— Мама, я не понимаю!
— Смотри, — я решила сделать еще одну попытку, — вот Денис Викторович потому, что его папу звали Виктор.
Вася подошел к полке, взял книгу и проверил.
— Понимаешь?
— Понимаю.
— Если ты Вася, а твоего папу зовут Андрей, то у тебя какое отчество?
— Андреевич.
— Правильно.
— А если твоего дедушку звали Владимиром, то у папы какое отчество?
— Викторович.
— Почему? Владимирович!
— А почему не Викторович?
— Аа-а-а! Вася! Я больше не могу!
— Я тоже.
Денис Викторович пришел. Вася вышел его встречать и замер с открытым ртом.
— Здравствуй, Вася, — поздоровался Денис.
Вася улетел в свою комнату и поставил диск — видимо, сверял голос.
— Точно, он, — выдохнул ребенок.
Он вытащил все имеющиеся в наличии книги Виктора Драгунского и понес на подпись. Но так и не произнес ни слова. И не спросил про кашу.
На следующий день он торжественно понес книги в школу. Вернулся счастливый. За тест получил двойку. Во всех задачах на имена-отчества писал «Викторович».
Вася пошел в школу после недельных каникул. Естественно, каникулярное задание делал в последний день. Естественно, вечером. Что самое удивительное — сделал быстро, «уложив» неделю в сорок минут.
— Ну, как вы встретились? — спросила я сына после школы.
— Нормально. Как всегда.
— Ты был рад видеть друзей?
— Времени порадоваться не было.
— Почему?
— Потому что нас проверяли.
— Как?
— По-всякому. Сначала вшей искали, а потом читать на время заставили. У меня вшей не нашли, а прочитал я девяносто четыре слова.
— Это хорошо или плохо?
— Нормально. Только нечестно. Понимаешь, вот у нас кто-то прочел тридцать слов, кто-то сорок пять. Это двойка. У тех, у кого меньше шестидесяти, — трояк.
— Значит, у тебя пятерка? А кто больше всех прочел?
— Лиза. У нее сто пятьдесят слов.
— Значит, ты хуже Лизы читаешь?
— Нет, я не такой везучий, как она. Как раз когда она читала, Антон напугал Сережу, и он свалился со стула. Светлана Александровна пошла его ругать и забыла про секундомер. Вот Лиза сто пятьдесят слов и начитала.
— А Антон сколько прочитал?
— Девяносто шесть. На два больше, чем я. Я бы его кусок вообще на двести слов прочел. Ему легкотня досталась.
— Все ясно.
— Мама, это так тяжело…
— Что именно? Читать на скорость?
— Да, особенно после какао.
— При чем тут какао?
— Нам на завтрак какао давали. Мы с Антоном вместе выпивали. Кто больше. Я победил — три стакана выпил. На третьем чуть не лопнул. А Антон только два с половиной выпил. И вот после этого мы читали. Я чуть не описался. Хотя Антон еще раньше меня в туалет убежал.
— Да, смешно.
— Нет, смешно было, когда нам актимэль давали. Дима взял бутылочки у меня с Антоном и хотел ими из рукава выстрелить, как в рекламе. Ты видела?
— Видела.
— Вот, Дима одной рукой стрельнул, но у него не получилось. Почему-то не выстрелило. Так только фокусники могут делать. А потом он Насте в ухо прокричал, чтобы она проснулась. У него трубы не было. Настя актимэль на себя пролила. Было весело. Да, я забыл тебе сказать — ты за тест по русскому тройку получила.
— Почему я?
— Потому что ты проверяла и сама отметила мягкие согласные.
— Ты же рядом сидел и вообще ничего не знал!
— Я знал, только не хотел тебя расстраивать. Ты, мама, — троечница.
— Очень хорошо. В следующий раз сам все делай.
— Ну, мама, не обижайся. Ты поучи правила и в следующий раз на пятерку напишешь. У нас в классе много мам-троечниц. Даже одна двоечница есть.
— Ты хочешь сказать, что все мамы за вас тесты делали?
— Да. У Антона и Димы — точно. Нет, у Димы бабушка делала.
— Хорошо вы устроились…
Я, кстати, так и не поняла, почему правильным считался не мой вариант, а вариант учительницы. Обложилась учебниками и пыталась разобраться, чтобы объяснить Васе, — без толку. Только еще больше запуталась.
— Мама, что ты делаешь? — спросил сын, когда у меня уже мозги закипали.
— Пытаюсь понять логику.
— Нет там логики. Надо просто наизусть выучить, и все. Нам Светлана Александровна так сказала — не можете понять, зубрите. А зубрите от слова «зубр»?
— Нет.
— А от какого слова? А что это значит?
