– Да, демон… Это государственная тайна! – прошипел Агафон, раздраженный недогадливостью лукоморца. – Никто об этом знать не должен! Тем более, ты, приезжий!
– Ну и что! На карте стоит жизнь Серафимы, и мне безразличны их тайны, если они мешают мне…
– Но король, наверное, уже спит!
– Агафон. Нормальные короли в это время только просыпаются, – холодно ответил Иванушка, встал, поставил под стол тарелку с недоеденным ужином – пусть у облезлого одноухого кота цвета свежеперекопанного газона сегодня будет праздник, после вечерних событий кусок все равно в горло не лез – и перешагнул через скамейку.
– Короче, не отговаривайте меня, – решительно заявил он, запахивая поплотнее лохматую пастушью бурку, которую так и не довелось ему пока снять. – Я иду немедленно.
И, не дожидаясь реакции друзей, чуть не бегом выскочил из зала в ночь.
– Мы с тобой! Погоди!.. – кряхтя, начал подниматься дед Зимарь, но Агафон опередил его.
– Ты, старик, сиди тут, Масдая карауль. Он сейчас так рванул – ты все одно не догонишь. А вот я попробую. И никуда не уходи, слышишь?… Еще не доставало – тебя по всему городу искать!..
И, запахивая на ходу от ночной сырости и холода свою бурку, галопом вылетел на улицу.
– …Ты… кто-кто-кто?!
– Я – сын лукоморского царя Симеона Иван!
– Га-га-га-га-га-га!!!..
– А я – дедушка вамаяссьского мандарина!
– Га-га-га-га-га-га!!!..
– А я – внук бхайпурского раджи!
– Га-га-га-га-га-га!!!..
– А я – тетя вондерландской королевы!
– Га-га-га-га-га-га!!!..
– У нее нет тети.
– Есть тетя, нет тети – ты чего, за идиотов нас тут принимаешь? – перестал внезапно ржать – как выключился – и свирепо рявкнул на Иванушку начальник караула на главных воротах. – Если мы будем пускать к его величеству всех чокнутых пастухов, рудокопов, кузнецов, охотников – или кто ты там еще – кому заблагорассудиться заглянуть сюда на огонек, то это будет не дворец, а сумасшедший дом!
– Ты на себя посмотри! – ткнул пальцем в его сторону смуглый стражник с висячими усами. – Племянник он лукоморского царя!
– Сын!
– Чучело ты огородное!
– Где ты видел сына царя в таком тряпье!..
– Без свиты!..
– Без коня!..
– Без драгоценных украшений или доспехов!
– Слушай, парень, иди отсюда, пока мы тебя отпускаем, – посоветовал ему второй караульный, похожий на толстого добродушного моржа. – Если хоть сколько-нибудь мозгов у тебя осталось, не серди господина начальника караула.
– Но я должен поговорить с королем!.. – сердито сжав кулаки, рванулся напролом Иванушка.
– Тебе сказали – пошел вон.
Пять пик разом уперлось ему в грудь, и он отступил.
Ссутулив плечи, чуть не плача от злости и бессилия, Иван медленным шагом направился прочь от ворот, в полутемную боковую аллею, ведущую вдоль стены дворца, по которой он сюда и пришел.
– Иди, иди, проспись, вьюноша, утром спасибо нам скажешь, – бросил совет ему в спину морж, но царевич даже не оглянулся.
За высоченной беломраморной оградой дворца где-то далеко, со всех концов сада, звучала разноголосая музыка, доносился смех и веселые выкрики счастливцев, прошедших фейс-контроль, а черное небо то и дело озарялось вспышками рассыпающих звезды фейерверков. Праздник жизни проходил мимо, не задерживаясь и не оглядываясь, но праздники с недавних пор его интересовали мало. Самое главное, мимо проплывал тот самый легендарный и таинственный горный демон, способный сообщить бедному Иванушке, где пропадает-томится его милая.
Что милая сделала бы сейчас на его месте?
Бросилась на штурм ворот с криком разрезаемого на части вамаяссьского кикабидзе?… или кикнадзе?… нет, камикадзе… Или потратила бы последние деньги на то, чтобы набрать в лавках шелка, парчи, золота и мехов, чтобы сойти за настоящую царскую дочку?
Но лавки сейчас не работают…
Тогда ей бы и тратиться не пришлось, усмехнулся помимо воли Иванушка. А тех денег, что у меня сейчас есть, все равно хватит, в лучшем случае, на новые сапоги…
Перелезла бы через забор?
На такую гладкую стену, в которую можно глядеться, как в зеркало, не вскарабкалась бы даже она. Тем более, что наверху ее поджидали бы метровые чугунные пики…
Сдалась бы?
Ха.
Что тогда? Что еще? Что? Что? Что?!..
Иванушка остановился, сжал отчаянно холодными руками разгоряченную голову и от отчаяния несколько раз боднул ни в чем не повинный чугунный фонарный столб, увенчанный разбитым фонарем.
