Ключевую фразу аферист со стажем не забыл, хотя иногда вместо вопля «ГПР!», Капону очень хотелось жалобно сказать: «Подайте, Христа ради», – что гораздо больше соответствовало его внешнему виду и внутреннему состоянию.
Капон звонил в намеченную квартиру и на вопрос «Кто там?» отвечал – «ГПР!». Самое смешное, ему открывали. Даже такие двери, которые могли бы украшать не жилое помещение, а какой-то там форт Нокс. Потому что у порога стоял старик в обшарпанной робе, с набором инструментов и тощий до такой степени, с которой может конкурировать только скелет индийского йога.
А что такое «ГПР»? Если бы Капон знал, так, может быть, и признался. Но он имел представление об этом слове не хуже, чем те, до кого нарывался у гости. А потому терпеливо объяснял всем любопытным: он из «Одесгаза» и заявился для того, чтобы проверить в состоянии ли их АГВ выдержать пониженную подачу топлива, чем непременно порадует руководство зимой, которая уже тоже на пороге.
Люди охотно переставали подозревать Капона в каких-то уголовных намерениях. Они давно привыкли до того, что если руководство гарантирует отсутствие воды, снижение подачи газа, выключение электроэнергии или еще какую-нибудь гадость, так этому нужно верить безоговорочно.
Другое дело, если бы Капон стал разоряться: от руководства можно ждать чего-то путного – так кто бы его пустил до хаты? А так старый рецидивист при разводных ключах попадает даже за бронированные двери и начинает проверять состояние всяких газовых приборов, имея о них такое же представление, как гинеколог за устройство межконтинентальной ракеты.
Первым делом, Капон, кряхтя, доставал из старого портфеля с инструментами полоску бумаги с оттрафареченной надписью «Проверь тягу!» и клеил ее до АГВ, сильно переживая вслух, как у него уже не хватает никаких денег на клей для такой повышенной заботы о безопасности безалаберных людей. Клиентам Капона сразу начинало становиться стыдно, потому что деятель из Одесгаза ненавязчиво объяснял: возможно, своей бумажкой он уже спас их от потенциального взрыва. Или они не слышали, как на Малой Арнаутской грохнуло АГВ, потому что на нем не было полезной поклейки и ни одна уже покойная сволочь из той хаты ни разу не сунула свой шнобель на эту самую тягу?
Тщательно разглаживая бумажку на корпусе агрегата, Капон продолжал пугать летальными исходами до такой степени, что некоторые стали думать: а может, таки да правительство сильно заботится за них? Особенно когда говорит, что не мешало бы отключить газ полностью? Напрасно себе так думали. Потому как Капон уже размышлял, чем бы дальше порадовать хозяев хаты. И если он узревал на кухне неподалеку от газовой плиты какие-то сохнущие шмотки на веревках, так уже был готов прыгать от радости на месте, хотя на пустой желудок это делать затруднительно.
И пускай некоторые несознательные агэвепользователи объясняли служащему «Одесгаза», что у них пожилые родители или маленькие дети, а потому пеленки и прочие ползунки не успевают сушиться, Капон был непреклонен в своем стремлении отвести от людей беду. Вы что, с ума поехали, верещал Капон, газ горит, бебехи висят, а на Большой Арнаутской как раз из-за этого в свое время дом взорвался. Ну взорветесь вы со своими детьми – хрен с вами. Это ваше право, как свободных граждан, – хотите живите, хотите сохните белье. Но при чем здесь остальные жильцы? Или весь дом подал заявку за коллективный полет поближе до неба? Ша, граждане, вверенной мне властью отключаю газ. Прийдете на дисциплинарную комиссию, в аккурат через неделю-другую, заплатите штраф за нарушение правил противопожарной безопасности, а уже потом, может быть, вам разрешат пользоваться газом и создавать новые угрозы для жизни окружающих. Всё, граждане, где мой пломбиратор?
Капон не успевал достать пломбиратор из портфеля вовсе не потому, что его там не было. Между нами говоря, в портфеле Капона было чего хочешь, но только не пломбиратор. А зачем ему такой механизм, если после угрожающего жеста в сторону этого самого портфеля, люди хватали за руки Капона и делали на себе вид, что для них он главнее председателя Верховного Совета и даже начальника ЖЭКа. И вообще, они по-пионерски клянутся: больше этого не будет, честное слово. Все бебехи поснимают, пусть даже дети страдают, но не до такой же степени, когда всё взорвется или, еще хуже, просто отключат газ. Капон делал вид, с понтом не замечает, как в его карманы хорошо себе заметно суются купюры всевозможных стран мира разного достоинства.
