– Об этом я не подумал, – проговорил он, когда перестал чертыхаться.
– С Дживсом часто так бывает.
– Неужели?
– Большинство его шедевров создавалось на рыбной основе.
– Не может быть.
– Точно, точно. Фосфор, знаете ли.
– А-а, ну да, конечно.
– Иногда хватает одной сардинки. Вы можете сейчас его найти?
– Позвоню Мэйплу. Э-э, Мэйпл, – сказал дядя Перси, едва дворецкий возник, – пригласите ко мне Дживса.
– Слушаю, милорд.
– И может быть, еще бутылку, как ты считаешь, Берти?
– Как вы скажете, дядя Перси.
– Было бы опрометчиво не выпить. Ты не представляешь себе, что переживает человек, когда делает шаг, предполагая, что ступит на твердую землю, а у него под ногой оказывается Фитлуорт. Еще бутылку того же, Мэйпл.
– Слушаю, милорд.
Время ожидания, которое, впрочем, продолжалось не так уж долго, старый свойственник употребил на отдельные реплики по поводу Боко, останавливаясь главным образом на том, какое у него противное лицо. Но вот дверь опять открылась, и вошла процессия: впереди бутылка вина на подносе, за ней Мэйпл, а за Мэйплом Дживс. Мэйпл тут же удалился, и дядя Перси приступил к делу.
– Дживс.
– Милорд?
– Вы поймали сегодня утром рыбу?
– Двух, милорд.
– И съели их на завтрак?
– Да, милорд.
– Превосходно. Прекрасно. Тогда за дело. Вперед!
– Милорд?
– Я рассказал его милости, что рыба возбуждающе действует на ваш мыслительный процесс, Дживс, – пояснил я. – Теперь он надеется, что вы сможете предложить что-нибудь конструктивное насчет новой встречи с Чичестером Устрицей.
– Весьма сожалею, сэр, я приложил все мыслимые усилия к разрешению трудности, стоящей перед его милостью, но, к глубочайшему моему сожалению, мои попытки успехом не увенчались.
– Он говорит, пустой номер, – перевел я дяде Перси. Дядя Перси на это заметил, что ожидал большего.
Дживс ответил, что разделял его ожидания.
– А если предложить вам стаканчик игристого? Не подхлестнет вас?
– Боюсь, что нет, милорд. Алкоголь оказывает на меня скорее снотворное, чем мобилизующее действие.
– Что ж, в таком случае ничего не поделаешь. Ладно. Благодарю вас, Дживс.
Дживс удалился, и в комнате установилось довольно унылое молчание. Я стоял и крутил глобус, дядя Перси смотрел на чучело форели.
– Выходит, дело битое, – наконец произнес я со вздохом.
– Что ты сказал?
– Я говорю, если уж Дживс ничего не смог придумать, надеяться, похоже, не на что.
Но, к моему изумлению, он со мной не согласился. В глазах его сверкал огонь. Я недооценил боевой задор этих деляг, которые составили себе состояние на пароходах. Такие люди могут пасть духом ненадолго, но потом он у них непременно снова взмоет ввысь.
– Глупости, – сказал дядя Перси. – Ничего подобного. В этом доме Дживс – не единственный человек, у которого есть голова на плечах. Тот, кого, осенила мысль дать Эдвину пинок в зад и кто сумел привести ее в исполнение, не спасует перед такой простой задачей. Я возлагаю надежду на тебя, Берти. Пораскинь умом: как устроить мою встречу с Чичестером Устрицей? Думай, думай, не сдавайся.
– Можно я выйду пораскинуть умом в парке?
– Пораскинь, где тебе будет удобнее.
– Хорошо, – сказал я и вышел, погруженный в раздумье. Едва я закрыл за собой дверь на террасу, как словно из-под земли появилась Нобби.
Она подбежала ко мне семимильными шагами, будто леди Макбет, которой не терпится услышать достоверные новости из комнаты для гостей.
– Ну? – спросила она, с девичьим оживлением вонзая мне ногти в локоть. – Я уже почти умерла от волнения и любопытства, Берти. Все сошло благополучно? Я попыталась было подслушивать у двери, но ничего телком не было слышно. Доносились только громовые раскаты дядиного баса, изредка перемежаемые твоим блеянием.
Я готов был решительно возразить против того, что я якобы блеял, но Нобби не дала мне вставить ни слова.
– Непонятно, ведь по плану это от тебя должны были исходить громовые раскаты, а от дяди по временам – жалобное блеяние. И совершенно не слышно было Боко. Будто его вообще там не было.
Я поморщился. Вечно мне приходится выбивать у бедняги из пальцев чашу радости, уже поднесенную к губам. Мне это совсем не нравилось, ни тогда, ни теперь. Однако я поднатужился и заставил себя все ей открыть:
– Боко там и не было.
