— Понимаешь, у них там программу проходят по двое. Нужен напарник, на которого можно было бы положиться. Как ты думаешь, кому предложить? Дело непростое и ответственное.
Чина был напрочь лишен критической самооценки, поэтому, не раздумывая, предложил себя. Посмотрев на него внимательно и придав своему лицу суровость ответственных партработников, Мишка спросил: «А как у тебя со спортом? Нагрузки предстоят немалые! Опозориться не имеем права». На что, подобрав живот, насколько это было возможно, Чина на вдохе, а не на выдохе, как все, произнес: «Ара, ты разве не знаещь, какой я спортсмен? Я чемпион училища по…», дальше его понесло не хуже самого Узо-рова. Чего только не наплетешь для того, чтобы попасть в Штаты, которые рисовались в его воображении, как некая сказочная страна, откуда он привезет всего видимо-невидимо. Его не волновал тот факт, что «сотку» он бегал хуже всех в батальоне. О преодолении более длинных дистанций не могло быть и речи с его комплекцией. Главное было — не упустить вдруг улыбнувшуюся Фортуну.
Мишка сделал вид, что поверил и, обняв «напарника» за плечи, начал заговорщически нашептывать перечень документов, которые было необходимо собрать для оформления загранкомандировки. В длинном списке были и служебные, и комсомольские характеристики, и фотографии для загранпаспорта, и анкеты, и многое другое. Не доверяя своей памяти, Чина сбегал на КПП, позаимствовал у наряда ручку, листок бумаги и все тщательно записал. Помимо документов, Мишка наплел еще кучу всякой, якобы необходимой, экипировки. В конце, взяв с обалдевшего от счастья Гасымова слово о неразглашении государственной тайны, повеселевший Узоров отправился в прежнем направлении, а именно в пивную, именуемую завсегдатаями «У Роланда». Здесь, влив в себя несколько кружек нещадно разбавленного Роландом пива, Мишка поведал таким же, как и он, «страдальцам» Миндубаю и Вечтомову, как он только что разыграл придурка — Чину.
История всех позабавила, но здесь изощренный ум таких же старых «взводных», как и сам Узоров, придумал неожиданное продолжение розыгрыша. Веселая троица решила подговорить всех офицеров батальона, включая командование, принять участие в их затее и делать вид, что Чину действительно отправляют вместе с Узоровым в Америку.
Спустя некоторое время ротный писал на лейтенанта Гасымова служебную характеристику, комбат ее подписывал. В кабинете начальника штаба Чина, краснея и потея, заполнял анкету. Комсомольцы батальона выдали ему положительную характеристику для прохождения стажировки в Штатах. Офицеры, сидя в курилке, с его появлением начинали громко завидовать Узорову и Гасымову, которым так повезло. Чина ходил гордый и деловой.
Игра, которая понравилась всем, тянулась второй месяц. Чина собрал уже все возможные документы, но Узоров выдумывал все новые препятствия в виде медицинских справок, подтверждающих наличие прививок от ящура, желтой лихорадки и сибирской язвы одновременно.
Чина, спустя некоторое время, добывал и такую, причем оформленную по такой форме, какую выдумывал Узоров. За деньги на Кавказе можно было достать любую справку. Каждый новый документ, представленный кандидатом в «зеленые береты», приводил в восторг участников широкомасштабной шутки, служивших в отдельном отряде спецназ. Не знали о ней только в штабе бригады.
К концу второго месяца Чина, уставший ждать, когда же, наконец, его отправят в долгожданную Америку, решил спросить об этом у начальника штаба соединения. Прибыв в штаб бригады, Гасымов дождался своей очереди и решительно вошел в кабинет майора Манченко, которого панически боялся. Видимо, с перепугу забыв форму уставного обращения, Чина пролепетал что-то вроде: «Э-э, товарищ майор, когда меня в Америку к «зеленым беретам» стажироваться отправят?».
Реакцию начальника штаба бригады специального назначения, само существование которой считалось тайной, на это заявление в восьмидесятом году я предоставляю дорисовать читателю.
В пору моей службы в Крыму судьба меня свела с человеком, который до сих пор в нашем кругу является живой легендой. Причиной тому не героизм, проявленный в боях, не какие-либо другие выдающиеся положительные качества этого офицера. Прославился он, в первую очередь, тем, что постоянно попадал в какие-то неприятные и в то же время комические (если наблюдать со стороны) ситуации. Зовут его Олег Золкин. Как он сам о себе однажды сказал: «Я только выплываю из одного дерьма, как попадаю в другое».
Капиталистические происки
Олег Золкин родился в семье военного разведчика. По его словам, отец долго проработал за рубежом по линии ГРУ. Однажды, когда Золкин старший служил в Военном атташате в Норвегии, он пригласил на зимние каникулы семью в полном составе. Олегу тогда было лет двенадцать-четырнадцать. Проживая в Москве в трехкомнатной квартире, он наивно полагал, что это — верх достатка.
