— Сука, — сказала она уже спокойно, — говноед. Милый! А ведь теперь ничто не стоит на пути нашей любви?
— Ничего, Анжелика! — подтвердил Антон, давя на педаль газа.
— И мы будем счастливы?
— Не то слово!
— Не об этом ли мы мечтали?
— Об этом! Судьба улыбнулась нам!
Анжелика глубоко вздохнула и нежно привалилась к плечу художника. «Все‑таки он идиот, — подумала она. — Но хотя бы симпатичный».
Чем ближе подъезжали они к Москве, тем больше распалялся Антон. Уже в лифте они начали целоваться и сдирать друг с друга одежду, а дома, не дойдя до спальни, повалились на белый диван и занялись бурным двухминутным сексом. После чего каждый задумался о своем.
Анжелика оглядывала свое новое жилье, поражаясь его вопиющей пустоте. В сознании же Антона происходили куда более масштабные процессы. Королева его эротических фантазий последних недель стремительно превращалась из девушки, с которой у него не было секса, в девушку, с которой у него был секс. Вместе с этой метаморфозой рушился и романтический образ. Плюшевый спортивный костюм со стразами омерзительно безвкусно розовел на белом полу, а неприличные междометия, сопровождавшие Анжеликину страсть, лежали в ушах цементными пробками.
— Я бы сейчас выпила пива, — сказала Анжелика, — а ты бы сейчас чего хотел?
Больше всего Антон хотел сейчас, чтобы Анжелика ушла. Даже не ушла, а лопнула, как в мультфильме, и испарилась вместе с чемоданами и тяжелым запахом духов.
— Сходить в душ. И в отличие от пива… и всех прочих невыполнимых желаний эта мечта осуществима.
В ванной Антон постарался бороться с собой. Он напомнил себе о связи между настроением и уровнем тестостерона, который падает сразу после секса. Не без усилия попытался вызвать в памяти образ ученицы у мольберта в перепачканном краской переднике и вообще все то, что ему нравилось в Анжелике. И даже пробормотал что‑то вроде «стерпится‑слюбится, привычка свыше нам дана, замена счастию она». Из ванной он вышел в решимости не сдаваться так быстро и постараться полюбить то существо, которое досталось ему под видом девушки‑мечты. Но его ждал новый удар. Существо уже развило бурную деятельность в квартире — развесило на спинке белого дивана одежду разных цветов, расставило на подоконнике косметику и перетащило к нему пуфик. В телевизоре уже дергалась какая‑то омерзительная поп‑группа, а сама Анжелика что‑то ела у открытого холодильника.
— Что‑то жрать охота, — сообщила она.
— Там есть творожок и бананы…
Антон придерживался концепции здорового питания, и в его холодильнике редко бывали продукты, которые можно «жрать». Он с неодобрением смотрел на пуфик, переехавший без спроса на новое место.
— Любимый! — продолжила Анжелика с набитым ртом.
— Да, любимая.
— Нам надо поговорить.
— О чем, милая?
— Как жить будем?
— Ну так… Как люди живут. Работать, отдыхать, кино смотреть…
— И где мы будем отдыхать?
— Вот завтра приглашают на транс‑пати на заброшенной угольной шахте. — Антон взял со стола белый конверт с приглашением. — Это недалеко от Москвы, около Волоколамска. Дресс‑код — только белое.
— Надо купить что‑нибудь белое. Кстати, ты сколько зарабатываешь, любимый? О, банан!
— Ну, когда как, смотря какие заказы. Иногда три тысячи долларов, иногда десять…
— В месяц? — с удивлением уточнила Анжелика.
Антон считал, что он хорошо зарабатывает, и допускал, что другая девушка на месте Анжелики была бы приятно удивлена. Но на месте Анжелики была Анжелика, и та смесь умиления и разочарования, которая слышалась в ее удивлении, никак не делала его похожим на приятное.
— Ну да, — виновато подтвердил Антон.
— Плохо дело, милый, — подытожила Анжелика, — ой плохо. И мяса нет никакого… Но есть идея.
И с тоской закрыв холодильник, не оправдавший ее надежд, так же как и его хозяин, она изложила свою идею:
— Володя, старый козел, дарил мне подарки. Украшения, золото, ну ты понимаешь. Их надо забрать и продать.
— А он отдаст?
— Конечно нет.
— А как же ты их заберешь?
Анжелика выудила из чемодана косметичку и помахала ею.
— Вот здесь ключик от сейфа, и в нем кое‑что лежит.
— Ты хочешь забрать без спроса, милая?
— Да, дорогой.
— Но это же… воровство.
— Послушай, любимый, — с некоторым раздражением произнесла Анжелика, — сядь и послушай. Это чьи подарки?
