Пётр Бормор - Запасная книжка

— Я подумал и осмелился попросить. Если будет на то Ваша воля, можно ли сделать так, чтобы счастья в мире стало побольше, а неприятностей — поменьше?

Шамбамбукли помолчал с минуту.

— Послушай, — наконец произнес он. — Вот ты — композитор, верно? На рояле умеешь играть. Как бы ты отнесся к предложению исполнить сложную симфонию на одних белых клавишах, не трогая черных?

— Я ведь вовсе не хотел ничего такого творить! — оправдывался демиург Шамбамбукли. — Думал обойтись всего парой фраз, что-нибудь эдакое, лаконичное и многозначительное. Скажем, «да будет Свет!» — и все, и хватит. Одно речение, максимум два. Ну ладно, пускай десять, но не больше того! А оно как пошло-поехало…

— Сейчас я буду творить, — предупредил демиург Шамбамбукли.

— А что именно? — заинтересовался демиург Мазукта.

— Не важно. Что-нибудь. У меня сегодня креативное настроение, не успокоюсь, пока чего-нибудь не натворю.

— Ну приступай. — Мазукта сел поудобнее и принялся наблюдать за работой товарища.

Шамбамбукли почесал нос. Потеребил себя за ухо. Потянул за губу. Помассировал веки.

— Рекорда скорости ты уже не поставишь, — заметил Мазукта, посмотрев на часы. — Шестнадцать пикосекунд прошло.

— Сейчас… крутится какая-то фраза, никак не могу сформулировать.

— Да будет Свет, — подсказал Мазукта.

— Ты бы еще предложил «жили-были»! — фыркнул Шамбамбукли. — Я хочу что-нибудь новое, оригинальное.

— Да будут Макароны, — не задумываясь, предложил Мазукта.

— Почему макароны?!

— Да так… Ново, свежо. До сих пор такого никто не говорил. Новое Слово в Творении.

— Какое же оно новое? Макароны — это макароны…

— Ну тогда да будет хрымбель.

— Чего?!

— Хрым-бель. Это точно новое слово, я сейчас придумал.

Шамбамбукли снова почесал нос.

— Как-то подозрительно звучит… он вообще кто такой? Или что такое?

— Не знаю, — беспечно пожал плечами Мазукта. — Сотвори, посмотрим.

— Не хочу хрымбель, — насупился Шамбамбукли. — Ты его придумал, ты и твори.

— Это у тебя настроение креативное, — напомнил Мазукта. — А у меня — созерцательное.

— Ну вот и созерцай молча. Не подсказывай.

Шамбамбукли принялся нервно расхаживать из угла в угол.

— Да будет е равно эмси квадрат?.. Да не будет… Будет или не будет… вот в чем вопрос… Да будет Свет и Тень?.. Да не будет фотон иметь массу покоя?.. Да будет Все-И-Сразу?..

— Так не бывает, — зевнул Мазукта.

— Знаю! — огрызнулся Шамбамбукли. — Не мешай. Хрымбель, хрымбель… и откуда ты его выдумал такой?

Мазукта сотворил свежую газету и демонстративно принялся листать.

— Да будет… да будет…

— Ты, главное, про хрымбель не думай, — посоветовал Мазукта.

— Я и не думаю!

— И про макароны тоже.

— Да замолчи ты уже!

— Да я что, я молчу. Мне-то какая разница, розовый он там или зеленый…

— Кто?!

— Хрымбель. Да ты не отвлекайся, твори.

— Да будет…

— Хрымбель, — пробормотал Мазукта.

— Ты можешь помолчать?! — взвился Шамбамбукли.

— Да это я не тебе. Так просто, размышляю вслух.

Шамбамбукли сосчитал до десяти, сделал глубокий вдох и выдох и медленно разжал кулаки.

— Я. Пытаюсь. Что-нибудь. Сотворить. Не мешай. Пожалуйста.

— Да я и не мешаю, — пожал плечами Мазукта. — Я, наоборот, всячески стараюсь помочь.

— Не надо.

— Как скажешь.

Шамбамбукли снова принял сосредоточенное выражение лица.

— Да будет…

— Кхе-кхе, — отчетливо прокашлялся Мазукта.

— Да будет… ммм… гррр!

— Проблемы? — участливо спросил Мазукта.

— Б-бу… дет… све… ве…

— Свет? — догадался Мазукта. — Ну что ж… Тоже неплохо. Классический дебют. Это, конечно, не то, что…

Шамбамбукли заткнул пальцами уши.

— Хрымбель, — повысил голос Мазукта. — Или хотя бы те же макароны…

— Не будет никаких макарон, — медленно и внятно сказал Шамбамбукли. — И хрымбля никакого не будет. Ничего не будет. В другой раз.

— «Ни-че-го не бу-дет». — Мазукта покатал фразу на языке и довольно причмокнул. — «В дру-гой раз». А что, по-моему, отлично звучит. Такого действительно еще не было.