– Не было?
– Да.
– Но ведь весь смысл…
– Знаю. Но его, к сожалению, остановил садовник с вилами и пес с примесью волкодавьих кровей.
И в нескольких прочувствованных словах я поведал ей, как сокровище ее души оказался хуже чем прахом под подошвой дядиного башмака, а затем был изгнан из пределов парка, так и не спев свою песню.
Черты Нобби приобрели жесткое, холодное выражение.
– Значит, Боко опять свалял дурака?
– Я бы не назвал это в данном случае валянием дурака. Правильнее будет счесть его беспомощной жертвой рока, ты не согласна?
– Но он мог бы откатиться в сторону.
– Не так-то это просто. У дяди Перси знаешь какая огромная ножища!
Нобби осознала справедливость моих слов. Личико ее смягчилось, и нежный голосок спросил, не пострадал ли Боко, бедняжка.
Я подумал и ответил:
– Физически, мне кажется, он пострадал не сильно. Во всяком случае, передвигался самостоятельно. Но душевно, я бы сказал, он был в тяжелом состоянии.
– Бедняжечка! Он такой чувствительный. Как же теперь, на твой взгляд, к нему относится дядя Перси?
– Плоховато.
– По-твоему, все окончательно рухнуло?
– До какой-то степени – да. Но, – поспешил я добавить, радуясь, что могу обронить слово утешения, – остался какой-то шанс, что при благоприятных погодных условиях солнце вскоре еще выглянет из-за туч. Все зависит от того, насколько исправно в ближайшие полчаса будут работать вустеровские мозги.
– Что ты такое говоришь?
– Происходят невероятные вещи, Нобби. Ты помнишь, как я применил секретный метод Фитлуорта для избавления от помолвки с Флоренс Крэй?
– Да. Дал Эдвину пинок в зад.
– Вот именно. Этот пинок принес богатую жатву.
– Ты же говорил, что не подействовало.
– В том, на что я рассчитывал, и вправду не подействовало. Но обнаружились поразительные побочные результаты. Дядя Перси, прослышав о моем поступке, прижал меня к сердцу. Оказывается, он сам уже много лет мечтал дать юному фурункулу пинок в зад, но Флоренс удерживала его ногу.
– Я не знала.
– Очевидно, он носил маску. Но тайная страсть снедала его и достигла точки кипения минувшей ночью, когда Эдвин, подкравшись сзади, влепил ему бойскаутским стеком по седалищу. Так что можешь вообразить его чувства, когда выяснилось, что я побывал там, куда он ступить страшился [ «Глупец туда несется со всех ног, / Где ангелы ступить страшатся» - строки из поэмы А. Поупа «Рассуждение о критике» (1711).]. Это перевернуло все его представления. Он пожал мне руку, угостил сигарой, настоял, чтобы я с ним выпил, и теперь я его доверенный друг и советчик. Он обо мне самого высокого мнения.
– Да, но…
– Что ты хотела сказать?
– Просто, что все это, конечно, замечательно, чудесно и великолепно, и я желаю тебе всяческого счастья и благополучия, но мне-то нужно, чтобы он был самого высокого мнения о Боко.
– Як этому как раз подхожу. Дядя говорит с тобой когда-нибудь о своих делах?
– Только, что он занят и чтобы я ему не мешала.
– В таком случае ты, конечно, не слышала про американского магната по имени Дж. Чичестер Устрица, с которым ему необходимо провести тайную встречу с глазу на глаз, чтобы договориться о важной сделке. Материи темные, коммерческие. Он поручил мне изыскать способ, как устроить эту встречу. Если я смогу, твое дело улажено.
– Почему это?
– Ну, подумай сама. Я уже теперь его любимая овечка, а тогда стану еще любимее и овечнее. Он ни в чем не сможет мне отказать. Я сумею смягчить его сердце и …
– Ну да, конечно! Я поняла.
– …и соединить ваши с Боко сердца. А ты тогда дашь Флоренс почитать то письмо, и мое дело тоже будет улажено.
– Ой, Берти, как чудесно!
– Да, перспективы самые радужные, при условии, конечно, что…
– При условии, что – что?
– …что я придумаю, как устроить эту их тайную встречу, о чем я в настоящий текущий момент не имею ни малейшего представления.
– Есть тысяча разных способов.
– Назови три.
– Ну, например, можно… Да нет… Я вижу, ты прав. Не так-то просто. Знаю, знаю! Надо спросить у Дживса.
– У Дживса мы уже спрашивали. Ему ничего не приходит в голову.
– Ничего не приходит в голову? Дживсу?
– Я понимаю. Я сам тоже был этим потрясен. При том что он до отвала наелся рыбы.