— Это значит выучить наизусть. А от какого слова — не знаю.
— Потому что ты троечница. Светлана Александровна говорит, что отличник должен все знать, а не говорить — не знаю, не помню, забыл.
— Ой, я вспомнила, зубрить или зазубрить — это от забора. Раньше на заборе зазубрины ставили, когда хотели что-то запомнить или отметить. Мне кажется, от этого произошло.
— А это, мама, называется сочинять на ходу. Вот я в стихотворении забыл одну строчку и придумал свою, в рифму. А Светлана Александровна сказала, что я на ходу сочиняю. Так и ты со своим забором.
— А почему ты стих плохо выучил?
— Мама, ну ты точно как первоклассница. Вот когда меня спрашивают про то, что я не знаю, я про другое начинаю рассказывать — про то, что знаю. Это, мама, называется уходить от темы. Ты мне про зазубрины не можешь объяснить и спрашиваешь про стих.
10 апреля Разлуки и трудности
— Мама, я ведь с Лизой первого сентября в паре стоял?
— Да, а что?
— Ничего. Я на ней женюсь.
— Скоро?
— Это не важно. Главное, что я женюсь, а не Дима. Раз я с ней первый познакомился, значит, я и женюсь.
— Ясно. А Лиза за тебя замуж пойдет?
— Раз она первого сентября со мной пошла, то и замуж пойдет. А что?
— Нет, ничего.
Боюсь, что Лиза точно за него замуж пойдет. Во всяком случае, из школы они выходят вместе, держась за руки, и убегают в кусты. Правда, Вася косится на друзей, играющих в футбол, но от Лизы не отходит. Он даже с девочками в жмурки играет — чтобы лишний раз, поймав, обнять свою «невесту».
— Я решил, что жить мы будем здесь, в моей комнате, и у нас будет шестеро детей, — продолжал рассуждать Василий.
— А поменьше нельзя?
— А что? Папа же любит детей! Он будет с ними гулять. А ты будешь их кормить?
— Нет.
— Ты не хочешь быть бабушкой?
— Не хочу.
— А придется… — философски заметил сын.
— А ты что будешь делать?
— Я буду археологом. Буду приезжать, все проверять, привозить вам всякие сокровища и редкие камни и опять уезжать. А вы будете по мне скучать и ждать.
— Вась, может, ты не будешь уезжать надолго?
— Буду. Так надо. Мы в школе проходили — настоящая дружба познается в трудностях и в этой, как его, ну когда не видишь друг друга?
— Разлуке?
— Точно. Только я еще трудностей не придумал.
— И не надо, пожалуйста.
— А как же я познаю, что вы меня по-настоящему ждете?
— Я тебе обещаю — без всяких разлук и трудностей буду тебя ждать и любить!
— А Лиза?
— Что — Лиза?
— С ней-то что делать? — задумался Василий.
— А что делать с Настей? Она ведь тебе тоже нравилась…
— Про Настю я забыл… Слушай, а девочки сами могут выбрать?
— Могут. Обычно так и бывает.
— А как они выбирают? Как понимают, кто им нравится?
— Ну, обычно девочкам нравятся умные, красивые, добрые мальчики. Да, еще спортивные. Которые говорят девочкам приятные слова, ухаживают за ними, помогают…
— И все? В этом весь секрет?
— Как тебе сказать… Бывают исключения, конечно.
— Мама, тогда меня все девочки выберут. Ты же сама говорила, что я умный, добрый и красивый. И спортом занимаюсь.
— Еще девочкам нравятся скромные мальчики. Которые не хвастаются.
— Я не хвастаюсь, я констатирую. Тогда я пока не буду на Лизе жениться. Вдруг Настя меня выберет?
— Какие еще новости? — Я решила сменить тему разговора.
— Сережа теперь сидит рядом с кулером. В углу.
— Почему?
— Потому что он жалуется и пугается. Или сначала пугается, а потом жалуется. А завтра, представляешь, он будет в коридоре сидеть.
— Почему?
— Светлана Александровна так сказала. Что в следующий раз Сережа будет в коридоре учиться, если нажалуется.
— А если не нажалуется?
— Мама, ты не знаешь Сережу. Он не выдержит. Вот повезло! Я тоже хочу рядом с кулером сидеть: захотел — водички попил. А в коридоре тоже здорово — пошел поиграл или на диванчике посидел, на улицу сбегал погулял. И чего Сережа расплакался? Не понимаю. Радоваться надо. Я бы радовался.
— Надеюсь, ты ничего не сделал для того, чтобы тебя в коридор отправили?
— Нет, а надо? Что?
— Не надо.
— Хм, спасибо, мама. Хорошая идея. Надо подумать…