— Здравствуй, сын мой, — сказал демиург Мазукта.

— Здравствуй, отец небесный, — ответил человек.

— Что же ты, сынок? — укоризненно покачал головой демиург. — Подводишь папашу.

Человек дерзко вскинул подбородок.

— М-да?

— Ага, — кивнул Мазукта. — Подводишь. Я же говорил, кажется, человеческим языком: убивать нехорошо, грабить нехорошо, прелюбодействовать — только в крайнем случае. А ты что же?

— А что я? — пожал плечами человек. — Мало ли, что ты там говорил. Сам, что ли, никого не убиваешь?

— Это моя работа, — нахмурился Мазукта.

— Угу. А еще ты заповедовал не предаваться беспричинному гневу, не быть злопамятными, забыть про ревность… Помнишь, да?

— Помню, да. Ты хочешь сказать, что я сам часто гневаюсь и не всегда прощаю?

— Именно так, папа. Как же ты после этого хочешь, чтобы мы, твои дети, не грешили?

— Очень хочу.

— Я вот, например, сколько раз говорил своему сынишке: «Не матерись!» А он мне: «Но папа, ты же сам научил меня этим словам!»

— Я тебя понял, — сказал Мазукта. — Но сынок, не надо брать с меня пример! Я же хочу, чтобы ты вырос большой, выучился чему-то хорошему, удачно устроился… чтоб человеком стал! А то так и будешь, как твой папаша, всю жизнь миры клепать.

— Вот, — сказал демиург Мазукта. — Это твоя доля в будущем мире.

Человек повертел свою долю так и сяк, покачал на ладони и поднял на демиурга недоумевающий взгляд.

— А почему так мало?

— Это я у тебя должен спросить, почему так мало, — парировал демиург. — Плохо старался, наверное.

— Я страдал! — с достоинством заявил человек.

— А с каких это пор, — удивился Мазукта, — страдания стали считаться заслугой?

— Я носил власяницу и вервие, — упрямо нахмурился человек. — Вкушал отруби и сухой горох, не пил ничего, кроме воды, не притрагивался к женщинам и мальчикам — хотя, сам знаешь, иногда очень хотелось. Я изнурял свое тело постом и молитвами…

— Ну и что? — перебил Мазукта. — Я понимаю, что ты страдал — но за что именно ты страдал?

— Во славу твою, — не раздумывая ответил человек.

— Хорошенькая же у меня получается слава! — возмутился Мазукта. — Я, значит, морю людей голодом, заставляю носить всякую рвань и лишаю радостей секса?

— Вообще-то, да, — тихо заметил сидящий в сторонке демиург Шамбамбукли.

— Не мешай, — отмахнулся Мазукта. — Тут другая ситуация, в этом мире я играю Доброго Дядю Небесного.

— А, понятно, — кивнул Шамбамбукли и замолчал.

— Так что с моей долей? — напомнил о себе человек.

Мазукта задумчиво почесал за ухом.

— Да как бы тебе объяснить, чтобы понял… Вот, например, плотник. Он строит дом и тоже иногда попадает себе по пальцам, через это страдает. Но он все-таки строит дом. И потом получает свою честно заработанную плату. Ты же всю жизнь только и делал, что долбил себе молотком по пальцу. А где же дом? Дом где, я спрашиваю?

У демиурга Шамбамбукли был приемный день.

— Здравствуй, демиург, — вошедший человек склонил голову.

— Привет. Заходи, располагайся.

— Да я ненадолго, у меня всего один вопрос.

— Да-да, я слушаю.

— Я хотел спросить… как бы это сформулировать… Если ты такой милосердный, а мы все твои любимые дети, и ты нам искренне сочувствуешь — может, не будешь дожидаться условленного часа, объявишь Конец Света прямо сейчас? Чтобы уже наконец пришло царствие твое, мировая гармония и счастье для всех? Это же в твоей власти!

— Да понимаешь, — Шамбамбукли потеребил себя за мочку уха, — я бы и рад, тем более что и условленный час давно пришел, но… кхм, в моей власти… Вообще-то, да.

— Тогда в чем же дело?

— Сложный вопрос, — уклончиво ответил Шамбамбукли. — Так сразу не объяснишь. Знаешь что? Я пока приму остальных, а потом мы с тобой спокойно все обсудим за чашечкой чая, идет?

— Идет.

— Вот и славно! Кстати, чтобы тебе зря не скучать — там на столике лежит маленький игрушечный мирок, можешь поразвлекаться пока.

Человек взял мирок в руки и озадаченно повертел в разные стороны.

— А что тут надо делать?

— Да что угодно! Все, кхм, в твоей власти. Видишь эти четыре фигурки в лабиринте? Их нужно провести по коридору из этой двери в эту. Вот и все!

— Делов-то, — хмыкнул человек.

— Ну вот и ладно. Играй.

Шамбамбукли напутственно похлопал человека по плечу и занялся другими посетителями.