— Я так и знал, что ты трепач. — И положил трубку.
Была любовь, ее уж нет,
Затмилась мраком ночи,
Но все ж любви угасшей свет
Мне ослепляет очи.
М. Эминеску
Майор Капустин ехал на службу неторопливо, ибо прощался со своей служебной «Нивой». По приезде в отдел он передаст ключи от машины другому участковому, а сам пойдет служить в уголовный розыск, где машина ему не полагалась. И расставание с любимицей было единственным неприятным моментом в этих поворотах служебных назначений. Свернув на другую улицу, он увидел доктора Огурцова. Тот, как всегда, неторопливо шел на работу, и, зная привычки приятеля, Капустин не остановился, а лишь приветственно посигналил и прибавил было ход, но заметив краем глаза, что Огурцов замахал руками, резко тормознул, прижавшись к обочине.
— Что такое? — с некоторым удивлением спросил он Огурцова, когда тот уселся рядом на пассажирское сиденье. — Ты ж всегда пешком ходишь? Притомился никак?
— Да просто работы море — благодаря вашим ментовским заботам. Я за четыре дня ее еле разгреб — вскрыл семнадцать трупов…
— Ну, так ведь не напрасно же? Наслышан, что выявил два криминала среди скоропостижников…
— Я, — с достоинством ответил Огурцов, — выявляю не «криминалы», а насильственную смерть, а уж вы решаете, криминал это или не криминал.
— Зато мы оба крим… обе насильственные смерти раскрыли. Бабушку задушил внучок-наркоман из-за дозы, а…
— Ага, а вот дедушке поломал ребра сосед?
— Да, сосед!
— …Который взял и умер! Как кстати умер: попинал дедушку и преставился.
— На что ты намекаешь? — набычился майор.
— Да ни на что… Зато у вас одно дело раскрыто железно! И доказывать ничего не надо.
— Все, приехали, — несколько раздраженно сказал Капустин и так тормознул, что Огурцов едва в лобовое стекло головой не въехал. — Станция Березай! Кому надо — вылезай! Кстати, на работе тебя еще один сюрприз ожидает, — ехидно сказал Капустин и, прежде чем захлопнулась дверка, добавил: — Чтоб навыки не исчезли! — И, ударив по газам, укатил.
От этих слов майора доктор расстроился. Он в глубине души лелеял мысль, что сегодня никого не будет и он все «хвосты» доделает, а тут, судя по ехидному тону Капусты тушеной, размышлял Огурцов, надо ожидать не просто умершего, а опять какую-то подлянку.
— Ну, что тут у нас? — спросил он, зайдя в отделение.
— Да всего один «клиент», — ответил санитар дядя Саша и, взяв милицейское направление, прочитал: — «…Поскользнувшись на мокрой крыше, упал с третьего этажа».
— Ну, один — это немного. Переодеваемся и айда на вскрытие.
— Что, прямо так, даже чаю не испив? — пробурчал санитар.
— Ну, я же не дракон какой и на святое не замахиваюсь, — ответил доктор. В общем, пока они вдвоем совершали ежедневное «ритуальное действо», собрался остальной народ, и мужчины пошли работать.
Примерно через час доктор вышел из секционной и взялся за телефон. Накрутив номер, он пригласил Капустина и сказал:
— Расскажи, откуда упал объект? — и надолго замолк, слушая рассказ Капустина. Тот говорил минут десять, и Огурцов слушая, кивал головой: — Все я понял, но имеется одни нюанс. Он не мог упасть так, как ты это описываешь. Если имело место падение, то оно было ступенчатым — или это было не падение… Что предлагаю? Надо ехать и осмотреть место происшествия. Иди, докладывай начальству о том, что судмедэксперт хочет покататься на милицейской машинке до деревни, где якобы с крыш падают люди… Сам на автозаке катайся, а я на чем-нибудь другом поеду, — ответил Огурцов и положил трубку.
Милицейская «Газель» подкатила почти через час. На переднем сиденье рядом с водителем восседала мадам Перцева.
— И не забывай, — сказала она, опуская боковое стекло, — у меня осталась прежняя фамилия. Я — Неделина, так что все твои инсинуации оставь при себе. Понял, Огурчик?
— Хватит вам, — прикрикнул Капустин, — ехать надо.
И Огурцов послушно залез в салон машины, так и не выдав очередной шутки относительно Перцево-Недельной семьи, хотя на языке у Огурчика кое-что вертелось.
«Ничего, еще успею», — подумал он, когда машина тронулась и они поехали в деревню — туда, где с крыш падают люди. По дороге он рассказал следователю и сомнения, и предположения.
— То есть если это не ступенчатое падение, то кто-то его побил?
— Именно! И скорее всего чем-то широким и массивным.
К моменту приезда их опергруппы участковый уже собрал весь требуемый контингент — тех, кто видел или мог видеть, как все произошло. Когда Огурцов неторопливо выбрался из машины, Капустин уже разговаривал с каким-то мужиком. Эксперт пошел было к следователю, но вдруг замер, услышав:
— Франя… Франя!!! Да Франческа же! Ну-ка вернись и оденься как следует.
И доктор Огурцов остановился и стоял с ошеломленным видом, глядя круглыми глазами на девочку лет десяти:
— Господи… Франческа… Какое совпадение…
— Что с тобой? — глядя на Огурцова, спросил Капустин.
— Слушай, ты случайно не знаешь, кто таким именем назвал девочку? — с трудом очнувшись от каких-то своих мыслей, спросил доктор. — Какое странное имя.
— Так это дед ее так назвал, — ответила стоящая неподалеку молодая женщина. — Говорит, так звали в их классе одну девочку, в которую он влюблен был. А родители не против были.
