Трудно представить человека, который бы так, как Андрей, гордился собой и своей формой, своим правом останавливать солдат и делать им замечания за плохое отдание чести или неряшливый вид. Сам он был всегда чисто выбрит, причесан, отглажен, перетянут ремнями.
Любовь Андрея к воинским атрибутам носила странные формы. Однажды в воскресный день всем — солдатам и офицерам — было приказано явиться на спортивные соревнования в одних трусах. Предполагалось, что заодно с занятиями физкультурой люди будут загорать.
Младший лейтенант Андрей как и все встал в строй в трусах, но от других офицеров он отличался тем, что его голое пузо перетягивал широкий кожаный офицерский пояс с пустой кобурой на боку, а спину и грудь через плечо перечеркивала портупея.
Позже все стали замечать, что особый восторг Андрея вызывало право носить на поясе закрепленный за ним пистолет — вороненый, тяжелый ТТ — Тульский Токарева. Все офицеры, имевшие оружие, держали пистолеты в сейфах. Андрей при любой возможности старался носить его на поясе в кобуре. Именно он — Тульский Токарева — однажды сыграл с Андреем злую шутку.
Однажды младшему лейтенанту, который сидел в штабе при портупее и пистолете, потребовалось выйти из помещения.
ПНШ — помощник начальника штаба капитан Резвин, был весельчак и приколист, придумывавший розыгрыши на казалось бы пустом месте. Он углядел, что Андрей украдкой осмотрелся — не следит ли кто-то за ним, потом вынул пистолет из кобуры, сунул его в ящик стола (что делать категорически запрещалось), задвинул ящик, встал, сказал: «Я скоро» и вышел. Это и стало поводом для крутого розыгрыша.
Едва дверь за Андреем закрылась, Резвин подошел к окну и выглянул из него наружу. Как и все другие окна штаба оно выходило в маленький довольно темный закуток, образованный двумя зданиями. Там высилась дощатая будка сортира на два очка с двумя дверьми, на одной из которых значилась буква «Г», на другой — «О».
История этого спецсооружения такова. Долгое время будка имела одну дверь и толчок с двумя очками. Но вот в дивизию должна была приехать комиссия из Москвы. Начальник тыла дивизии осмотрел хозяйским взглядом все, что могло вызвать у членов комиссии неудовольствие и отдал приказ срочно переделать сортир.
— Нужны две каюты, — почему исконный сухопутчик определил этим словом изолированные места для отсидки в месте задумчивости сказать не могу, но было сказано именно так. — Одна каюта для проверяющих генералов, вторая — для офицеров. На двери генеральской каюты, чтобы не путали, напишите букву «Г», на офицерской — «О».
Майор Кудрин, которому поручалась работа тут же съязвил:
— Может и яму перегородим глухим щитом, чтобы произведенный генералами продукт не смешивался с офицерским?
— Я те пошучу, — не принял шутки полковник. — Тоже еще, Аркадий Райкин!
Новое сооружение побелили, на дверях вывели буквы и повесили замки, ключи от которых находились у дежурного по штабу.
Такого попрания прав на посещение мест общего пользования местная офицерская общественность не вынесла и свой протест выразила просто: кто-то ночью между буквами «Г» и «О» на двух дверях черной краской вписал еще три буквы «ОВН», придав словесной композиции законченный характер. Конечно, крамолу тут же состругали и все сооружение побелили заново.
После того, как московская комиссия без какого-либо удивления или протеста вволю попользовалась спецсооружением — кормили проверяющих в дивизии от пуза — «каюты» открыли свои двери для всех. Но буквы на дверях остались.
Так вот, вышедший из штаба Андрей решительно потянул на себя дверцу каюты с буквой «Г» (как хорошо быть генералом, хотя бы в таком случае, верно?) и закрыл ее за собой.
Резвин отошел от окна, подошел к столу Андрея, выдвинул ящик, взял пистолет, возвратился к своему месту, открыл сейф, положил ТТ внутрь и закрыл дверцу.
Минут через двадцать в штаб вернулся Андрей. Сел за стол, выдвинул ящик. Растерянно поглядел в него. Пистолета не обнаружил. Тогда он выдвинул ящик до конца. Пошуровал внутри руками, прощупывая бумажки. Ничего не нашел. Задвинул ящик. Посидел некоторое время молча. Снова выдвинул ящик и снова проверил его содержимое. Потом встал, одернул китель и вышел из штаба.
Резвин снова подошел к окну и увидел, что Андрей кругами ходит возле сортира. Он открывал двери кают, осматривал их внутренность, потом стоял размышляя. Некоторое время спустя, Андрей вдруг развернулся и решительным шагом ушел со двора. В помещении штаба он не появлялся.