Прибыв в номер отеля, который снял для семьи отец, он был потрясен размерами и великолепием. Больше всего его поразил санузел. Огромная комната, в которой стояла такая же огромная, по советским понятиям, ванна и два унитаза. Отдельно стоял умывальник. Все это сияло кафелем и хромом. Неясно было только, зачем проклятым буржуям два унитаза. Не садятся же они рядком справлять нужду, как это бывало в наших общественных сортирах? Да и унитазы были какие-то необычные. Вернее, один из них. Что такое биде, тогда в нашей стране, наверное, знали очень немногие. Когда подошло время, Золкин решил опробовать именно его. Добросовестно наполнив раковину продуктами жизнедеятельности, Олег стал несколько запоздало соображать, как теперь все это смыть. Продолжая сидеть на «унитазе», он обнаружил какие-то краники, синий и красный. Вывернул синий до отказа. Результата нет. Вывернул красный. Все тоже. Поискал глазами, за что бы дернуть, но не нашел. Однако под ногами обнаружилась педаль. Не раздумывая долго, наш герой надавил на нее «со всей пролетарской ненавистью». Мощная струя воды, поднимая из раковины фекалии, ударила в зад советскому исследователю. Напор был таков, что часть дерьма оказалось на спине под рубашкой, а часть прилипла к трехметровому потолку.
Олег, конечно, постарался устранить все следы своих исследований, но то, что прилипло к потолку, оказалось вне его досягаемости. Утром пришедшая горничная, взглянув на потолок ванной, смогла выдавить из себя только: «Ох уж эти русские!».
На этом приключения в капиталистической ванной не закончились.
В разгаре были рождественские праздники. На каникулы к своим родителям приехали и дети работников советского посольства. Для них был организован вечер с танцами и прочая «веселуха». Олегу очень понравилась одна девочка. Натанцевавшись до того, что весь взмок, он решил пойти ополоснуться в ванну, чтобы смыть запах пота и в медленном танце произвести на избранницу благоприятное впечатление. Приняв душ, Олег поискал глазами полотенце и обнаружил его на стене. Не желая ходить босыми ногами по полу, он решил дотянуться до него, наступив на унитаз, стоящий рядом с ванной. Ох уж эти проклятые вражеские унитазы! Сидение его было поднято, а сам он оказался неимоверно скользким агрегатом. Мокрая босая нога соскользнула, и Олег рухнул прямо в емкость. Эти капиталистические гады, как нарочно, соорудили ее широкой и глубокой. А надо сказать, что наш герой не отличается гигантским ростом и атлетическим сложением. И сейчас-то он ростом, от силы, сто шестьдесят пять сантиметров. В пору своего отрочества Золкин был еще меньше. Одним словом, он провалился в унитаз своей пятой точкой опоры так, что из него торчали только руки, ноги и голова. Опереться было не на что, и Золкин скоро понял тщетность своих попыток вылезти самостоятельно. Оставалось только ждать помощи со стороны. На вечере его хватились и стали искать. Старший брат с друзьями зашел в номер, но младшенького там не обнаружил. На удачу, но и на позор, кому — то потребовалось в туалет. Когда он включил свет и обнаружил объект их поиска торчащим из коварного унитаза, то захохотал в голос. Товарищи, среди которых были и девчонки, поспешили разделить его радость…
После этого случая об Олеге иначе не говорили: «А, это тот, который в очко упал?». Об успехе в любви нечего было и думать.
«Стучаться надо!»
После школы Олег пробовал себя в разных ипостасях. Он даже умудрился поступить и немного поучиться в «Щуке». Но в конечном итоге, его или выгоняли, или он сам уходил. Так не могло продолжаться бесконечно, и Золкина призвали в танковые войска. Как проходила служба, история умалчивает. Сам же Золкин рассказывал такую забавную историю.
Как-то раз, убрав территорию возле штаба, Золкин расположился со своими сослуживцами на травке. Через некоторое время один из них отправился в дощатый туалет, находящийся недалеко от здания штаба. Трудно сказать почему, но в сортире, которым пользовались и мужчины, и женщины, работавшие в штабе, отсутствовал запор. В связи с этим новый посетитель решил эту проблему с присущей русскому воину солдатской смекалкой. Он «смекнул», что если продеть ремень сквозь дверную ручку и держать за него, то потревожить его во время акта дефекации никто не сможет. Однако такое средство запирания создавало одно существенное неудобство. Одна рука была постоянно занята. А во время посещения туалета многие любят выкурить сигаретку. Чтобы вынуть ее из пачки, чиркнуть спичками, нужны обе руки. Да и для использования по назначению окружной «Окопной правды» тоже одной руки маловато. Ни оторвать, ни помять как следует. Но солдатская смекалка и здесь пришла на помощь. Если солдатский ремень несколько ослабить, то можно его удлинить. Застегнув его, можно накинуть петлю на шею и таким образом держать дверь закрытой. Руки освобождаются, комфорт увеличивается. Безопасность несколько страдает, поскольку «поза орла» весьма неустойчива. Но ведь никто не ломится в общественный туалет «со всей дури». Все так, но только тогда, когда потребность его посещения не вызвана экстренной необходимостью.
