глаза и спросил: «Ты сколько карате занимался?». Серега ответил, что он такого слова даже не слышал.