— Твои.
— Можно украсть что‑то у самой себя?
— Нет.
— Значит, это не воровство, а что?
— А что? — тупо повторил Антон, полностью смытый этим логическим цунами.
— Откуда я знаю — что? Я женщина! Но подарки надо забрать. Это будет справедливо. Да?
Антон неуверенно кивнул.
— Не слышу, — с нажимом произнесла будущая маркиза ангелов, переходя на риторические приемы гопников магнитогорского района Двинчик.
— Да, — быстро согласился Антон.
— Так вот, у тебя ведь есть ключи от дома и всех дверей?
В компетенцию Антона входили не только ключи и замки от всех дверей дома, но и сами двери, дверные ручки и даже декоративные накладки на замочные скважины.
— Мы аккуратно зайдем, откроем сейф и для начала возьмем чемоданчик со свинкой…
— Свинкой?
— Это был его подарок на мой день рождения, — вздохнула Анжелика, — золотая свинка, инкрустированная брильянтами. На заказ делали… Я по гороскопу свинья.
— Ааа, — протянул Антон, как будто теперь для него многое разъяснилось, — ну теперь понятно…
— Что тебе понятно? Не слышу!
— Ничего… понятно, почему свинка. Потому что по гороскопу.
— Там еще кое‑что по мелочи — колечки, сережки, на первое время хватит.
— А ты не можешь сама это все?.. Я как‑то не умею влезать в дома, вскрывать сейфы…
— Во‑первых, я не разбираюсь в ключах. Во‑вторых, — Анжелика достала телефон и, покопавшись в нем, ткнула его в лицо Антону, — читай, что тут написано?
— Вожделею тебя и смайлики…
— Ниже.
— Твой рыцарь навеки.
— Это кто писал?
— Я.
— Ты мой рыцарь. Рыцарь не может отправить даму одну вскрывать сейф. За базар нужно отвечать.
На закате Антон припарковал машину в некотором отдалении от дома Володи. Для конспирации он надел спортивную куртку с капюшоном. Зайдя через калитку со стороны леса, там, где не было будки охраны, они с Анжеликой легко пробрались в дом. Володиной машины не было, очевидно, он уехал по делам, рабочие тоже ушли. Дом, привычный дом, был Анжелике родным, но уже немного чужим, как школа после выпускного. Голые стены, лестница, мебель в целлофане как бы говорили ей: «Мы тебя пока помним, но это больше не твое место». Она вздохнула и направилась на второй этаж в кабинет Володи, где за портьерой в стене пряталась ниша, а в ней сейф. Под диктовку своей возлюбленной Антон ввел код, открыл его и увидел коричневый чемоданчик‑дипломат.
— Бери, что смотришь, — сказала Анжелика.
Через пять минут они уже заводили машину. А еще через полтора часа Анжелика водрузила чемоданчик на стол и с мурлыканьем открыла его. Драгоценностей внутри не было. Взорам новобрачных предстало несколько слоев аккуратных пачек 500‑евровых купюр в банковских упаковках, на каждой из которой значилось «50 000».
— Это что? — удивился Антон.
— Это, Антон, деньги, — произнесла Анжелика.
— Ммм, а где свинка?
Анжелике на ум пришла фраза «деньги не пахнут», и она удивилась глупости этой фразы. Деньги пахли, и еще как! Они пахли бумагой и типографской краской, кожей чемоданчика, а если принюхаться, что Анжелика и проделала, можно было учуять запах моря, шампанского, трюфелей и даже вековую сырость старинного замка.
— Видимо, мы взяли другой чемодан. Но это лучше, чем свинка, — подытожила она. — Поверь мне, я в этом разбираюсь. Тут миллиона два евро. Это много свинок, целое стадо свинок!
— Но это же не твои деньги, верно?
— Теперь мои. — Анжелика захлопнула чемодан и посмотрела на Антона так, как будто он фашист, собирающийся отнять у нее младенца для фашистских опытов. — Мои! Должна же я после развода хоть что‑то получить?
— И это не воровство?
— Любимый, не кипишись. Нас никто не видел. Мы можем завтра же уехать в Монако, забыть про это убожество, — она обвела рукой минималистичный интерьер студии, — начать новую жизнь. Никто никогда не узнает. Ты понимаешь, как нам повезло?!
Но Антон не был готов разделить с Анжеликой трактовку этого события как везение. К тому же он слегка обиделся на убожество. То, что произошло два часа назад, являлось типичным воровством, кражей со взломом. И вместо Монако, пляжей и замков ему мерещились Воркута, тундра и барак.
— Это надо вернуть, — твердо сказал он.