Дальше действие пошло по сценарию, который никто заранее не мог предугадать.
Полчаса спустя возле спецсооружения появилась странная процессия. Впереди, показывая дорогу, шел Андрей. За ним двигалась хилая лошадка пегой масти с ребрами, выпиравшими как прутья из старой корзины. На волне специфического запаха она тащила в закуток грязную бочку на двух колесах. Мастер гарнизонной службы «ЛБЧ», что в сокращении обозначало — «лошадь, бочка и черпак», в задрипанном комбинезоне натянул вожжи, крикнул «тр-р-р», слез с телеги, взял в руки ведро, приспособленное к длинной ручке, прошел к выгребной яме и открыл крышку.
Рядом с золотарем встал Андрей. Разрешающе махнул рукой:
— Начинай!
Мастер опустил черпак в яму, зацепил полную порцию отходов жизнедеятельности здорового и постоянно находившегося в состоянии боеготовности офицерского коллектива и поднес к горловине бочки.
Прежде чем вылить внутрь ее содержимое черпака, он предоставил Андрею право пошуровать в дерьме металлическим прутом. Ничего не обнаружив, тот разрешал опорожнить черпак, и золотарь подставил ему на исследование новую порцию добытого в яме компонента.
Когда яма была вычищена до дна, Андрей отпустил золотаря, надвинул на нос фуражку и вернулся в штаб, густо пропитанный запахами выгребной ямы. Сел на свое место. Сжал виски руками.
— Андрей, что с тобой? — спросил сочувственно Резвин.
— Все, товарищ капитан, я загудел под трибунал, — голос Андрея был полон замогильной печали. — Я пистолет потерял.
— Чей?
— Свой.
Резвин открыл сейф, вытащил из него Тульский Токарева.
— Этот?
Андрей открыл рот и замер, не веря своему счастью.
— Откуда он у тебя?
— Ты уходил, куда его сунул? В ящик? А здесь ходил начальник штаба и проверял столы. Пришлось тебя выручать…
— Ребята… — Андрей растерянно хлопал глазами. — А я говночисту сотню отвалил… За так…
— Не за так, — сказал Резвин, — а за урок. Другой раз умней будешь… Тебе сколько говорили — оружие держи в сейфе. Но главное даже не это. Учти, если офицер попал в беду, то первым делом он должен за помощью обратиться к товарищам, а не к говночисту. Понял?
В тот вечер Андрей отвалил еще одну сотню, устроив угощение всем, кто стал свидетелями его чудесного освобождения от призрака военного трибунала. Больше Тульский Токарева без нужды он с собой не таскал.
— Товарищи солдаты, — объясняет прапорщик солдатам. — Запомните: ствол автомата сделан из специальной стали. Штык-нож также изготовлен из означенного материала. Ясно? Рядовой Петрищев, из какого материала сделан штык? Из специальной стали? Плохо! Это типичная ошибка для вас, интеллигентов с высшим образованием. Повторяю: штык-нож изготовлен из означенного материала. И отвечать мне только так. Без самодеятельности.
Командир кавалерийского эскадрона лихой бурят капитан Намжилов в воспитательной работе был мастером крутых обобщений.
Как— то один солдат его эскадрона в воскресный день сходил в поселок, долбанул стаканчик самогона, захмелел и его замел комендантский патруль. На другой день перед строем эскадрона Намжилов читал разгильдяю мораль.
— Ефрейтор Попов, вы хоть сейчас, на трезвую голову, задумайтесь над тем, что наделали. Комендант гарнизона уже доложил о случившемся командиру дивизии. Черное пятно позора легло на весь взвод, на эскадрон в целом. Ваш проступок попадет в статистическую отчетность, которую доложат в штаб военного округа. Командующий войсками генерал-полковник Гусев будет расстроен. О всех проступках в округе он вынужден докладывать в министерство обороны. Думаете, такой доклад обрадует Маршала Советского Союза Георгия Константиновича товарища Жукова? Нет, Попов, не обрадует. Теперь представьте, что о вашем пьянстве узнает вражеская разведка. Вы думаете, она не воспользуется нашей мгновенной слабостью? Еще как воспользуется, ефрейтор Попов. И, если завтра начнется война, в этом будете виноваты вы.
— А если война завтра не начнется? — кто-то из строя задал вопрос командиру эскадрона.
— Конечно, не начнется, — спокойно ответил Намжилов. — Но это лишь потому, что уже сейчас министр обороны Георгий Константинович товарищ Жуков, узнав о разгильдяйстве Попова, принял нужные меры.