Это принесло неожиданный результат. В голову пришла идея, простая и ясная, как удар оглоблей.
Меч. У него же есть чудесный меч! Надо прорубить проход где-нибудь в тихой части сада, и тогда…
Здравый смысл не успел подсказать ему, что в этом случае он будет во дворце вне закона; что найти что-то, тщательно скрываемое в хорошо охраняемом месте, не будучи невидимкой, невозможно; что царскому сыну негоже тайком, подобно вору, пробираться в чужие палаты; что в случае чего можно поплатиться не только добрым именем, но и жизнью…
Но, может, оно и к лучшему. Кто бы сейчас стал его слушать? Тем более что по гулкому булыжнику темной аллеи разнеслись торопливые шаги, спешащие в его направлении.
Царевич решил не дожидаться, пока запоздалый прохожий поравняется с ним, и проворно нырнул в кусты.
– Иван! Иван! Постой! Это я!..
Иван вынырнул, удивленный.
– Как ты меня нашел, Агафон?
– Не тебя… Парадные ворота дворца… – прохрипел, судорожно глотая воздух, запыхавшийся от бега, то и дело переходящего на быстрый бег, чародей. – Десять человек по дороге успел опросить… То, что я заметил тут тебя и окликнул – это мне просто повезло…
– А-а… – слегка разочарованно протянул царевич. – А я думал, ты использовал какое-нибудь заклинание, чтобы выследить меня…
– Хотел… но некогда было… дорогу спрашивал… поди найди посреди ночи на улице прохожих…
– Ну, в другой раз обязательно используешь, – великодушно предположил Иванушка и приготовился снова нырять в кусты.
– Да постой же ты!.. – взмолился чародей, но было поздно, и пришлось ему повторять маневр царевича, чтобы быть рядом с ним.
– Постой, Иван, – успел он ухватить его за рукав. – Ты был у ворот?
– Был, – снова помрачнел Иванушка при воспоминании о своем недавнем поражении.
– И что?…
На языке сразу завертелось с десяток ядовитых ответов, вроде «Не видишь, что ли – я уже во дворце», но он сознавал, что Агафон, при всей своей тактичности падающего кирпича, не был виноват в его злоключениях, и поэтому язык прикусил. Да так, что ойкнул.
– Ты чего? – встревоженно заглянул ему в лицо маг.
– Ничего. Все нормально. Я там был, мне сказали… Долго перечислять, что мне сказали, но, короче, меня не пустили.
– И что теперь ты собираешься делать?
– Пойти другим путем.
– Это как?
– Сейчас об…
– ЭЙ, ВЫ, ДВОЕ!
Друзья замерли.
– Мы вам, вам говорим! – донесся до них грубый простуженный голос с дорожки аллеи. – Ну-ка всё бросили, карманы вывернули, живо!
Закипающий от столь бесцеремонного обращения по такому не относящемуся к их срочному делу вопросу, Иван двинулся к живой изгороди, отгораживающей их от хозяина голоса, чтобы разобраться, но его опередили.
– У нас ничего нет!
– Совсем ничего!
– Мы бедные!
– А вот сейчас и убедимся!
– Дай им, Граб, наподдай!
– Все они бедные!
– Ай!..
С дорожки донеслась какофония из звуков ударов, падающих предметов, разрываемой ткани, охов и уханья, и Иванушка, больше не раздумывая и не прислушиваясь, выхватил меч, одним взмахом выкосил проход перед собой и бросился на самую авансцену театра боевых действий.
– Явор, держи их!..
– Стой, куда пополз!
– Ой!..
– Оставьте их в покое, негодяи!!! – гневно выкрикнул царевич и встал лицом к лицу с нападавшими.
– Проваливай отсюда, пока цел!
– Герой нашелся!
– Придурок…
– Я требую отдать этим людям то, что вы у них взяли, извиниться и передать себя в руки городской страже, – сурово объявил свой приговор грабителям царевич и для убедительности осторожно, чтобы никого нечаянно не задеть, махнул мечом.
– Подпасок, стибривший у прохожего ножичек! – заржал тот, кого называли Грабом, позабыв о своих предыдущих жертвах.
– За какой конец-то его держать, знаешь? – присоединился к нему второй.
– А вот мы его сейчас научим, Сухостой, – двинулся к нему третий, и в руках при слабом свете далеких фонарей сверкнул длинный кинжал.
– Стойте на месте! Не подходите ко мне! – испуганно выкрикнул Иванушка,[1] но это только развеселило бандитов.
– Мальчик зовет мамочку!
– Уа-уа-уа-уа! – проскрипел противным голосом грабитель с кинжалом и сделал медленный, издевательский выпад в сторону Ивана.
И внезапно понял, что с этого мгновения он – грабитель без кинжала. Потому что тем, что осталось торчать из рукоятки, не удалось бы очинить даже перо. Срез прославленного шатт-аль-шейхского клинка был сделан наискось, чисто, и теперь едва поблескивал в полумраке, как крошечное зеркало странной формы.