— А фамилия? Как фамилия этого деда?
— Да вон он и сам идет, — сказал кто-то. И Огурцов, оглянувшись, увидел небольшого сухонького мужчину. Тот подошел прямо к ним и протянул руку Огурцову:
— Ну, здравствуй, одноклассник!
— Ты… Пашка… Пашка Селезнев? Ты как здесь оказался?
— Да я уж почти тридцать лет здесь живу. Ведь отсюда родом мои родители. Вот я и вернулся на землю предков, так сказать.
— А почему Франческа?
— Ты что, не помнишь, что ли? — с удивлением переспросил Пашка.
— Почему не помню. Я все помню. Даже помню, как ты обзывал Франю… А сейчас внучку так назвал.
— Да дурак был. Ведь, как и все мальчишки в классе, я тоже в нее влюблен был, а она все время только с тобой и Вовкой Суминым пропадала, на меня ноль внимания. Вот тогда и вырвалось.
— Ага, а Володька тебе по морде смазал, — уже весело засмеялся Огурцов и, повернувшись к подошедшему Капустину, сказал: — Ты прикинь, одноклассника встретил. Сто лет не виделись.
— Ладно, об этом потом, пошли. — И тот повел Огурцова на последний этаж, а оттуда, через чердачный люк, на крышу дома.
— По показаниям свидетелей, погибший, нажравшись водочки, полез на крышу песни поорать — была у него такая милая привычка. Вот и получается, что ты, Огурчик, прав. Отсюда могло быть только прямое падение, и возможность ступенчатого исключается полностью.
Огурцов осмотрел все внимательно. Потом они спустились вниз и оглядели место приземления падавшего.
— Получается, что траектория полета с крыши как раз упирается в эту точку, — сказал эксперт. — Тогда откуда другие повреждения?
— М-да, — почесав затылок, сказал Капустин, — возможности ступенчатого падения не просматривалось: произошло скатывание по пологой крыше и падение на асфальт метрах в трех-четырех от стены дома.
— Так что ищите, кто бил и убил мужичка, — ответил Огурцов и ехидно добавил: — А больше никто здесь не умер?
— Нет, а что ты спрашиваешь? — настороженно сказал Капустин.
— Так сразу было бы понятно, кто убил этого… якобы упавшего, — хихикнул Огурцов и быстрым шагом подался в машину. От греха и разъяренного Капустина подальше! В салоне «Газели» Огурцов чуточку посидел, вспоминая школу и их Франческу, а потом, оглядевшись, вылез из машины и пошел искать одноклассника Пашку, однако никого не нашел. Вскоре из подъезда вышли опера с Неделиной. Она хмуро посмотрела на доктора и бросила:
— Ты едешь или остаешься?
— Конечно, еду. — И, снова устроившись на свое место, спросил: — Что, опять темно?
Однако Наталья сосредоточенно молчала, и ответа Огурцов так и не дождался. Лишь когда они выехали на асфальт и покатили домой, Неделина нехотя бросила:
— Опера трудятся, ищут, но… — потом, оживившись, спросила: — А что там такое про эту девочку… Франческу, да? Я краем уха слышала — какое странное и красивое имя.
Огурцов тоже оживился:
— Это еще из школы. Хотите, расскажу историю юношеской любви?
Услышав одобрительные возгласы, он предупредил, что история длинная и рассказывать он ее будет долго.
— Валяй! — воскликнула Неделина. — Это все равно лучше, чем разговоры мужиков о водке. Давай, Дима, начинай!
Эксперт поерзал по сиденью, откашлялся и начал рассказ:
— Предпоследний школьный год начался как обычно — ну почти как обычно! Только в нашем классе появилась новенькая! Подумаешь, новенькая, скажет каждый из вас, мол, сколько их перебывало! В общем-то вы правы, друзья, если бы… Ладно, начну я так: новенькой была маленькая, худенькая и очень живая девочка с какими-то необыкновенно большими, черными, очень выразительными глазами. Внешность у нее была какая-то необычная, непривычная. Чем? Вот даже и сказать трудно, но она, внешность, была под стать ее имени — Франческа. Это столь необычное для нашего слуха имя делало ее вдвойне загадочной, даже неземной. Франя — так она себя звала — очень быстро влилась в школьную жизнь. Девочкой она оказалась очень общительной, веселой и как-то незаметно уже к концу сентября стала своей в доску. Удивительно, но ее одинаково легко приняли и мальчики, и девочки, что — согласитесь — бывает нечасто. Надо ли говорить, что каждый второй мальчик нашего класса (не считая каждого первого) оказался к концу осени в нее влюблен. Меня сия участь миновала, — самодовольно сказал Огурцов и продолжил: — Наверное, потому, что в нее первым безумно влюбился мой лучший друг Вовка Сумин. Уже к Новому году Франческа стала явным лидером нашего класса. Она успевала все. Как-то так получилось, что врагов или хотя бы просто недоброжелателей у нее не было. Франя легко разруливала все напряженки в коллективе. Даже сейчас, с высоты прожитых лет, думаю, что человеком она была незаурядным. Кроме того, Франческа оказалась неплохой спортсменкой. На беговых коньках, на пятисотке, она показывала результат первого разряда и, что особенно удивительно, неплохо играла в хоккей с мячом. Мы даже брали ее на районные соревнования в свою мальчишескую команду. В общем, комсомолка, спортсменка, активистка, причем по-настоящему, без всякого там киношного подтекста. Весной и в начале следующего лета мы ее знакомили с окрестностями города. От «Столбов» Франя была в диком восторге! Потом, на каникулах, она с родителями уехала куда-то на юг…