Так другой на его месте, погрозив для верности еще раз, тихо бы шел проверять другие хаты. Но Капон вместо этого еще больше пропагандировал о взрывных и других летальных последствиях, пока не раздавался звонок.
Некоторые люди пугались: может, до них приканала очередная ревизия? С «Водоканалтреста» или телефонной станции, чтобы перед тем, как получить пару копеек, рассказать за наводнения и поражение током по телефонному проводу. Но Капон их успокаивал тем, что, тревожно зыркая но дверь вставным глазом, кололся – это, наверняка, новый начальник его участка. И тут же прямым текстом характеризовал своего руководителя: зверь и придурок, который безнаказанно обнаглел до того, что не берет бабки. Зато большей радости от жизни, чем отключить кому-то газ, у него не бывает.
Перед тем, как запустить в хату начальника Моргунова, жильцы судорожно снимали шмотки и резали канаты над газовыми плитами, пользуясь, что старый мастер Капон – приличный человек, уже получивший на лапу.
Моргунов вкатывался на жилплощади при галстуке и пренебрежительном виде до всей окружающей среды. Он грозно отчитывал Капона за то, как мастер слишком долго проверяет хату, а значит, здесь явно что-то не в порядке. Или нет? Или Капон давно не заслужил пенсию, грозил Моргунов, а старик опускал голову с таким виноватым видом, что сердобольные жильцы, если бы не зверь-начальник, тут же добавили бы ему наличмана на карман.
Так этот скотинистый начальник вместо того, чтобы поскорее вывалить за дверь, повоспитывав своего подчиненного, начинал вызверяться на всех остальных, выясняя, где их газовая книжка. Очень многие люди вообще не имели представления об этой самой книжке, но даже те, у кого она была, рано радовались своей предусмотрительности и бережному отношению до документов.
Моргунов, тщательно изучив газовую книжку, рычал: ее нужно было заменить два года и три месяца назад, и тут же командовал Капону, чтобы он доставал свой пломбиратор. Так представляете себе, чего гнал Славка, когда газовой книжки на хате в упор не было? Он нес такое, что некоторые слабонервные уже явственно представляли самих себя примерзших до холодных батарей. Тем более Моргунов, презрительно растягивая губы, гарантировал – скоро ударят морозы. Гидрометцентр уже верещит: холода будут до того сильными, что когда в этой хате отключат газ, то в свое время прописанных здесь будут отбивать ломами от кроватей. После такого обнадеживающего коммюнике Славка спокойно шел к выходу, скомандовав еще раз Капону приступать до трудовой деятельности с помощью пломбиратора. И если Капон за две минуты не сделает вид двух больших разниц между жильцами этой квартиры и «Одесгазом», так его ждет давно заслуженный отдых, а также пенсия, от которой старик еще быстрее протянет ноги, чем некоторые другие в связи со страшными морозами.
Когда дверь за начальником захлопывалась, жильцы тарабанили Капону такое, о чем обычно говорят за людей только на их похоронах. Они несли: отзывчивее Капона природа еще не создавала, а потому он…
Капон, горестно обхватывая голову руками, шептал всякие гамлетовские глупости: как он бы, со всем сердцем, до людей, навстречу их желаниям, но начальник – падло, скотина и где-то даже гнойный пидар, только и ждет выгнать кадрового старика на пенсию. А на пенсии, понятно и без напоминаний руководства, остается только зубы на полку ложить, даже если они не вставные, как у Капона.
Жильцы сочувствовали Капону, но продолжали терендеть за свои проблемы. И, когда их вопли достигали жалобного апогея, Капон, стукнув себя по лбу, вспоминал: у него где-то завалялась одна газовая книжка. Только ради таких хороших людей он оторвет книжку от сердца, нехай в свое время заплатил за нее пять долларов. Капон грустно замолкал и дожидался, пока жильцы не начинали горячо умолять его, клятвенно заверяя: они вернут все расходы и даже приплатят за беспокойство. Больше того, некоторые стремились всучить мастеру стопроцентную предоплату, хотя он за это даже не намекал.
В течение трех дней Капон торговал чистыми газовыми книжками, с понтом обзавелся персональной типографией, попутно снимая бабки за канаты на кухнях и увеличивая свой тариф по поводу безопасности населения после появления на хатах Моргунова.
Но в некоторые квартиры Капона просто не пускали. Так он и не сильно в них рвался, особенно когда по виду хозяев определял – они вполне тянут купить не только АГВ, но и персональный шмат газопровода с небольшим месторождением всяких полезных ископаемых. Несмотря на то, что Капона не пускали дальше порога, особо сармачные жильцы давали ему пару долларов, лишь бы проверяющий из «Одесгаза» побыстрее растворился за дверью вместе с инструментом и не действовал им на нервы своим пролетарским видом.
